Родилась хорошенькой блондинкой в какой-нибудь деревне, сбежала из дома во время войны, очаровала первого попавшегося благополучного сынка из благополучной семьи, наплела ему, что она Блум штамм Фогельзанг из грозного Вейсланда, сбежавшая из лагеря для военнопленных… Приставку «штамм» к фамилии получают только представители вервантов — самой старой вейсландской аристократии. И только те, в ком течет кровь этого рода. Ни мужья, ни жены, ни приемные дети не имеют на нее права. Насколько Шпатц понял сложные внутрисемейные отношения вервантов, между некоторыми семьями браки были невозможны, а если брак заключался с простолюдином, то ребенок получал свою приставку «штамм» и родовую фамилию только в совершеннолетие. Если простолюдином (или аристократом, но классом пониже) был отец, то фамилию ребенок получал материнскую. То есть, если бы Шпатц родился не где-то в Сеймсвилле, а где полагается, то его полным именем было бы Катрин-Блум-Шпатц штамм Фогельзанг. Но так далеко ему пока загадывать не хотелось. Если даже простое получение гражданства — это многоступенчатая проверка на границе, после которой ты, в лучшем случае получишь статус «фрайхерр» — подданный. Будешь иметь право на аренду жилья и наниматься на некоторые виды работ. Если же ты захочешь стать эдлером — полноправным гражданином, с правом собственности и голоса, то потребуется еще множество разных танцев с бюрократией. И не только. Впрочем, большинство устраивает статус подданного. Поговаривают, что даже фрайхерр Шварцланда живет лучше, чем некоторые сеймсвилльские аристократы.
Шпатц несколько раз глубоко вдохнул-выдохнул, успокаивая все еще подрагивающие пальцы и нервно колотящееся сердце, и взялся за ручку двери. Все равно пути назад уже не было — дверь номер четыре открывалась только в одну сторону. Фигурально выражаясь, разумеется. Наверное можно было сейчас вернуться к столу очкастого клерка и начать мямлить, что передумал, что решение было ошибочным, и что он слишком слабый и трусливый, чтобы великий Шварцланд принял его в свое лоно. И может быть даже этот клерк, грозно сверкнув очками, пожалеет бедного заблудшего мальчика, порвет бланк с печатью и отпустит Шпатца лететь на все четыре стороны, но… Но проверять он это, конечно же, не будет.
Дверь открылась. Длинное просторное помещение было заполнено рядами деревянных кресел с прямыми спинками. Часть из них была покрашена в синий, часть в зеленый и часть в серый. Зеленый сектор был забит ожидающими почти полностью. Все они были в рабочей одежде, шестеро сбились в кружок и играли в карты на потертом фанерном чемодане, один спал, заняв скамью во всю длину, а еще трое пытались его разбудить, чтобы освободить себе побольше места. Серый сектор был не столь популярен. На его скамейках расположились пятеро респектабельных господ в длинных пальто, тро читали газеты, двое тихо беседовали, попыхивая трубками для путешествий на люфтшиффах. В бюро, редакциях газет, архивах и библиотеках запрещалось курить открытые трубки и сигареты. Синий сектор был пуст.
— Имя? — Шпатц вздрогнул. Голос инспектора за конторкой был пронзительным, как сирена.
— Шпатц Грессель, — светловолосый протянул инспектору бланк. Тот схватил бумагу и стал изучать ее, шевеля губами. Пышные усы шевелились в такт. Инспектор был одет в темно-серую униформу с черной окантовкой и такую же фуражку. В петлицах — латунные солнца — знак департамента надзора. Возраста инспектор был весьма почтенного, Шпатц даже мысленно обозвал его стариканом.
Инспектор открыл гроссбух на синей закладке, медленно сделал запись, закрыл гроссбух. Извлек из-под конторки квадратную печать, подышал на нее и шлепнул на бланк.
— Синий сектор, — сказал он, возвращая бумагу Шпатцу.
— А что делать дальше?
— Ждать, — буркнул инспектор.
— Долго?
Но старикан в серой униформе уже уткнулся носом в конторку, всем своим видом давая понять, что разговор окончен. Шпатц пожал плечами и направился к неудобным даже на вид синим скамьям.
«Зеленые» замолчали и как по команде повернули головы, провожая его взглядами. Даже спавший проснулся. «Серые» тоже проявили интерес, но более сдержанный. Зеленые скамейки занимали наемные рабочие-иностранцы. Прямо из пограничного бюро их забирали работодатели — фабриканты или фермеры. Арбайтшайн — зеленые билеты в счастье — раздавали во всех крупных городах по субботам. На всех желающих их, разумеется, не хватало. Так что, разумеется, нашлись дельцы, продающие зеленые бумажки из-под полы. Схема была простая — на раздачу «путевок» являлись здоровые и сильные парни, у которых было больше шансов заполучить заветный билетик, а потом отдавали арбайтшайн нанимателю. Вряд ли чиновники Шварцланда были не в курсе этой схемы, но пресекать деятельность жуликов они не спешили. В сущности, им было наплевать, какими именно путями дешевая рабочая сила попадает на фабрики и плантации. Поток желающих не иссякал — и ладно. А сделал на этом деньги какой-то грязный делец или нет — неважно. «Зеленые» не имели никаких прав. Все время своего пребывания в Шварцланде они были обязаны носить униформу и здоровенный нагрудный знак. Зато через год они возвращались домой обеспеченными людьми.
Серый сектор был предназначен для торговцев и дипломатов. О них Шпатц знал гораздо меньше. Шварцланд очень скрупулезно и педантично выбирал людей, с которыми готов вести деловые переговоры. А сами избранные хранили свои секреты куда лучше охотников (успешных и не очень) за зелеными билетами.
Шпатц поерзал, стараясь устроиться поудобнее. Спинка идиотской лавочки была едва заметно наклонена вперед — при попытке откинуться на нее давила на лопатки. Седушка же была настолько узкой, что при попытке сдвинуться вперед, зад соскальзывал. «Может, прилечь?» — подумал Шпатц. Место позволяло, но гордость мешала. Так что приходилось терпеть.
Когда-то Вейсланд был обычным государством, одним из множества. Вел с переменным успехом пограничные конфликты, приторговывал с соседями, боролся с эпидемиями и босяцкими бунтами. Но примерно тридцать лет назад все изменилось. Династия прошлых кайзеров пресеклась, и на трон сел Зогг штамм Вальтерсгаузен. Вальтерсгаузены — родственники Фогельзангов, браки между ними запрещены. Тогда новоиспеченному кайзеру было девятнадцать. Аристократия сразу расслабилась. Юный кайзер выглядел отличным потенциальным донором для привилегий, поблажек и пожизненных пансионов. Но все оказалось не так просто…
Юный властитель вовсе не был ни мечтателем, ни дураком. Предприимчивые шантажисты и манипуляторы отправились на костры и виселицы, а в стране начались пугающие перемены. Для начала Вейсланд выпроводил всех иностранцев за границу — торговцев, путешественников, бездельников, шлюх и прочих личностей, которым не посчастливилось быть произведенными на свет в Вейсланде. Те, кому хватило ума по первому же требованию молча собрать вещички и убраться восвояси, остались в живых. За неповиновение, сопротивление или попытку нелегально остаться — казнили безо всяких разбирательств. Граница захлопнулась. Пять лет о происходящем в Вейсланде гуляли только слухи. Никто
