Дак согласно кивнул. Слова у Скаута не расходились с делом, да и здравомыслием он был не обделен. И всё же дракон не расставался со своими опасениями:
— Мне не по душе эта затея. Я боюсь, что, пытаясь освободить Ская, вы перейдете ту грань, когда риск становится неоправданным. Это может стоить многих жизней. Да, правда, что вольные драконы вымирают, но подумайте о том, каково будет нам выжить, зная, что наша жизнь обеспечена кровью других народов? Можете ли вы представить себе, как тяжело принимать такие жертвы? Ведь за них невозможно отблагодарить.
— Возможно, — не согласился Олх.
— И каким же образом?
— Сделать так, чтобы эта жертва не осталась напрасной. Я повторю, мы идем туда не умирать, а спасать товарища. Но если кто-то из нас погибнет — бывает всякое, всё же мы не в лес по орехи отправляемся, так вот, если кто-то из нас погибнет, то нужно сделать так, чтобы дело, ради которого он отдал жизнь, было исполнено. Это и будет той самой благодарностью.
— Внушить Скаю мысль о том, что у Крылатых есть долг перед бескрылыми обитателями Вейтары будет не легче, чем вытащить его из плена, — вздохнула Ланта.
— Ты права. Но я обещаю сделать всё возможное, чтобы он понял это. Мне горько это говорить, но мы, драконы, сами виноваты, что Скай стал тем, кем он стал. Мы молчаливо мирились с его ненавистью к людям, стараясь представить её как любовь к драконам, желание защитить их. Как же надо лгать самому себе, чтобы выдавать ненависть за любовь…
— Стоит ли сейчас говорить об этом, Дак? — осторожно спросил Теокл.
— Именно сейчас об и стоит говорить. Я не желал быть диктатором, потому что считал, что познающему не следует вступать на путь властителя, а знания всегда манили меня сильнее, чем сколь угодно большая власть. Я уходил от жизни, чтобы суета не мешала моим размышлениям. А получилось, что я сам загнал себя в ловушку: стремясь к вершинам, я оторвался от основ, на которых должна стоять любая мудрость. Мы все — дети одной матери: нашей Вейтары. Люди забыли об этом — и для нелюдей жизнь превратилась в кошмар. Но если об этом забудут драконы — кошмар не будет ни меньше, ни легче. Я обещаю вам, что если Скай обретет свободу, то драконы не позволят ему обижать кого бы то ни было только за то, что они родились без чешуи и крыльев.
— Мы ни о чем не просили, Дак.
— Конечно, нет. Вы только разбудили нашу совесть, принявшую за действительность свой кошмарный сон.
— Сколько же времени я ждала от тебя этих слов, — с горечью произнесла Ланта.
— Ты была права, моя девочка. Ты всегда была права. Прости, что я заставил тебя ждать так долго.
— Это вы обсудите попозже, без нас, — с грубоватой прямотой заявил полуорк. — Сейчас мне бы хотелось узнать, поможете ли вы моей команде добраться поближе к Толе?
— Конечно, да. Мы готовы перенести вас к предгорьям хоть сегодня ночью.
— В таком случае, мы встретимся на этом же месте на закате. Время не ждёт!
Глава 1
В которой Серёжка умудряется найти себе друга.
Заблудиться можно в ней ровно в пять минут,
Но она полна друзей — и тебя найдут.
Приласкают, ободрят, скажут: "Не робей!.."
Звёзды красные горят по ночам над ней!
Вот она какая — Большая, пребольшая,
Приветлива со всеми, Во всех сердцах жива, —
Любимая, родная Красавица Москва!
В.Лифшиц
— Извините, что мы к вам обращаемся. Сами мы не местные, из Молдавии приехали, проездом.
— Да, я Вас слушаю.
И доброжелательная улыбка.
— Вот, хотел сыну зоопарк показать, а что-то никак не сориентируюсь.
— Да что Вы, вот же он, зоопарк. Вон ворота.
— Ой, и правда. Извините, пожалуйста…
— Ну что Вы, бывает.
И поспешил по своим делам.
Всё же москвичи — немного странные люди. Вечно куда-то торопятся, а куда — сами толком не знают. Поэтому-то и похож город на большой развороченный муравейник.
— Серёжка, не зевай. Хотел в зоопарк — так идём.
— Пап, а в этом доме тоже люди живут?
Серёжке всё интересно. Москва совсем необычная, ничуть не похожая ни на Тирасполь, ни на Кишинёв. Сколько памятников. Какие шикарные вокзалы. А метро? А дома? Это не дома, это настоящие дворцы.
