туда чуть ли не две трети всех рабочих рук, но было понятно, что соседям будет нанесен тяжелый урон.
Поэтому и пожарный самолёт из авиаотряда Гордеева первым делом стал работать именно по Красной Заре.
Так что к вечеру собрался большой караван из двух десятков грузовиков и автобусов, который я и повёз в Ульяново. Мы с Мясовым поехали сами, так как и дорога в райцентр сильно задымилась и стала опасной. А в машинах люди. Так что ответственность на мне.
И вот сейчас выяснилось что всё напрасно. Мы отрезаны огнем.
И даже не сообщить об этом, телефонная связь-то оборвана. Одна надежда на лётчиков, которые сообщат даже не в Ульяново, а в Калугу.
Хотя что там могут сделать? Даже всех пожарных расчётов не хватит, чтобы переломить ситуацию, пожарной авиации тоже не очень много. Если только людей еще нагнать. Но когда они прибудут. Да и прибудут ли.
В итоге, всех беженцев, по другому не назовёшь, мы разместили у себя в клубе.
К закату ситуация стала еще хуже. Красная заря вовсю горела, а у нас огонь подобрался к новой теплице. Таким темпом и соседский колхоз к утру будет уничтожен, и мой получит сильнейший удар от которого тяжело будет оправиться.
Товарищ Кандренков, который вечером прилетел на вертолете, смелый мужик, не побоялся, ничего обещать не мог. С той стороны горящего затора к нам прорубалась сборная колонна калужских воинских частей, но когда еще вояки будут у нас.
А потом всё кончилось. Ветер как-то одномоментно стих, потом вдалеке блеснула вспышка и через полминуты раздался гром. Вслед за которым на измученную засухой землю начали падать крупные тяжелые капли.
Дождь! Первый за много недель дождь!
К полуночи в окрестностях Нового Пути во всю бушевала самая настоящая буря. Она как бы отыгрывалась у жары за все те месяцы, когда мы ждали дожди. Такого потопа я тут не видел ни разу.
Но мне некогда было радоваться. Потому что мало мне было этого пожара. От нервов у Маши начались преждевременные роды, а так как ФАП был в Красной Заре, куда было не проехать, уже не говоря о том, что я вообще планировал везти её в Калугу, как срок подойдёт, то моя жена начала рожать прямо у нас дома.
Хорошо хоть Андрей сгонял в Красную Зарю и привёз оттуда фельдшера. Везти Машу было нельзя, мест в ФАПе всё равно не было. Крошечную палату занимало аж восемь пострадавших от пожара. Не выгонять же их из-за одной, пусть даже и рожающей женщины.
И, что хуже всего, я в это время даже не мог быть рядом с женой, так как, хоть пожар нам больше не угрожал, но проблем было столько, что впору за голову хвататься.
И главной, было размещение племенного стада Красной Зари. Ферма-то тю-тю, сгорела.
Поэтому мы всё стадо перегоняли к нам. На молочную ферму, благо что за прошлый год мы её расширили, намереваясь увеличить поголовье, но засуха и дефицит кормов планы эти подкорректировали.
Еще одной проблемой была дорога в Ульяново. Дождь потушил пожар, но завалы-то остались. И нужно было её расчистить.
Ну и по мелочи, например в Новом Пути пропало электричество, что привело к прекращению водоснабжения и остановке работы очистных сооружений. Этой проблемой тоже нужно было заниматься незамедлительно. Особенно учитывая то, что у нас в клубе обосновались несколько десятков женщин и детей.
Вот потому-то я и бегал сайгаком по всему колхозу и центральной усадьбе пытаясь одновременно быть сразу в десятке мест.
Но, слава Богу, на этом мои неприятности на сегодня закончились, и, когда я в очередной раз приехал домой, чтобы узнать новости то первое, что увидел это улыбающегося Витьку. А потом услышал детский плач.
— У меня сестренка родилась, — довольно сказал сын. Я потрепал его по волосам и, сняв насквозь мокрый плащ с заляпаными грязью сапогами, вошёл в комнату.
— Александр Александрович, — буквально зашипела на меня дородная фельдшерица, — в каком вы виде! Я понимаю что это не больничная палата, а ваша собственная спальня. Но в таком виде к ребенку нельзя.
— Я буквально на секунду, — ответил я, — Маша, как ты?
— Хорошо, — раздался голос моей жены, таким слабым я его никогда не слышал, но при этом помимо слабости в голосе звучало еще и счастье, — у нас дочка, здоровая и красивая дочка.
