— Мой повелитель очень добр, — сказал Митридат, подходя к Вахауке и прикасаясь губами к бороде сатрапа.
— Мы оба служим Царю Царей, — сказал Вахаука. — Так ли уж велико неравенство между нами? — Его сотрапезники закивали и согласно забормотали. Он продолжил: — О Митридат, я имею честь представить тебя моему секретарю Риши–кидину, — так звали потного напомаженного вавилонянина в полотняной нижней тунике, шерстяной верхней тунике и коротком белом плаще, — ганзабаре Гермиппу, — это был чисто выбритый эллин, одетый, как и управляющий, в шаровары, — и командующему войсками сатрапии, Таданму, — а это имя носил перс с пронзительным взгядом в глазах, одетый более просто, чем приличествовало его положению.
Митридат поцеловал еще несколько щек. После примера, поданного сатрапом, его подчиненные не могли не оказать евнуху такой же чести. Щека Гермиппа показалась Митридату странной — до сих пор он привык к гладкой коже только на лице у себе подобных. Будучи не единственным безбородым человеком в помещении, он почувствовал себя почти мужчиной, но тут же мысленно над собой посмеялся.
— Садись рядом со мной, — сказал Вахаука, когда церемония знакомства завершилась. Он приказал слугам принести Митридату еды и вина. — Отведай угощений, а потом, может быть, ты сделаешь нам милость и поведаешь о том, по какому поручению Царя Царей, да одарит его Ахура Мазда улыбкой своей и продлит царствование его, ты прибыл в эту западную землю.
— С уводольствием, о повелитель, — сказал Митридат. После чего он был некоторое время занят едой и питьем. Вина были отличными — западная сатрапия Яуна была известна своим виноградом (больше, впрочем, она не была известна почти ничем, даже в столичном Вавилоне). Еда понравилась Митридату меньше. Вахаука, может, к соленым оливкам и привык, но Митридату и одного хватило бы на всю жизнь.
Солнечный свет сменился тьмой, и слуги зажгли факелы, вокруг которых закружились насекомые. Иногда проносилась летучая мышь, хватала какое‑нибудь насекомое и исчезала снова.
Управляющий привел трех девушек, облаченных лишь в кусочки прозрачной ткани. Вахаука отправил их прочь, сказав:
— Новости, которые привез с собой наш высокоуважаемый гость, наверняка окажутся более интересными, чем песни и танцы этих красавиц, которые мы уже не раз видели и слышали. А уж он об их отсутствии точно не пожалеет.
Митридат бросил на сатрапа быстрый взгляд из‑под опущенных бровей. Было ли это завуалированным намеком на его… особенность? Если да, то Вахаука просто глупец, из‑за чего, наверное, и управляет лишь этой незначительной сатрапией. Евнухи всегда славились своей злопамятностью, а ведь Митридат скоро будет находиться так близко к уху Царя Царей, как Вахауке и не снилось.
Конечно же, пока Митридат оставался сама вежливость:
— Как будет угодно моему повелителю. Знай же, в таком случае, что я прибыл по повелению Царя Царей, да одарит его Ахура Мазда улыбкой своей и продлит царствование его, чтобы разузнать побольше о деяниях великолепного пращура его, первого Хсриша, прозванного Завоевателем, дабы деяния эти могли послужить причиной для новых праздников и умножить славу нынешнего Царя Царей, который гордо носит такое же имя.
Последовало краткое молчание — чиновники обдумывали его слова.
— Это твое единственное поручение, о великолепный сарис? — спросил Вахаука.
— Да, о повелитель.
— Тогда мы с удовольствием окажем тебе всяческое содействие, на которое только способны, — с этнузиазмом воскликнул сатрап. Его слова тут же подтвердили подчиненные. В их голосах Митридат услышал облегчение, причина которого была ему ясна — никакие слухи об их проступках до ушей Царя Царей не дошли.
— Ты хочешь узнать, как первый Хсриш взял Элладу, да? — сказал Гермипп. Митридат едва различил в его устах имя Царя Царей — окрашенное в тона его родной речи, оно звучало примерно как «Ксеркс». Ганзабара продолжил: — Для этого, я полагаю, лучше всего подойдут развалины Афин.
— Да! Верно! Хорошо сказано! — Вахаука, Риши–кидин и Тадамну заговорили одновременно. Митридат улыбнулся, но только про себя. С каким же рвением они спешили от него избавиться! Может быть, они, или хотя бы кто‑нибудь из них, действительно замышляли что‑нибудь такое, о чем следовало бы знать Хсришу.
