Прикинем, сколько нужно спать для этого. Сейчас, по ее словам, ей двадцать три года, хотя однажды она проболталась, что помнит президентство Рузвельта. (Ну ладно, пусть будет двадцать с хвостиком). Значит, если проспать лет семьдесят, она уже будет в лучшем мире. Для верности лет семьдесят пять. Правда, геронтология тоже не стоит на месте. О ста двадцати годах уже поговаривают, как о «естественной и вполне достижимой» продолжительности жизни. Значит, спать нужно лет сто, а я не знал, возможно ли это.
Была у меня одна дьявольская задумка, подогреваемая скотчем. Нет нужды дожидаться смерти Белл, достаточно остаться молодым, когда она будет старухой. Чудесная месть любой женщине. Чтобы утереть ей нос, хватит и тридцати лет.
Я почувствовал легкое, как пушинка, касание.
— Мур-р-р! — возвестил Пит.
— Пей, — ответил я, доливая в блюдце эль.
Он вежливо подождал, потом принялся лакать, не подозревая, что отвлек меня от грязных планов мести. Как, черт возьми, поступить с Питом?
Конечно, кошки не так преданны человеку, как, например, собаки, и быстро забывают своих хозяев. Иногда они сами уходят из дома. Но Пит не таков — я был его единственной опорой в этом изменчивом мире с тех пор, как взял его от кошки девять лет тому назад… Даже в армии я умудрился держать его при себе, хотя это и требовало дьявольской изворотливости.
Он был еще вполне крепок, хотя шрамов на его теле хватало. При хорошем уходе он еще лет пять мог драть всех своих соперников и делать котят.
Конечно я мог оплатить его содержание до тех пор, пока он не умрет (невообразимо!) или усыпить его (еще более невообразимо!), или просто бросить. С котами так: либо вы выполняете все свои обязательства по отношению к ним, либо бросаете беднягу на произвол судьбы, обрекаете его на одичание и навсегда разрушаете его веру в справедливость.
Как, например, Белла бросила меня.
Дэнни-бой, нечего и думать об этом! Ты можешь засохнуть, как ботва осенью, но кот тут ни при чем, он верит в тебя.
В то мгновение, когда меня осенила эта истина, Пит чихнул — эль попал ему в нос.
— Будь здоров, — сказал я, — и не спеши напиваться.
Пит проигнорировал мой совет. Он был воспитан лучше, чем я, и хорошо знал это. Наш официант стоял у кассы и трепался с кассиром. Делать им было нечего — народу в баре было всего ничего. Похоже, официант услышал нас и кивнул в нашу сторону. Оба они вдоволь попялились на нас, потом кассир вышел из-за стойки и направился в нашу сторону.
— Линяй, Пит, — тихо сказал я.
Пит оглянулся и быстро нырнул в саквояж, а я немедленно задернул «молнию». Кассир подошел к нам и оперся на столик, раскорячившись, словно над унитазом.
— Извини, приятель, — заявил он категоричным тоном, — но кота тебе придется унести.
— Какого кота?
— Того самого, который пил из этого блюдца.
— Я не видел никакого кота.
Он нагнулся, посмотрел под столиком.
— Ты спрятал его в саквояж, — обвинил он меня.
— В саквояж? Кота? — удивился я. — Это какая-то метафора, друг мой?
— Что? Я и слова такого не знаю. У тебя в саквояже кот. Открой-ка «молнию».
— У вас есть ордер на обыск?
— Откуда? Брось дурачиться.
— Это вы валяете дурака: хотите осмотреть мой саквояж без ордера на обыск. Четвертую поправку еще никто не отменял. Мы заплатили, и, будьте любезны, передайте официанту, чтобы он принес еще раз то же самое, или принесите сами.
Он помялся.
— Браток, не подумай, что я имею что-то против тебя, и поэтому пристаю. «Ни кошек, ни собак» — так сказано в инструкции, что висит у кассы. Мы стараемся не ссориться с санитарным управлением.
— Тогда плохо ваше дело, — я поднял свой стакан. — Видите, след губной помады. Вам следует лучше следить за посудой и беречь здоровье посетителей.
— Я не вижу никакой помады.
— Большая часть ее уже стерлась. Но его можно отправить в санитарное управление, пусть посчитают там микробов.
— Вы инспектор? — со вздохом спросил кассир.
— Нет.
— Тогда мы сможем поладить. Я не буду соваться в ваш саквояж, а вы не станете жаловаться в управление. Идет? Если вы хотите выпить еще, то подойдите к стойке и возьмите все, что угодно… с собой. А здесь — нельзя.
Он повернулся и пошел к своей кассе.
— А мы как раз и собирались уходить, — бросил я, проходя мимо него.
— Надеюсь, я не особенно огорчил вас?
