— А как далеко они отсюда? — спросил Митридат.
— Примерно полтора парасанга.
— Добрые два часа хода в одну сторону? Что же я успею сделать за то немногое время, которое проведу на развалинах? Уж лучше я разобью там палатку и закончу дело пораньше, пусть и с меньшими удобствами. Тогда я смогу побыстрее вернуться на восток.
— Как тебе будет угодно, о великолепный сарис. Послезавтра я буду к твоим услугам.
— А почему же не завтра? — не очень‑то довольным тоном спросил Митридат. — Я могу послать слуг за тканью для палатки и другими причиндалами прямо сейчас.
— Прошу прощения, о великолепный сарис, но я, как уже сказал, происхожу из рода счетоводов. Завтра с юга придет груз серебра из Лаврионских рудников, и мне необходимо быть здесь, дабы помочь со взвешиванием и оценкой прибывшего металла. Конечно, сейчас рудники производят меньше серебра, чем тогда, сразу после покорения Эллады Персией, когда были открыты огромные залежи. Но уж на талант‑то почти наберется.
— Хорошо же, делай, что тебе следует, — сказал Митридат, уступая необходимости. — Стало быть, увидимся послезавтра утром. — Он кивнул, разрешая Полидору удалиться.
Но эллин ушел не сразу. Вместо этого он застыл с отвлеченным выражением лица, глядя не на Митридата, а скорее сквозь него. Евнуху это быстро надоело, но Полидор наконец нарушил молчание, сказав мечтательным тоном:
— А интересно, вот если бы афиняне наткнулись на это серебро еще до нашествия Хсриша… — он тоже произнес «Ксеркса». — Боевое снаряжение тоже денег стоит.
Счетовод и есть, презрительно подумал Митридат.
— Смелость за деньги не купишь, — сказал он.
— Может быть, и нет, о великолепный сарис, но даже самый смелый человек, будь он наг и безоружен, уступит воину в полном облачении и с копьем. Построй Афины корабли, которые были бы способны противостоять персидскому флоту — и эллины могли бы империи и не покориться.
Митридат фыркнул:
— У всех покоренных народов найдется масса причин, согласно которым они должны были удержаться против Персии. Да вот не удержался из них никто.
— Конечно, ты прав, о великолепный сарис, — вежливо сказал Полидор, будучи достаточно мудрым, чтобы скрывать свои истинные чувства, какими бы они ни были. — Я просто на мгновение забылся. До послезавтра. — Поклонившись, он поспешно удалился.
* * *
— Мое решение было правильным. — Сняв с головы мягкую тиару, Митридат вытер ею пот с собственного лица. — Мне совсем бы не хотелось совершать это путешествие туда и обратно каждый день.
— Как тебе будет угодно, о великолепный сарис. — Полидор был одет в тонкий и короткий эллинский плащ, а голову его покрывала широкополая соломенная шляпа. Это было более удобной одеждой, чем у Митридата, но и он был покрыт потом. За ними шли слуги евнуха и осел, несущие свою поклажу со стоическим молчанием. Один из слуг вел овцу, которая то и дело порывалась остановиться и пожевать траву с кустами.
Под обувью Митридата что‑то треснуло. Он посмотрел вниз и увидел осколок горшка, а рядом с ним — кусок кирпича, наполовину похороненный в траве.
— Когда‑то здесь стоял дом, — сказал он. Услышав в собственном голосе удивление, он почувствовал себя глупцом. Впочем, одно дело — знать, что это запустение давным–давно было городом, и совсем другое — самому натыкаться на его останки.
Полидор знал эту местность гораздо лучше. Он указал в сторону:
— Вон там среди оливковых деревьев можно увидеть обломок старой стены.
Если б Митридат увидел этот обломок сам, то принял бы его за свалку камней. Однако сейчас, как следует присмотревшись, он увидел, что эти камни были сложены кем‑то вместе с определенной целью.
— Я полагаю, большинство из того, что здесь было раньше, уже разворовано за все эти годы, — сказал Полидор. Митридат кивнул. Любому крестьянину было легче украсть уже готовый кирпич, нежели изготовить его самому. Полидор снова протянул указательный палец, на сей раз показывая на вершину одного из возвышающихся впереди холмов: — А вон там, вокруг акрополя — так по–эллински называется крепость — от стены осталось побольше, потому что стащить камень вниз труднее.
— Да, — сказал Митридат, довольный тем, что эллин думал так же, как и он. Теперь пришел черед показывать ему: — А вот это дорога наверх к… к крепости? — В последний момент он решил не пытаться повторять местное слово, сказанное Полидором.
Эллин кивнул.
— Конечно, до того, как эти ступени заросли кустами, забираться по ним было легче, — сухо сказал Полидор.
