Некоторые бы люди, видя мои постоянные «хотелки» и метания, сказали бы: «Да что ты хватаешься за всё подряд?! Сосредоточься на чём-нибудь одном и продвигай тему!» На это я могу ответить лишь одно: мне нравится движняк и, именно поэтому, я не сижу дома и не ем в три горла, а мотаюсь по всему Союзу как… Гм… В общем езжу, снимаю фильмы, пишу музыку, пишу фантастические романы и помогаю по дому маме и бабушке! Молодец ли я? Естественно, да! Впрочем, ничем особым я от других ребят моего возраста, живущих в нашей стране, и не отличаюсь.
Зайдя в квартиру, устало сел на табуретку, стоящую у тумбы в коридоре, и произнёс сакральное: «Здравствуй, милый дом! Как же давно я тут не был и как же я по тебе соскучился».Вот почему так, вроде бы и не было меня всего две недели, а кажется, что не был я тут несколько лет. Наверное, ощущения тоски по дому мне привилось во второй части, той, старой жизни. Первую часть я провёл в постоянных гастролях и вечном празднике, абсолютно не размышляя над тем что будет, не оглядываясь назад и просыпаясь где угодно, но только не дома. Жил обычной жизнью гуляки, которому важно лишь то, что сегодня и, возможно, завтра утром, и абсолютно пофигу, что будет завтра днём, вечером, или вообще послезавтра.
С возрастом вся это молодецкая удаль отошла в сторону, не забыв прихватить с собой довольно весомую часть здоровья, и на её место пришла спокойная умеренная жизнь, в которой я редко когда теперь ночевал вне родных стен. Любые поездки я в один прекрасный момент возненавидел до глубины души, а уж дальние поездки были для меня вообще сущей пыткой. Работа, репетиционная база и дом — вот каким стал мой новый мир в конце той жизни. Иногда, когда Москву с гастролями посещал тот или иной интересующий меня музыкальный коллектив, я брал себя в руки и находил в себе силы посетить их концерт, встретиться там со старыми друзьями, вспомнить молодость и покутить как когда-то. Однако было это крайне редко, да и отходил я потом от таких гулянок долго, пытаясь встроится в, уже ставший привычным для меня, спокойный уклад жизни. Другое дело у себя в студии поиграть на барабанах или гитаре, придумать и записать интересную композицию, аранжировать по-новому старую песенку, или же вовсе, оставаясь дома, взять интересную книгу, налить себе только что заваренного чая и очутиться в ином фантастическом мире или времени, где рамки бытия ограничены лишь фантазией автора. Вот так, собственно, в том времени я прожил последние лет двадцать своей жизни. Наверное, что называется, застоялся. И может быть поэтому, попав в этот новый-старый для меня мир, в своё молодое и сильное тело, я с удвоенной или даже быть может утроенной энергией стал брать от жизни всё и ещё немного сверху, работая сразу в различных направлениях творчества и воздвигая своё здание новой советской субкультуры.
Взял с телефонной тумбочки оставленную мамой записку и, прочитав её, понял, что позвонить мне нужно буквально всем и каждому кого только я знаю.Пробежал быстренько глазами список и решил позвонить не всем. Почему? Во-первых, потому, что некоторые телефоны я просто не знал чьи они, а написанные рядом с ними имена и фамилии мне ничего не говорили. А, во-вторых, я совершенно не хотел сегодня заморачиваться и суетиться, а хотел просто отдохнуть, побыть одному. Посидеть в тишине, размышляя о вечном, лёжа на диване посмотреть телевизор, особо не вникая в суть происходящего на экране, ну или просто почитать хорошую книгу, например, роман Герберта Уэллса "Война миров", выкинув на время из головы все мысли о завоевании мира, окружающего меня. Короче говоря, сегодня я решил забить на всё и наслаждаться тишиной, решив ограничится лишь несколькими действительно важными, на мой взгляд, звонками.
Первый важный звонок я решил сделать на студию "Мелодия" и пообщаться с полковником Сорокиным, который, судя по маминой записке, очень-очень жаждал меня услышать. Однако к сожалению на месте того не оказалось, я попросил секретаря сообщить полковнику, когда он появиться, что я нахожусь дома и попрощавшись повесил трубку.Следующий звонок был нашей певице Юле, которая, беспокоясь о моём здоровье, просила позвонить, как буду дома, в любое время дня и ночи. Юля училась в училище имени Гнесиных, поэтому, по идее, сейчас, в десять часов утра, она должна быть на лекциях. Поэтому, набрав номер для проформы, я был очень удивлён тому факту, что рыжуха была дома. Она очень обрадовалась моему звонку и быстро что-то прощебетав о здоровье и о Севе, сказала, чтобы я из дома никуда не уходил, пообещав приехать ко мне, как можно быстрее, для серьёзного разговора. Побоявшись, что приехав, она мне начнёт вновь плавить мозги, я стал решительно пытаться отказаться от такой чести, ссылаясь, что болен и устал. Однако, к сожалению, эта попытка не возымела должного эффекта. Меня проигнорировали, сказав, что раз я болен, то меня непременно вылечат, после чего, не дожидаясь возражений, просто кинули трубу, тем самым показав свою настойчивость и даже, можно сказать, некую настырность рыжей натуры.Тяжело вздохнув, посидел пол минуты приходя в себя и набрал номер нашего худрука Якова Моисеевича Блюмера.