Тем не менее Гермипп был прав. Как узнал Митридат в Вавилоне, готовясь к этой поездке, в борьбе с Завоевателем западной Яуной руководили именно Афины. Евнух вздохнул. Раз уж он так далеко заехал, от копания в мусоре намного хуже ему не станет.
— Если пожелаешь, о великолепный сарис, — сказал Гермипп, — я предоставлю тебе секретаря, который читает и пишет не только по–арамейски, но и на эллинском языке. Этот язык здесь используется до сих пор, а в те древние времена, о которых ты говоришь, тут только на нем, я полагаю, и писали.
— Я принимаю это предложение с благодарностью, — совершенно искренне сказал Митридат, наклоняя в кивке голову. Во время своего путешествия на запад он выучил пару слов на языке эллинов, но он совершенно не предполагал, что ему потребуется также выучить странные, угловатые буквы, используемые местным населением. Он снова вздохнул, жалея, что находится на чужбине.
Вахаука явно читал его мысли:
— Расскажи нам новости двора, о Митридат. Сюда, в эти дальние края, они к нам доходят, но медленно и в искаженном виде.
Кивнув, Митридат поделился такими слухами, распространение которых полагал безопасным. Он вовсе не собирался рассказывать незнакомым ему людям обо всех делах — и скандалах — Хсриша. Впрочем, излишняя осторожность его подвела, ибо когда он закончил, Таданму заметил:
— Ты ничего не сказал, о великолепный сарис, о двоюродном брате Царя Царей, великом повелителе Кураше.
— Прошу прощения, о повелитель. Я не упомянул его потому, что в последнее время он находится в своих владениях, и потому не пребывает сейчас поблизости Царя Царей, да одарит его Ахура Мазда улыбкой своей и продлит царствование его. Впрочем, насколько мне известно, повелитель Кураш пребывает в добром здравии, и я слышал, что две его молодые жены родили ему по новому сыну.
— А он небось отпраздновал эти известия, задрав юбки повивальным бабкам, — ухмыльнулся Таданму. Кураш был хорошо известен своим аппетитом и любовью к его насыщению.
Полководец задал еще несколько вопросов о Кураше. Митридат отвечал уклончиво, и Таданму от него отстал. Но Митридат все равно взял его на заметку. Именно из‑за амбиций Кураша — вернее, для того, чтобы их умерить — евнух и приехал в западную сатрапию Яуна. Отблески новой славы, которая покроет Хсриша Завоевателя, также падут и на его тезку, нынешнего обитателя — волей Ахуры Мазды — трона Царя Царей.
Митридат осушил свою чашу и протянул ее слуге, который поспешил снова ее наполнить. Евнух сделал еще глоток, подержал вино во рту, дабы в полной мере им насладиться, и удовлетворенно кивнул. По крайней мере хоть что‑то доставило ему радость в этом путешествии на запад.
Он ценил эти маленькие радости. Пока что их было немного.
* * *
— Мой повелитель?
Митридат посмотрел по сторонам, чтобы понять, к кому же обращается молодой эллин, но потом удивленно понял, что это обращение относится к нему самому. Ну и дремучи же эти провинциалы!
— Не повелитель я, — сказал он. — Я всего лишь сарис на службе Царя Царей.
Он увидел, что безбородые щеки молодого человека покраснели.
— Мои извинения, о по… о великолепный сарис, — поправился эллин. — Тебя зовут Митридат, не так ли?
— Таково мое имя, — подтвердил евнух, добавив ледяным тоном: — У тебя передо мной преимущество, как я погляжу.
Молодой человек покраснел еще больше:
— Еще больше извинений. Меня зовут Полидор. Я думал, что Гермипп обо мне упомянул. Если ты соизволишь, то я буду твоим проводником по развалинам Афин.
— Ага! — Митридат осмотрел этого Полидора с новым интересом. Впрочем, нет, первое впечатление его не обмануло — до тридцати этому парню было еще далеко. Прикидывая, не подсунул ли ему ганзабара какого‑нибудь своего бесполезного родственника, он осторожно сказал: — Я ждал кого‑нибудь постарше.
— Кого‑нибудь, кто свободно владеет и арамейским, и эллинским? Это ты имеешь в виду? — сказал Полидор, и Митридат невольно кивнул. Эллин пояснил: — Я происхожу из рода счетоводов, о великолепный сарис. Большинство городов в этой сатрапии, особенно находящихся далеко от моря, по–прежнему ведут делопроизводство на старом языке, так что мне, естественно, пришлось выучиться не только говорить на нем, но также читать и писать.
— Ага, — снова сказал Митридат. Определенный смысл в этом был. — Что ж, посмотрим.
— Очень хорошо, — сказал Полидор. — Что ты собираешься делать? Ты будешь посещать развалины каждый день, или ты проведешь в Афинах все время?