— Пожалуй, что так. — Сердце евнуха и так билось очень сильно. Никогда еще в своей жизни он не ходил пешком так много, как во время этого путешествия на запад. Впрочем, дел еще было невпроворот. — Давай пойдем наверх. Если это крепость, то ее развалины весьма важны, и они могут поведать мне о том, что я должен разузнать об Афинах.
— Как тебе будет угодно, о великолепный сарис.
Поднявшись на вершину акрополя, Митридат и сам почувствовал себя немножко завоевателем. Древние ступеньки не только заросли кустами, но и кое–где провалились. Один из слуг евнуха уже ковылял с вывихнутой щиколоткой — а угоди вместо него в ту яму осел, наверняка бы сломал ногу. Митридат совершенно выдохся, и даже Полидор, казавшийся готовым ко всему, дышал тяжело.
Обильные заросли также росли на вершине крепости, между камнями разломанной стены и над нижними обломками зданий, разрушенных персами очень много лет тому назад. Одно из этих зданий, по виду крупное, во время падения Афин было явно еще не достроено. Из кустов выпирали мраморные основания колонн. Митридат явственно различал на них следы от пожара.
А перед всеми этими полуколоннами стояла мраморная стела, чьи очертания были евнуху знакомы — таких в Вавилоне было немало — но которая совершенно не вписывалась в окружающие ее руины. Да и надпись, вырезанная на этой стеле, была сделана не на местном языке, а на арамейском, а также на той клинописи, которой когда‑то пользовались персы, и которую до сих пор иногда использовали вавилоняне.
Весь в волнении, Митридат прочел арамейский текст:
-- «Хсриш, Царь Царей, обьявляет: Кто будет царем после меня, да убережется лжи. Я, Хсриш, Царь Царей, уничтожив сей город, центр мятежной Яуны, повелеваю, чтобы он остался в запустении навсегда. Кто будет царем после меня, да исполнит сие повеление, да будет Ахура Мазда другом ему, да произрастет семя его, да продлит Ахура Мазда дни его, да придет к нему успех во всех делах его. Кто будет царем после меня, если увидит стелу сию и повеление сие, и не исполнит его, да проклянет Ахура Мазда его, и да зачахнет семя его, и да уничтожит Ахура Мазда его, как я, Хсриш, Царь Царей, уничтожил сей город, центр мятежной Яуны».
— Велик повелитель, Хсриш–Завоеватель, ибо и по сей день соблюдается указ его, — сказал Митридат, гордый своей принадлежностью к тому же персидскому народу, к которому принадлежал и давний Царь Царей. Хотя, конечно, его собственное семя не произрастет уже никогда.
— Велик воистину, — безразличным тоном сказал Полидор.
Митридат бросил на него гневный взгляд, но тут же успокоился. В конце концов, Полидор был эллином. От него нельзя было требовать, чтобы он радовался надписи, вырезанной в честь разгрома его пращуров.
Покопавшись в одном из мешков, навьюченных на спине осла, он нашел лист папируса, тростниковое перо и бутыль чернил. Он переписал арамейскую часть сделанной Хсришем надписи. Он полагал, что персидский текст означал то же самое, но прочесть его не мог. А кто бы мог? Разве что какой‑нибудь маг–древневед — а может, и вовсе никто. Впрочем, нынешнего Хсриша заинтересует лишь то, что написано по–арамейски. В этом евнух не сомневался.
Он посмотрел на то, что написал. Нахмурившись, он сравнил папирус с текстом, вырезанным на стеле. Все было скопировано точно. И все же кое–чего не хватало.
Может быть, тут поможет Полидор — он ведь местный уроженец. Митридат повернулся к нему:
— Скажи мне, пожалуйста, о добрый Полидор, знаешь ли ты имя афинского царя, которого победил Хсриш Завоеватель?
Эллин нахмурился:
— Не знаю, о великолепный сарис. Последний афинский царь, чье имя мне известно — это Кодр, но о нем мы знаем из легенд, куда более древних, чем времена Ксеркса.
— Так я и знал, что слишком уж все идет гладко, — вздохнул Митридат. Потом его лицо прояснилось. — В конце концов, за этим знанием я сюда и приехал. — Он почесал в затылке: ему не нравилось не доводить дела до конца. — Но как же ты знаешь об этом… Кодре, но в то же время не знаешь о том, кто был последним царем Афин?
— О великолепный сарис, — нерешительно сказал Полидор, — согласно легендам моего народа, Кодр и был последним царем Афин.
— Чепуха, — фыркнул Митридат. — Кто‑то же должен править, разве нет? Эти Афины наверняка были достойным врагом Хсриша, раз уж он так их ненавидел, что разрушил до основания и потом еще проклял. Такой враг обязан иметь правителей, причем весьма достойных, чтобы противостоять Царю Царей. Как же их могло не быть с тех пор, как умер Кодр? И все эти годы никто Афинами не управлял? Я не могу в это поверить.