— Всё, вы узнали что хотели, а теперь не мешайте мне, — тут же вступила в разговор фельдшер, — Мария Никаноровна родила буквально несколько минут назад.
* * *
— Сан Саныч, ну что там у тебя, — спросил меня Мясов, когда я приехал на молочную ферму. На часах уже далеко за полночь, а работа в самом разгаре.
— Дочка, — только и сказал я.
Илья Прохорович обнял меня, потом пробурчал что-то похожее на «одну секунду» и убежал куда-то.
Чтобы через минуту вернуться с какой-то сумкой. Из которой тут же появилось сразу несколько бутылок, стаканы и сверток с бутербродами.
— Раскулачил зоотехников, у них припрятано было, — объяснил мне Мясов причину появления водки.
— И бутерброды тоже?
— Э нет, это я себе сухпай приготовил, еще вчера.
— Сразу два десятка? — усмехнулся я.
— Ну а что? Я люблю бутерброды. Но что мы всё о таких глупостях. Товарищи, товарищи! — громко обратился он к колхозникам, которых несмотря на ночное время было полно на молочной ферме, да и вообще в эту ночь по всей округе мало кто спал, — у меня радостная новость. Только что наш с вами Сан Саныч Филатов во второй раз отцом стал!
Бутылки и нехитрая закуска тут же пошли по рукам и после того, как все присутствующие выпили за здоровье новорожденной, на такое грубое нарушение как употребление на рабочем месте я решил сегодня закрыть глаза, меня начали поздравлять.
А потом, когда все вернулись к работе, Мясов отозвал меня в сторонку и сказал.
— Сан Саныч, ехал бы ты домой. И без тебя народ справится. А я с Фроловым и Лапиным за всем присмотрю.
Я хотел было ему возразить, а потом понял, что не хочу. В конце концов сейчас и без меня понятно, что делать. Через секунду мигнули лампочки освещения и загорелся свет.
— О, молодцы электрики, надо будет им премию выписать, быстро управились, — довольно сказал парторг, — Вот видишь Сан Саныч, уже и со светом вопрос решили. Езжай домой. Тебя жена с детьми ждут.
— Пожалуй та прав, Илья Прохорович, поеду.
— Вот и молодец. Как дочку-то назовете.
И тут я понял, что не знаю. Мы почему-то были уверены что у нас будет сын, и об имени для девочки даже не думали.
— Не знаю, — ответил я.
— Ну ты даёшь, папаша, — засмеялся парторг, — ладно, придумаете. Иди давай.
Очень довольный, но очень уставший я медленно брёл до машины. Андрей, обычно говорливый за рулём, почему-то молчал. Хотя наверняка его так и подмывало начать меня расспрашивать. Его Аллочка наверняка будет рада новостям из первых уст. Но нет, молчит и только на дорогу смотрит.
— Зайти-то можно? — спросил он когда козлик остановился возле моего дома, — глянуть одним глазком и Машу поздравить.
— Можно конечно, если она не спит. А потом отвезешь фельдшера в Красную ЗАрю?
— Конечно.
Маша не спала, в отличии от Витьки, который свернулся калачиком на диване в зале, который у нас был проходным. Растолкав сына я велел ему идти в кровать.
К моменту моего прихода всё уже было в порядке. Дочка спала в люльке, а Маша о чем-то тихо говорила с фельдшером. Та посмотрела на меня таким же скептическим взглядом, но промолчала.
Поцеловав жену я подошел к дочке и склонился над ней. Маленький человечек спокойно спал.
Потом в спальню заглянул Андрей, поздравил Машу, посмотрел на ребенка и увез фельдшера.
А мы, наконец, остались вдвоём.
— И как мы назовём дочку? — спросил я у Маши.
Но ответа на свой вопрос не услышал, жена уснула так быстро, что я даже не успел ей ничего сказать.
Что ж, это сейчас не главное. Главное, что Маша благополучно родила и то, что катастрофическая засуха, наконец, закончилась.
Катастрофа, иначе не скажешь, закончилась, но трудности только начинались. Однако, мне нужны были эти несколько часов передышки, которые я провёл вместе с женой, новорожденной дочкой и Витей.
Имя для девочки мы выбирали всей семьей, и в итоге сошлись на Виктории. Оно и само по себе красивое, а ещё и символичное, ведь она родилась в момент победы над пожаром и засухой.
Но время покоя закончилось