— Ничуть. Но я хотел как-нибудь выпить здесь со своим конем. Теперь я передумал.
— Как угодно. О конях в инструкции ничего не сказано. А скажите, ваш кот действительно пьет имбирный эль?
— Четвертая поправка, не забыли?
— Да я не хочу его видеть, просто мне интересно…
— Ну, ладно, — сдался я. — Он любит эль с перцем, но если нет перца, пьет и так.
— Это испортит ему почки. А теперь посмотрите-ка сюда.
— На что?
— Нагнитесь ко мне. Взгляните под потолок. Видите зеркала? Я знал, что с вами кот, потому что видел его.
Я нагнулся и посмотрел на потолок. Тут и там среди декора блестели зеркала. Таким образом, кассир, не сходя со своего места, видел весь зал.
— Нам приходится поступать так, — сказал кассир, словно извиняясь, — люди могут натворить здесь черт знает что… если за ними все время не присматривать. Это очень скверный мир.
— Аминь, брат мой, — ответил я и вышел.
* * *
На улице я открыл саквояж и поманил Пита. Он охотно высунулся.
— Ты слышал, Пит, что сказал этот человек? Это скверный мир. Хуже нету, если два друга не могут выпить без того, чтобы их не выследили. Давай-ка покинем его.
— Сейчас?[2] — спросил Пит.
— Ты настаиваешь?.. Но если мы решимся, назад пути не будет.
— Сейчас!
— Принято единогласно. Осталось только перейти улицу.
* * *
Регистраторша Компании Взаимного Страхования была отличным образцом функционального дизайна. Помимо обтекаемых форм, она могла похвастаться буферами, величиной с радарную антенну каждый. При ней было и все прочее, что нужно для ее основного предназначения. Тут я напомнил себе, что она будет уже бабушкой, когда я проснусь. И объявил, что желаю видеть сейлзмена.[3]
— Садитесь, пожалуйста, — сказала она. — Я посмотрю, кто из наших служащих сейчас свободен…
Прежде, чем я успел присесть, она добавила:
— Наш мистер Пауэлл готов принять вас; пройдите, пожалуйста, сюда…
Кабинет «нашего мистера Пауэлла» внушал уверенность, что дела Компании идут как нельзя лучше. Мистер Пауэлл пожал мне руку, усадил в кресло, предложил сигару и попытался освободить меня от бремени саквояжа. Саквояж я ему не отдал.
— Итак, сэр, чем мы можем быть вам полезны?
— Мне нужен анабиоз.
Его брови взлетели вверх. Жесты стали еще более предупредительными. Такому человеку можно было доверить все свое состояние.
— Очень мудрое решение, — почтительно произнес он. — Я сам не прочь улечься в анабиоз, но… семейные обязанности…
Он подобрался.
— Наши клиенты, как правило, спешат. Если позволите, я не стану занимать ваше время рекламной болтовней… и провожу вас прямо на медицинский осмотр.
— Минуту…
— Да?
— Один вопрос. Можете ли вы погрузить в анабиоз кота?
Он удивился, потом огорчился.
— Вы насмехаетесь над нами.
Я открыл саквояж, и Пит высунул голову.
— Моя половина, прошу любить и жаловать. Итак, что вы ответите? Если «нет», то я обращусь в «Миссисипи». Их контора находится в этом же здании, не так ли?
Он пришел в ужас.
— Мистер… О, простите, как ваше имя?
— Дэн Дэвис.
— Мистер Дэвис, когда человек обращается к нам, мы берем на себя все его заботы. Я не могу вам позволить идти в «Миссисипи».
— Каким же образом вы мне помешаете? Дзюдо?
— Ну, пожалуйста, не надо! — он выглядел ужасно огорченным. — У нас порядочная фирма.
— Вы имеете в виду, что «Миссисипи» непорядочна?
— Я этого не говорил, мистер Дэвис. Позвольте вам объяснить…
— Попробуйте.
— …разницу. Возьмите и сравните образцы договоров — наш и «Миссисипи». Обратитесь к адвокату, а еще лучше — к семантику. Вы узнаете, что предлагаем и исполняем мы, и что обещают они, — он быстро оглянулся. — Я не хотел говорить… Надеюсь, Вы не будете ссылаться на меня… Они используют свои собственные формулировки вместо общепринятых.
— Может, они оставляют клиенту хоть какую-то лазейку?
— Что? Дорогой мистер Дэвис, мы вкладываем средства клиентов в верные предприятия. Этого требует наш устав… А «Миссисипи» образует из них свой акционерный капитал.
— Может быть, я и куплю их акции… Вам не кажется, мистер Пауэлл, что мы даром теряем время? Примет ваша Компания моего друга или нет? Если нет, то я и так у вас слишком засиделся.
— Вы желаете, чтобы мы сохранили это существо живым при помощи гипотермии? И согласны заплатить за это?
