— В зале Черноголовых?
— Ну да. — Блюхе даже на мгновение перестал раскачивать столбик и удивленно уставился на Циммермана. — А ты разве не оттуда с нами бежишь?
— Да нет, я выскочил из лавки, когда вы бежали мимо. — Отто злорадно усмехнулся. — Старина Михель еще орал, чтобы я немедленно вернулся на рабочее место.
— Ну что еще можно было ожидать от Старины Михеля? — презрительно скривился Блюхе. — Он всегда предпочитает спрятаться в своей лавке, будто улитка, и молиться, чтобы все неприятности обошли его стороной. А ты что, не слышал о большом сборе? Вроде всех наших оповещали.
— Нет, — мотнул головой Отто. — Я вчера поздно вечером приплыл из Динабурга. Старина Михель посылал меня с грузом соли. — Циммерман сплюнул. — Все выслуживается перед этим русским купцом, Рьюкавишникоффым. Стоило тому только заикнуться, как тут же снарядил корабль…
Вальтер загадочно усмехнулся.
— Вот как… — Он повернул голову к остальным и со смехом произнес: — Парни, наш добрый друг Отто только вчера вернулся, выполняя поручение для герра Рукавишникова.
— У-у, о-о-о, оле… — заулюлюкали вокруг недоуменно оглядывающегося Циммермана.
— Так это у тебя уже давно… — с хохотом прокомментировал заявление один из соратников Блюхе.
— И никак не проходит, — тут же отозвался другой.
— Дело в том, друг мой, — вкрадчиво начал Вальтер, отрываясь от столбика и этак по-отечески приобнимая Отто за плечи, — что вот этот дом принадлежит как раз этому русскому негодяю — Трифону Рьюкавишникоффу. Так что ты, получается, и сегодня, — он аж хрюкнул от смеха, — тоже работаешь на него…
И все вокруг буквально зашлись от хохота. Циммерман некоторое время стоял красный от недовольства, ну очень ему не нравилось, когда над ним смеются, но затем комизм ситуации дошел и до него, и он, пусть и через силу, улыбнулся.
— Уф… — наконец выдохнул Блюхе, — ну и насмешил!.. И долго ты проторчал в Динабурге?
— Неделю, — мрачно отозвался Циммерман. — Русского пришлось ждать.
— Ну теперь понятно, почему ты ничего не знаешь. Так вот слушай. Мы в Малой гильдии[3] решили покончить с засильем этих восточных варваров. Большая гильдия — на нашей стороне, но сами они не решились вмешаться. Зато пообещали, что из предзамка[4] на наши действия посмотрят сквозь пальцы. Ну да нам больше ничего и не надо…
Отто угрюмо кивнул. Так вот, значит, оно как… весь этот бунт не сам по себе, неспроста. Это не вольные рижские люди восстали против засилья русских варваров, а… Что там «а» — он додумать не успел. Поскольку с противоположной стороны улицы послышался треск, тут же заглушенный восторженным ревом. Циммерман оглянулся. Парням у соседнего дома наконец-таки удалось оторвать створку ставни, и они встретили эту победу бурным восторгом.
— Эй, ребята, — встревоженно закричал Блюхе, — а ну, поднажмем! А то этот Грубер нас точно опередит.
— Как это опередит? — удивился Отто. — В чем?
— Ты же не был в зале Черноголовых, — снисходительно отозвался Вальтер, — и не слышал, как Пауль Рабке пообещал десять талеров тем, кто первыми ворвется в дома этих русских варваров. Ну сразу после того, как всем объяснили, какие дома нельзя трогать ни в коем случае.
— Да уж, — снова отозвался тот самый приятель Блюхе, который констатировал, что у Отто «никак не проходит». — Мы все тут животики надорвали, глядя, как ты ломишься в дом господина Легери.
И все снова заржали.
— А какого дьявола Легери поселился здесь? — зло огрызнулся Циммерман. — Что, не мог найти более приличных соседей?
— Ну перед русскими последнее время многие заискивали, — пожал плечами Вальтер. — Да хотя бы твоего Старину Михеля взять. Считай, стелется перед ними. — Блюхе презрительно скривился. — Все мечтает ухватить побольше объедков с их стола, вместо того чтобы твердо и жестко взять то, что принадлежит рижским купцам по праву. Ну да ничего… дай срок, мы и их выкинем из Риги вместе с их русскими хозяевами.
Циммермана слегка кольнуло. Нет, он не испытывал никакой особой любви к Старине Михелю, да и уважения, если честно, тоже. Но Старина Михель был рижанином, причем рижанином в черт знает каком поколении. Как и сам Отто, кстати. А вот Блюхе обосновались в Риге всего десять лет назад, когда отец Вальтера перебрался сюда из Любека. Ну и какое он имел право решать: жить Старине Михелю в Риге или не жить? Да и вообще, весь этот бунт, к которому он присоединился с таким воодушевлением, теперь вызывал у Отто сильное подозрение. Он-то думал, что поднялась вся Рига, единым порывом, а тут… Циммерман разогнулся и огляделся. Ну да… все та же сотня молодых, крепких парней, многих он не раз встречал в таверне «У старого Карла», где они собирались попить пива и почесать языки насчет того, как эти проклятые русские гнобят и притесняют старых рижан… Хотя из рижан, которые действительно могли причислять себя к старым семьям, в той таверне обычно бывало всего человек восемь-десять, считая и самого Отто. Остальные же горлодеры были из тех, кто переселился в город не так уж и давно и по идее знать о порядках, царивших во времена Ливонского ордена или чуть позже, не могли. Если им о них кто-нибудь специально не рассказал. А между тем рассуждали они о них с большим апломбом…
Бабах!
Выстрел раздался как гром среди ясного неба. Отто бросил ломать столбик, прянул к стене и обернулся. Один из налетчиков из той ватаги, что выломали окно соседнего дома, валялся на мостовой, зажимая плечо и дико воя. Сквозь его пальцы вовсю хлестала кровь.
— Да у них пистолеты! — изумленно воскликнул Блюхе.
Циммерман покосился на него.
— И что? Почему это тебя удивляет?
Вальтер растерянно посмотрел на приятеля.
— Но ведь Рабке сказал, что никакого оружия у русских нет. Шведы еще три дня тому назад повелели им сдать все хранившееся в их домах оружие. А вчера прошли по всем домам с проверкой. Он сказал, что сам видел конфискованные у русских мушкеты, пистолеты и сабли…
Циммерман покачал головой. Да, странно… Это что же, русские решились нарушить прямое распоряжение самого господина коменданта? Это должно выйти им боком… потом. А вот сейчас…
В этот момент из того же разбитого окна с отломанной ставней раздался еще один выстрел. И сразу вслед за ним налетчик, увлеченно карабкающийся на крышу дома, расположенного шагов на двадцать дальше, рухнул вниз, подвывая и вцепившись в простреленную лодыжку.
— Эх ты, — не выдержал Отто и одобрительно кивнул, — хорошо стреляет! Как далеко из пистолета попал…