Тот услышав меня, от чего-то дребезжащим и заикающимся голосом, сразу же, даже не поздоровавшись, стал выпытывать мой адрес. Поняв, что с продюсером происходит что-то не то, я рассказал, где живу и попытался выяснить, что случилось? Но услышав в ответ: «Это не телефонный разговор! Скоро буду!» — должен был повесить трубку, ибо Моисеич кинул её, как только произнёс последнее слово.Решив заканчивать обзвон списка, я всё же соизволил набрать ещё один номер. А именно, номер ВРИО заместителя главного редактора журнала «Огонёк» — Ольги Ивановны Золотовой.В редакции трубку сняли довольно быстро и женский голос проинформировал меня, что звоню я в бухгалтерию и что общаюсь я с главным бухгалтером — Громовой Раисой Марковной, которая менторским тоном поинтересовалась, с кем она имеет честь вести беседу. Я был обескуражен такой формой общения в среде советских тружеников прессы, поэтому, переняв манеру, осведомился, не соизволит ли уважаемая дама подозвать к аппарату баронессу Золотову. На том конце провода возникла несколько затянувшаяся пауза, а затем голос расстроенно сообщил мне, что миледи нет на рабочем месте, ибо её светлость на выезде. Я огорчился и попросил всемилостивейшую барышню передать баронессе на словах, что его светлость пионер Васин, уже изволил вернуться в своё поместье и, если она не сочтёт за труд, то пусть наберёт телефонный номер моей усадьбы, как только соизволит появиться у себя во владениях. Меня заверили, что всё, се непременно, будет передано в точности и, попрощавшись, дали отбой.
Я ошеломлённо почесал голову, вникая, что это такое сейчас было и каким образом такая матёрая контрреволюция могла прижиться в передовом советском журнале. Повесив трубку, убрал список телефонных номеров в ящик тумбочки и, встав, от души потянулся. Список, составленный мамой, я, естественно, не собирался забывать. Отнюдь, я собирался позвонить всем, кто жаждал со мной пообщаться, но сделать я это собирался не сегодня, а завтра, ибо сейчас больше всего на свете я хотел лишь одного, принять душ и поспать, этак, на вскидку, минуток шестьсот.
Глава 3
Не успел выйти из ванны, суша полотенцем волосы, как раздался звонок в дверь.«Блин и кто же там приперся, нежданно-негаданно? — подумал я надевая тапочки. — Юля доехать успела бы только на такси, тогда кто, продюсер? Может быть, но тоже вряд ли, ведь не на самолёте же он ко мне летел».
Крикнув в сторону двери: — Минуту, — быстро оделся и, по древней традиции посмотрев в глазок, спросил: — Кто? — хотя уже видел, того, кто именно решил потревожить меня.— Александр, это ты? — сказал гость, поправляя фуражку, — это Денис Пахомов. Милиционер из Перова. Ты меня помнишь?— Помню, — не стал отрицать очевидного я, разглядывая того кого таскал на плечах по всему району. — Что Вы хотели?— Открой пожалуйста. Мне надо с тобой поговорить.— О чем? — поинтересовался я, пытаясь понять, что от меня может быть товарищу нужно, ведь точек соприкосновения интересов у нас с ним нет, тогда на кой чёрт он сюда припёрся? Загадка.— Это касается тех событий которые происходили у нас в районе. Я не могу тут в подъезде об этом говорить. Это важно. Для тебя важно.— Ты меня хочешь арестовать? — задал я логичный вопрос, прикидывая тем временем имеет ли смысл впускать милиционера без понятых и тому подобной «лабуды» или же пусть остается там и разговаривает со мной через дверь.— Нет конечно, — обиженно произнёс тот. — Просто поговорим и я уйду. Обещаю. Послушай, я правда не могу через дверь громко говорить о таком. Это не для всех ушей.— Секунду, — сказал я, решив всё же впустить представителя власти. Быстро оделся и, открыв дверь, сказал: — Я Вас внимательно слушаю.— Может зайдём в квартиру, тут все же люди ходят, — негромко предложил он оглядываясь.— Ладно, пошли на кухню, — вновь пойдя на попятную решил я сыграть в его игру надеясь, что тот не собирается подкидывать мне «палёный» ствол, патроны или наркоту, как было принято делать в демократическом обществе будущего.— Здорово, — сказал тот, переступив порог, и протянул мне руку.— Здорово, коль не шутишь, — ответил я, пожав ладонь и кивком показав направление, гостеприимно предложил пройти на кухню, а сам, быстро закрыв дверь, проследовал за ним.Усадив милиционера на стоящий у окна табурет, поставил на плиту чайник, зажёг конфорку и, сев напротив, вопросительно посмотрел ему в глаза, тем самым дав тому возможность сразу же перейти к цели визита.— Саша, тебе грозит опасность, — не обманув моих ожиданий с места в карьер рванул представитель власти, — мой начальник, полковник Соколов, очень зол на тебя, — и видя мою поднятую бровь, — он узнал, что ты использовал его дочь для школьного концерта и теперь он буквально жаждет мести.— Гм… Звучит как-то двусмысленно это твоё: использовал дочь для концерта, — заметил я, шмыгнув носом.