Мальчик с восхищением разглядывал высотку — от пандуса до шпиля и размышлял о том, как было бы здорово пожить в таком доме.
— Конечно — люди. А кто же ещё?
Серёжка подумал, что это наверняка какие-то особенные люди. Очень уважаемые, очень заслуженные. Ветераны Великой Отечественной войны, космонавты, хоккеисты…
— Давай, пошли. А то времени мало, — поторопил отец.
Времени у них действительно мало: поезд в Куйбышев уходил в восемь вечера. Там, в Куйбышеве, жила мамина двоюродная сестра, тётя Галя. К ней, отдыхать на целый месяц, отец и вёз сейчас мальчишку. Специально взял билеты через Москву, чтобы показать город. Обратно придётся ехать уже напрямик, через Харьков.
— Ой, пап, а я знаю эти ворота. Через них дяденька в фильме лазил.
— Какой дяденька?
— Ну, там такой фильм был… Где лев сокровище сторожил.
— Действительно, — папа, наконец, вспомнил, о каком фильме идёт речь. — Верно, эти ворота и снимали.
— Пап, а лев там будет?
— Обязательно будет: какой же зоопарк безо льва.
— А тигр?
— И тигр.
— А пингвин?
— Серёжка, не строчи, как пулемёт, сто слов в минуту. Помолчи чуть-чуть. Сейчас дойдем — и всё увидишь.
Но как можно помолчать, когда вокруг столько интересного?
— Пап, а почему здесь улица камнями выложена?
— Для красоты. Когда-то все улицы так мостили булыжником. Поэтому и называется — "мостовая".
— А почему не асфальтом?
— Потому что не умели асфальтом. Так, внимательно: переходим улицу.
Серёжка важно кивнул. Переход улицы в Москве — это серьезное дело, тут машин — видимо-невидимо. Идти надо только на зеленый сигнал светофора. И сначала посмотреть налево, а, дойдя до середины, — направо.
У билетных касс никакой очереди. Купили билеты, тут же отдали их контролёру и прошли в ворота. А за воротами Серёжка просто остолбенел: глаза разбежались. Прямо перед ним раскинулся большой пруд, в котором плавали настоящие лебеди — и белые, и чёрные. Справа вдоль аллеи стояли большие клетки, из которых доносилось разноголосое чирикание.
— Так, а ну-ка, прочти, что написано на этой табличке, — вывел его из задумчивости голос отца.
Серёжка улыбнулся снисходительной улыбкой взрослого человека. Букварь они прошли ещё к Новому Году, и по чтению у него — твердая пятерка.
— Лев. Тут написано: "Лев".
— Правильно. Значит нам — туда.
Туда — это налево, между прудом и забором, отделяющим зоопарк от улицы. Серёжке уже не так сильно хотелось ко льву, он бы с большим удовольствием посмотрел на птиц. Но сказать об этом мальчик не решился: это только девчонки всё время меняют свои намерения.
К счастью, очень быстро выяснилось, что в зоопарке интересно везде — куда бы ты не пошел. Не прошло и пяти минут, как Серёжка совсем забыл о тех клетках: потому что в пруду оказались фламинго. Настоящие розовые фламинго. Раньше Серёжка их видел только на картинках. А тут они стояли буквально в пяти шагах и, как ни в чем ни бывало, чистили свои розовые перья. Эх, если бы хоть одна птичка уронила хоть одно пёрышко около Серёжки. Он бы привез его домой и показал всем друзьям. Тот-то бы все удивились…
После фламинго пошли смотреть льва. Но это оказалось не так интересно. Лев, свернувшись в клубок, спал в дальнем углу вольера. Рядом с ним развалилась львица.
— Вот тебе и царь зверей, — печально говорит мальчишка.
— Львы тоже спать хотят. После сытного обеда, по закону Архимеда… Вас в детском саду спать укладывали? Тот-то.
Серёжка скривился. Послеобеденный сон в детском саду для него был хуже всякой пытки: спать днём мальчишка не умел и не хотел. Лучше бы прогулку подольше. Хорошо, что в школе спать не заставляют.
Ничего, было на что посмотреть и кроме льва. Например, на моржа. Серёжка думал, что моржи — маленькие, а оказалось — здоровые, размером с корову, а весом — так с целого быка, наверное. Только на самом деле это был вовсе даже и не морж, а моржиха по кличке Баронесса. И вздыхала она ещё так смешно: "Ух! Ух!" Совсем как человек. А ещё моржиха еду выпрашивала.
