— На стол его! — скомандовал Никита.
Никита не был травматологом, но по роду деятельности с травмами сталкивался часто.
Ланцетом он быстро взрезал рукав, освободив руку от одежды, схватил полотно, что резал для перевязок, скрутил из него жгут и наложил его на предплечье.
Кровь сочиться перестала.
— Что случилось?
— Ванька, мясник из Стрелецкой слободы, уже два дня как беспробудно пьёт. Видно, ошалел вконец. Игнат к нему за мясом пришёл, а мясник с топором на него накинулся. Вот и отмахнул руку-то.
— Понятно.
Эфир давать было некогда — сосуды срочно перевязывать надо, культю формировать.
Никитам плеснул в кружку соточку самогона и протянул кружку раненому:
— Выпей.
Тот едва кружку в руке удержал, но выпил.
Никита принёс инструменты. Конечно, они сильно уступали по качеству тем, которыми он привык работать в больнице. Иглы кривые, не современные треугольные в сечении, режущие. И ушко у современных с разрезом, нить заправляется одним движением. А в эту вдевать надо, время теряется. Но, как говорится, за неимением гербовой бумаги пишем на простой.
— Держите его, чтобы не дёргался, — попросил Никита мужиков.
Они навалились на раненого.
— Только не переусердствуйте, а то ему дышать тяжело.
Сам же перевязал сосуды, да прошил их для верности, чтобы лигатура не соскочила. Плечевая кость была чисто срезана выше локтевого сустава, как будто бы бритвой, а не топором мясницким орудовали.
Мышцы Никита прошил, а вот с кожей повозиться пришлось — ведь её натянуть на рану надо было, сшить. Однако — получилось.
Раненый, хоть и глотнул самогона, зубами скрипел и дёргался.
За неимением зелёнки Никита обтёр ушитую рану спиртом, наложил повязку. По-хорошему — в стационар бы его, понаблюдать, перевязки делать. Рана стопроцентно инфицированная и может неприятный сюрприз преподнести.
Он вымыл руки, вытер их рушничком. Первый раз за всё время перевёл дыхание, глянув под ноги — на полу было полно кровищи. Но про переливание крови и думать нечего.
— Домой-то пострадавшего есть на чём отвезти? Не дойдёт ведь сам.
— А как же! На телеге мы.
— Полежать ему надо, питья побольше — молока тёплого, сбитня. И на перевязку завтра.
— Это мы можем. Братья мы ему, дома по соседству. Сколько мы должны?
Вопрос поставил Никиту в тупик. Кажется, он продумал всё, что можно, а вопрос оплаты упустил. Почём травы лекарственные на торгу продаются, знал, а про операции и прочие манипуляции непонятно. И других лекарей, что оперативные пособия оказывают, в городе нет.
— Пять копеек.
Сумма невелика, потом он сориентируется.
Братья отдали медяки и вынесли раненого.
Никита бросился мыть полы. Если кровь засохнет, попробуй потом оттереть половицы — не кафель ведь. Получается, он тут один за всех — и доктор, и санитарка.
Кровь еле оттёр песком с водой. Вымыл руки, уселся за стол и стал считать, во сколько ему сегодняшний приём обошёлся. Кусок ткани на перевязку, самогона — ну грамм десять, пусть копейка, как амортизация стоимости ланцета. Получалось две копейки, остальные три — оплата за труд. Ох, не скоро получится долг купцу отдать при таких темпах.
Народ, не избалованный лечением у лекарей, за их отсутствием лечился у травников и знахарей.
Кому-то помогало, другие терпели, пока можно было. А при серьёзных травмах или заболеваниях — умирали. От нехватки медицинской помощи умирали, хотя вполне могли бы жить. Не уделяли внимания царь и двор медицине. Сам царь и приближённые держали при дворе лекарей заморских, уже в университетах в Париже и Риме, в других крупных европейских столицах существовали медицинские факультеты. Понятно, что уровень обучения соответствовал эпохе — но всё же! И только после Великого посольства Петра I в Голландию пошли подвижки.
Дико было Никите видеть столь убогий уровень медицины. Ни инструментария, ни лекарств, а хуже того — нет специалистов.
Понемногу, каждый день приходили на приём болящие. У кого голова болела, у кого спину радикулитом скрутило — тех он к травникам отправлял или к костоправам, предкам современных мануальных терапевтов. Кому мог помочь — помогал.
Что его удивляло — так сами порядки. Придя на приём и усевшись на табуретку, пациенты глазами что-то искали на столе. Потом один спросил:
— А где же кукла?
Никита удивился:
— Зачем?
Оказалось, у знахарей и травников были куклы. Примитивные, набитые ватой, но на них пациенты показывали, где у них болит. На себе показывать считалось опасным. Нечистые силы узрят — пуще прежнего болезнь человека грызть станет. Ох и тёмен же народ!
За приём и осмотр Никита по копейке брал, хотя знахари требовали больше. Тем не менее к концу дня десять-двенадцать копеек он зарабатывал. На провизию бы хватило, но за аренду избы и на долг купцу — нет.
Но Никита был молод, полон надежд. Он относился к тем оптимистам, которые, видя наполовину наполненный стакан, говорили, что он именно наполовину полон, а не наполовину пуст, как пессимисты.
Сначала брать деньги с пациентов ему было неприятно, коробило даже, но к концу недели привык. Не ворует же он, не мошенничает, своим трудом и знаниями на жизнь зарабатывает, дело нужное, богоугодное делает, облегчая физические страдания людей. Для облегчения страданий душевных храмы и церкви есть, в них священники утешают страждущих и монету взять не брезгуют. Рассудив так, Никита успокоился.
Многим удавалось помочь без операций, и понемногу молва людская по всему городу пошла. На приём стали приходить люди действительно серьёзно больные. У себя в больнице он, не раздумывая, определил бы их в хирургическое отделение на операцию. Здесь же приходилось взвешивать, осилит ли он один весь объём? Анестезиолога, второго хирурга, операционной сестры, как и санитарки, нет и не предвидится, медикаментов и аппаратуры — тоже. Не будет ли человеку от операции хуже? Ведь главный принцип медицины ещё со времён Гиппократа — «Не навреди».
Но были и те, которым требовалась безотлагательная операция. В один из дней заявился к нему купец с торга. Он держался за живот и стонал.
— Ох, помогай! Живот болит — спасу нет!
— Давно?
— Со вчерашнего дня. Я уж и грел его, да только хуже стало.
После осмотра стало ясно — острый аппендицит. В условиях современного стационара простая операция, если не осложнена. Но если не оперировать — перитонит с последующим летальным исходом. Проще говоря, аппендикс нагноится, и гной прорвётся в брюшную полость. Выкарабкаться из этой ситуации даже при применении сильных антибиотиков непросто.
