погода с дождями стояла уже второй день. Редкие прохожие на машину внимания почти не обращали, через десять лет после революции автомобилем москвичей удивить было трудно — по Москве вовсю уже катались четырехколесные экипажи, закупленные городом у французской компании «Рено», постепенно вытесняя извозчиков и распугивая их лошадей визгливыми звуками клаксонов.
Машина объехала здание и остановилась у неприметной двери, возле которой тоже стоял часовой. Со стороны водительского сиденья вылез молодой человек, высокий — если считать по декрету 1918 года в сантиметрах, рост его был 192 сантиметра, ну а если в старорежимных единицах — два аршина и одиннадцать с небольшим вершков, светловолосый, с серыми глазами и тяжелым подбородком. Крепкого телосложения, с широкими плечами, подтянутый, одетый в штатское, с охотничьим значком на лацкане кожаного пиджака, и в бриджи, заправленные в яловые сапоги. На шее висел шлем с большими очками, а на кожаном ремне — кобура с командирским наганом.
С заднего сиденья выпрыгнули еще двое, пониже ростом и без шикарных шлемов, тоже со значками, только уже комсомольскими, кое-как достали один деревянный ящик, поставили на землю, следом за ним появился второй, полегче.
Молодой человек отогнул лацкан, демонстрируя часовому треугольный значок с красной эмалевой окантовкой и личным номером, без натуги подхватил верхний ящик, двое его сопровождающих ухватили второй.
— Ты уж присмотри, товарищ, будь добрый, — водитель кивнул на авто. — Просто так не уволочь, но пригляд не помешает, машина казенная.
Часовой важно кивнул. Молодого человека он знал.
Троица зашли в дом, когда-то принадлежавший коллежскому советнику Еропкину, а следом за ним известному драматургу и инспектору Императорских театров Тарновскому, отметились на посту; двое сопровождающих вместе с ящиками прошли в небольшую комнату и там заперлись, а молодой человек со шлемом легко взбежал по мраморной лестнице, хранившей дореволюционное великолепие, на третий этаж и, пройдя через пустую в это время суток приемную, зашел в небольшой кабинет, значительную часть которого занимал массивный стол. В кабинете тут же стало тесновато.
— Товарищ начальник Московского управления угро, агент второго разряда Травин по вашему приказанию прибыл.
За столом сидел лысеющий человек средних лет, с небольшими усиками, в гимнастерке с тремя ромбами на петлицах и двумя орденами — Красного Знамени и Трудового Красного Знамени, двух высших наград РСФСР.
— Груз с собой? — устало спросил он.
Агент Травин кивнул.
— Ладно, что там у вас? — начальник МУУРа Василий Васильевич Емельянов вздохнул. — Из-за чего так Осипов переполошился?
— Банду Крапленого взяли наконец-то… — Сергей продолжал стоять, хотя рядом со столом стояли два стула для посетителей. — Ну ты помнишь, те самые налетчики, которые кассиров губернского банка расстреляли этой зимой, а на прошлой неделе магазин с мехами обнесли, который на Моховой. На малине их повязали, сволочей, всех шестерых, двоих, правда, утихомирить пришлось, зато четверо живы. У нас почти без потерь, одного из дружинников подстрелили, Кошевого, но выживет, ранение легкое.
— И что такого важного вы у Крапленого нашли, что Николай Филиппович вызвонил меня на ночь глядя?
— Так гляди, Василь Василич, — Травин покопался в наплечной сумке, выложил на стол револьвер с коротким стволом. — Американские, только в этом году начали производить. Называются — «кольт детектив спешиал», вроде как полицейские их носят незаметно. Откуда-то у этих мокрушников иностранное оружие появилось, причем новое, неотстрелянное. Значит, есть канал контрабанды, туда наверняка золотишко утекало, обратно — кнуты [1]. Кроме этого, там еще апельсинов [2] целый ящик, бельгийских. Тыльнер к ним на хазу поехал с бригадой, там у них главный схрон, а меня сразу к тебе отослали, Филиппыч сказал, что это дело политическое.
— Сколько таких револьверов нашли? — начальник взял один, повертел в руках. — Удобный, можно носить скрытно, и ствол не надо отпиливать. Нам бы такие.
— Почти четыре дюжины. И апельсинов, то есть гранат, штук пятьдесят.
— Однако. Значит, точно на продажу завозили. Себе сколько взял?
— Обижаете, товарищ начальник.
— Травин! Давай без этих твоих фокусов.
— Один, — Сергей вздохнул, полез в карман, достал такой же кольт, как тот, что уже лежал на столе, но отдавать не спешил. — Красивая вещица, не удержался.
— Гранату тоже как сувенир взял?
— На хрен она мне, пока размахнешься, сто раз подстрелят. То ли дело пистолет. Для дела же, Василь Василич, не для себя.
— Ладно, оставь, только не свети им пока, оформим тебе как служебное. Где задержанные?
— В отделении, под охраной сидят, сюда везти не стали пока. Там казематы еще царские, замки — рулеткой не открыть. А на малине засада, покупателя ждут, с минуты на минуту объявиться должен.
— Хорошо, — начальник снял телефонную трубку. — Науменко, соедини-ка меня с Артузовым, да поскорее.
— Артур Христианович, привет, Емельянов беспокоит из МУУРа. Узнал? Чего так поздно? А есть повод. Ребята мои банду взяли, так там вещички интересные, аккурат по твоей части, ты уж, будь добр, пришли кого-нибудь. Сам будешь? Да, только что вернулся, а тут такие события. Жду. Бандиты? В Сокольниках сидят, в райуправлении. Хорошо, сейчас распоряжусь.
Он кивнул Травину, не отрывая трубки от уха.
— Потапов? Охрану к грузу распорядись усиленную, который внизу, и чтобы смотрели в оба. А теперь обратно на коммутатор переведи. Дайка мне Осипова, он в Сокольниках сейчас.
— Николай Филиппыч, Крапленый не сбежал еще? Ладно-ладно, Травин вот здесь, доложился уже. Значит, слушай, через двадцать минут, а то и раньше, у тебя будут ребята из ОГПУ, сразу им бандитов не отдавай, оформи все как положено. Надоели уже? Ты уж потерпи, только смотри, не напортачь.
Емельянов положил трубку, посмотрел на Травина.
— Если и вправду канал контрабанды нащупали, начальник твой может дырку под знак крутить. Ну и тебе дадут какую-нибудь цацку.
Травин насупился и тяжело задышал. По его мнению, отдавать свежевыловленных бандитов другой службе было неправильно — Крапленого выслеживали почти три месяца, одного агента, который в банду внедрился, подвесили на дереве прямо в сквере напротив Курско-Нижегородского вокзала и еще живому выпустили кишки. Будь воля Сергея, бандиты бы сейчас не в Сокольниках прохлаждались, а лежали трупами там же, где их обнаружили.
— А ты что хотел? Раз живыми привезли, дальше все по законам республики. И да, хорошо, что ты приехал, а не кто-то другой, я уже сам собирался тебя вызвать под каким-нибудь предлогом, — начальник полез в ящик стола, достал оттуда лист бумаги, положил рядом с собой текстом вниз. — Ты сколько в угро служишь, год почти?
— Одиннадцать месяцев.
— Как тебе Тыльнер?
— Отличный парень. Грамотный, цепкий, под пули лезть не боится. Ты к чему это, Василь Василич?
— То, Сергей, что вы с ним
