лишь слегка кивнула с надменным видом. Все же в Эфиопии сословная пропасть между господами и слугами еще глубже, нежели в Российской империи. Я потом ее спросил, почему она так с Аглаей не поступает или с Ефремычем. Маша ответила, что Аглая – не служанка, а компаньонка, она получает жалованье дорогими подарками, Ефремыч – мой дворецкий и доверенное лицо, у эфиопских расов это обычно дворяне и не всегда – мелкие баляге. Вот к остальным слугам, кухарке, горничной, дворнику Маша относилась надменно, и они принимали это как должное. Поэтому в Москве Рождество они встречали вдвоем с Аглаей, а слуги сидели на кухне и веселились, и я бы пошел к ним. Видимо, я все же воспитан по-другому, князь я фуфловый и никогда настоящим не буду, Маша – другое дело, хоть и эфиопская, а аристократка еще та.
Она мне тут на днях выговорила (хорошо хоть наедине), что я очень уж запанибрата с Хакимом, я ответил, что это в Африке он был Хакимом, а в России – Христофор, на что она мне напомнила, что он вообще-то – кровавый убийца, и неизвестно, что еще от него ждать, а ты (то есть я) его обласкал и приблизил. И это о чем? А очень просто: во-первых, Маша отказалась быть посаженой матерью на свадьбе Малаши и Хакима (я-то все равно буду посаженым отцом, я же обещал), во-вторых, мне надоело каждый раз искать извозчика и я купил экипаж, подрессоренный, с закрывающимся кожаным верхом и меховым медвежьим пологом, а также с моими княжескими гербами на черных лакированных дверцах. К экипажу были прикуплены пара лошадок каурой масти, которыми вызвался править Хаким (все-таки я его звал так, как-то привычнее, да и телохранитель мой пользовался христианским именем, похоже, только в разговорах с Малашей).
Хакиму была куплена черная бурка (чтобы не мерз зимой, сидя на козлах) и такая же папаха, новая черкеска и алый бешмет, благодаря чему со своей черной бородой он смотрелся абрек-абреком и пугал питерских обывателей одним своим видом. Борода у Хакима росла хорошо, несмотря на то что кожа для новых щек была взята с верхней части груди [1] (а там тоже волос будь здоров), вот он и зарос смешанной растительностью, начиная от густых усов до окладистой бороды, при этом шрамов внизу видно не было. И вот такому живописному жениху я на целый день отдал коляску, чтобы молодые съездили в деревню за благословением Малашиных родителей, а моя жена с Аглаей в этот день «намылились» тратить денежки по магазинам, и вот не тут-то было – коляски нет, а на извозчике мы не поедем… Малаша пока живет вместе с горничной в одной комнате, но после свадьбы переедет к Хакиму, хотя, подозреваю, что она к нему туда и так бегает давно. Она убирает в комнатах, но вот как-то Маша заявила, что Малаша плохо справляется со своими обязанностями и ее надо уволить. Выяснилось, что Маша сделала такое заявление с подачи Аглаи, я ей как-то выговорил за то, что у нее в светелке грязно и беспорядок, мол, могла бы и сама подмести пыль. А Аглая решила вину за собственную грязь свалить на Маланью, но сделала это через Машу, вообразив, что Маша имеет на меня сильное влияние, как аристократка на бывшего купца. И вот опять – нате вам, на извозчике мы не поедем, в посаженые матери не пойдем, нам зазорно, просто интриги мадридского двора…
Я не стал выслушивать нотации, этого еще не хватало, и ушел в Зимний, благо был приглашен приходить когда заблагорассудится и мастерить с Мишкиным авиамодель. Планер мы уже сделали и запустили – он довольно неплохо летал, пока Мишкин не пустил его с крутым набором высоты, подъемной силы не хватило и аппарат грохнулся, сломав центральную рейку. Но это все были ягодки, цветочки наступили позже, когда прикрутили резиномотор. Модель с первой попытки спикировала в пол и разломилась пополам в районе центроплана, разбросав по сторонам крылья. Пришлось идти в дворцовую мебельную мастерскую. Там нам подправили воздушный винт, вернее сточили лишнее – он был слишком перетяжелен и изгиб винта слабо выражен. После доработки винт стал похож на настоящий пропеллер первых аэропланов – краснодеревщик его даже отшлифовал. А вот центральную балку сделали понадежнее и крепление крыльев изменили. Я объяснил Мишкину про подъемную силу и кривизну крыла, из-за чего эта сила и возникает. После еще пары неудачных попыток, впрочем, не закончившись столь катастрофическими, как первая, наша модель пролетела законные тридцать метров.
На следующие полеты пришли глянуть царственные родители. Я исполнял обязанности авиамеханика, крутя закрутку резиномотора, потом держал винт, а Мишкин кричал: «От винта!», я отпускал винт, и прямо с его руки модель взмывала в воздух. Восторгам не было предела, но через некоторое время Мишкин заявил, что самолет – это хорошо («А олени – лучше», – подумал я), но ведь я обещал ему воздушный корабль. Пришлось строить корабль, я сказал Мишкину, что сначала надо организовать конструкторское бюро. Нарисовали сигарообразный корпус, в нем – три баллонета с водородом (хорошо бы с гелием, но где его возьмёшь). Впрочем, с точки зрения безопасности приземление дирижабля на открытый огонь исключено – свечей в Зимнем уже несколько лет нет. Воздушный винт сделаем побольше и разместим впереди, а резиномотор пройдет вдоль корпуса и будет спрятан под обшивкой.
Император с интересом наблюдал за работой нашего КБ и разрешил пользоваться услугами дворцовой мастерской в полном объеме. Поэтому, составив техническое задание и чертежи, мы с Мишкиным отправились на экспериментальный завод – так теперь назывался дядя Вася, который делал сигарообразный аппарат. Надо сказать, что мастер Василий так увлекся идеей воздушного корабля, что даже приволок откуда-то моток каучуковой «лапши», из которой получился неплохой резиномотор. Баллонеты заправили у продавцов воздушных шаров (собственно, баллонеты и были такими воздушными шарами).
Внизу сигарообразного корпуса закрепили грузы, уравновесив подъемную силу аппарата, так что он просто висел в комнате на высоте полутора метров. Грузы сделали в виде как бы перевернутых надстроек и башен корабля с орудиями, а впереди поставили капитанскую рубку. Наконец слегка завели резиномотор и, привязав крепкий шнур, пустили корабль в свободное плавание. Мишкин с гордостью водил на шнуре свой «летучий крейсер». За эти занятием нас и застал император. Я объяснил ему суть воздушного корабля и как он сделан.
– Скажи, купец, это тоже из твоих снов? Ведь это грозное оружие, как представлю армаду таких кораблей над Петербургом, страшно становится.
– Государь,
