смог не удивиться собеседник ученого в ответ.
— Представьте себе! Я, кстати, тоже удивился. Но, видимо, у нашего добровольца имелся какой-то иной план повышения собственного благосостояния, — пожал плечами профессор. — В любом случае, у нас уже все готово. Так что можем начинать процедуру внедрения сознания.
— Действуйте, — устало махнул рукой генерал-майор, поскольку больше ничего от него и не требовалось — лишь лично присутствовать при начале эксперимента. До получения конечного результата, за все нес ответственность институт, а он тут выступал исключительно в роли наблюдателя.
[1] Геркан, Александр Морициевич — вымышленный персонаж, прототипами которого являлись два реально существовавших человека.
— Слышь, малой. Рубь заработать хочешь? — подбросив пару раз в ладони серебряную монету с пятиконечной звездой на аверсе, прохрипел изрядно заросший недельной щетиной и весь выглядевший каким-то помятым мужик неопределенного возраста. Ему можно было дать как двадцать пять, так и все сорок лет — слишком уж старили говорившего мешки под глазами и образовавшиеся вокруг них синяки. Да и щеки выглядели несколько обвисшими. А под надвинутой едва ли не до самых бровей кепкой вообще ничего нельзя было разглядеть.
— А чё делать-то? Ты учти, дядя, я не по этим делам. Так что ничего такого не предлагай даже, — тут же, и заинтересовался, и окрысился, паренек лет десяти-двенадцати, по внешнему виду которого сразу можно было определить его принадлежность к беспризорникам. Не смотря на предпринимаемые правительством меры, свыше ста тысяч детей все еще вели бродячий образ жизни, проживая по большей части на улице. Вот и близ Ново-Сухаревского рынка всегда можно было найти десяток другой ошивающихся тут и там малолетних босяков.
— Щипач мне нужен на одно плёвое дело. Сегодня. Сведешь с нужным человечком, получишь еще трешку, — с этими словами в очередной раз подкинутая монета устремилась прямо в руки мальца, где и пропала тут же, словно ее и не существовало вовсе.
— Папироску бы еще, — тут же закинул удочку мелкий наглец, даже не подумав сорваться с места в тот же миг.
— Курение вредит здоровью. Сам не курю и тебе не советую, — тут же отшил паренька, кто бы мог подумать, аж целый командир танкового взвода РККА, увидь которого ныне его сослуживцы, ни в жизнь не признали бы в этом не внушающем доверия типе Геркана, Александра Морициевича. Наверное, одного из лучших технических специалистов 3-го отдельного танкового полка дислоцированного не где-нибудь, а в столице первого в мире государства рабочих и крестьян. — Действуй. Зеленушка[1] тебя ждет не дождется, — с этими словами он продемонстрировал сложенную вчетверо купюру, которую тут же зажал в кулаке.
— Ла-а-а-адно, — нехотя протянул дитя улиц, — жди здесь, дядя. — С этими словами паренек отлип от деревянной стенки никем не занятого торгового павильона и вскоре растворился в толпе толкущегося меж рядов точно таких же строений народа. Эпоха НЭП-а[2] катилась к закату и потому подобных опустевших торговых мест уже хватало на рынке. Вот и любила в них проживать брошенная на произвол судьбы ребятня, поскольку тут имелась хоть какая-то крыша над головой.
Сам же заказчик, стоило ему остаться в одиночестве, с каким-то даже облегчением облокотился на пустующий прилавок и с трудом удержался от того, чтобы стянуть с головы кепку, да утереть платком взмокший лоб. Нет, это не было признаком его страха или же физической усталости. Все дело заключалось в неважном самочувствии красного командира, которому, так-то, ныне полагалось спокойно лежать на больничной койке.
А все началось 1-го августа 1929 года, в «Международный красный день»[3], когда пришедший проведать Александра сослуживец обнаружил его тело лежащим в бессознательном состоянии рядом с одним из огромных английских танков. И нет, это не было итогом внезапного нападения непонятно откуда взявшихся в Москве британцев на отдельно взятого краскома[4]. Подобные машины начали появляться в составе РККА еще во времена Гражданской войны, когда на службу ставились трофейные «сухопутные броненосцы», захваченные, как у белогвардейцев, так и у интервентов. Далеко не всегда они попадали в руки бойцов Красной Армии в полностью комплектном или же исправном состоянии. Но из почти полутора сотен единиц, около сотни удалось поставить в строй. А после использовать против бывших же владельцев. Да и в боях Советско-Польской войны они смогли повоевать. Пусть даже не совсем удачно. Нынче же, после десятикратного сокращения РККА, ставшего необходимостью в связи с обрушившимися на СССР финансово-экономическими трудностями, вся гусеничная бронетехника оказалась собрана в 3-ем отдельном танковом полку, превратившемся в единственную боевую танковую часть страны и заодно ставшую базой хранения бронированных гусеничных машин. Вот и Михаил Киселев, близкий друг, а также тот самый, обнаруживший тело Геркана, сослуживец, решил, что приятель сверзился с танка, когда в очередной раз полез обслуживать его. Случалось такое у них. И не единожды.
Ни он, ни кто-либо другой на всем белом свете, конечно, никак не могли знать, что к этому моменту сознание молодого человека сперва было вырвано из тела, а после перемешано, словно горячий чай с сахарным песком, с сознанием жителя аж XXI-го века. Или же наоборот? Кто, как и по какой причине смог осуществить данное действо, не нашло объяснений даже в мыслях того нового человека, каковым стал Александр после «слияния» знаний, суждений, предпочтений, намерений, опыта и Бог чего знает еще двух взрослых мужчин живших с разницей во времени более чем в век.
Божий ли то был промысел, волшба каких-то неведомых магов, или же к нему просто пришло сумасшествие в виде раздвоения личности, получившийся в результате человек не знал. Но спустя всего трое суток проведенных, как в тумане, он перестал мучиться этим вопросом, сосредоточившись исключительно на решении проблемы того, как жить дальше. Благо несколько неадекватное поведение первых дней после «обновления» легко удалось списать на сильнейшее головокружение, якобы ставшее результатом падения с последующим ушибом головы.
Его даже положили в «Московский коммунистический военный госпиталь»[5] на целую неделю, диагностировав сотрясение головного мозга средней тяжести. Благо до того было всего полтора километра от расположения части. Причем, госпитализация оказалась как нельзя кстати, так как переваривание ушибленным мозгом информации, полученной разом из двух громадных источников, привело не только к проявлению всевозможных знаний, что прежде не были доступны простому рабочему парню подавшемуся от станка в армию, но также к значительному пересмотру им своего жизненного пути. Отчего покой был крайне необходим хотя бы для раздумий. Ведь если прежде ему было достаточно просто плыть по течению, тем более, что в последние годы жизнь военных, наконец, начала заметно налаживаться и они даже стали считаться зажиточными людьми да завидными женихами,
