Разведчику ничего не оставалось, как согласиться с моими доводами, но он все-таки не отказал себе в удовольствии сделать страшное лицо, и рявкнуть на полковника по-немецки. Напугать офицера ему удалось. Резкий запах, появившийся после этого, перебил даже гарь пожарища.
— Вам же хуже, боец. Ведь его еще нужно будет нести. — Гримаса отвращения на лице Осипова показала, что перспектива тащить на спине воняющего фрица его не обрадовала — Не бойтесь, так как немец ранен, то понесете его на носилках.
Тем временем младший лейтенант, собиравший разбросанные вокруг обгорелые бумаги, нашел что-то важное, и тащил это на куске брезента. «Это» оказалось обезображенным трупом с остатками золотых шнуров на погонах и петлицах. Мы поднесли брезент поближе к офицеру, чтобы он провел опознание, но его сразу вырвало.
— Что, мразь, когда женщин и детей убивал, небось, так не тошнило — кто-то со злость прошептал у меня за спиной.
— … Генерал… Ансат… — смог я разобрать среди длинной тирады немецких слов.
— Так, это мы тоже берем с собой.
— Есть товарищ командир. — разведчики сразу поняли мою мысль. — Надо же нам отчитаться об успешном выполнении операции.
— Теперь каски снимите — все удивленно уставились на меня — Да нет, этот труп тут не причем. Просто наши сейчас уже подойдут. Еще не хватало, чтобы они в нас сдуру выстрелили.
Тем временем из леса действительно вышло десятка полтора человек, и направилось в нашу сторону. Подошедшие бойцы естественно оказались из моей роты. Видимо они уже прочно завоевали репутацию "крутых парней", которые каждую ночь должны совершать рейды и приводить толпы пленных. Командовал маленьким отрядом сержант Стрелин, который специально сюда напросился, не без основания подозревая, что может встретить здесь своего командира.
Я дал задание быстренько собрать побольше бумажек и папок, разлетевшихся по округе, после чего всем отходить.
Жаль, что нельзя подсчитать, сколько здесь трупов. Но после артобстрела более-менее целыми могли остаться только тела тех фрицев, кто прятался в подвалах, как это видимо делали генерал с полковником.
Пока бойцы обыскивали развалины, я раздумывал, идти ли сразу к реке, или повернуть к селу, чтобы соединиться с основными силами. Но если все-таки предстоит бой, то два десятка солдат окажутся серьезным подспорьем для нашего малочисленного батальона. Поэтому решил идти на соединение с Ивановым. Тем временем бойцы закончили с обыском, и загрузив вещмешки трофейными бумагами, подтягивались ко мне.
Неожиданно среди ночной тишины, прерываемой только потрескиванием горящих бревен, послышались громкие пьяные крики.
— А чево мне петь нельзя? Мы тута всех поубивали. И дальше фрицев бить будем. Э…эта… стрелять их будем.
Разведчики, до глубины души возмущенные такой безответственность, тут же все выяснили и доложили мне. Найдя среди развалин чудом уцелевший ящик с бутылками шнапса, молоденький, всего лет восемнадцати, красноармеец не удержался и решил попробовать заграничное пойло. Натощак, да еще и в больших количествах, спиртное сразу ударило в голову, и буквально за минуту парень опьянел.
Бойцы столпились вокруг провинившегося, угрюмо ожидая решения командира. Каким оно должно быть, всем было понятно. Мне тоже было до слез жаль парнишку, но мы находимся в тылу врага, и тут не до сантиментов.
— Десять минут, — бросил я коротко. Воспользовавшись шансом, Стрелин сразу же активно принялся за дело. Молодому солдату влили в рот не меньше двух литров воды, чтобы спирт быстрее вымылся из желудка. Потом потащили к ближайшему роднику, и начали окунать его туда головой. Гимнастерку с него сняли сразу же, чтобы ночная прохлада помогла выветриться хмелю. Все наперебой стали давать советы, как можно быстро протрезветь, и тут же претворяли их в жизнь. Несчастного пьяницу покалывали штыками, давали нюхать нашатырный спирт, стреляли над ухом. Кто-то догадался травинкой пощекотать ему горло, чтобы несчастного стошнило, после чего опять заставили выпить уйму воды.
Как бы там ни было, но к концу отведенного срока боец довольно твердо держался на ногах, и вел себя тихо. Теперь можно было выступать. Впереди шли мои бойцы, уже знавшие дорогу, а четверо разведчиков двигались сзади в роли тылового дозора. Взрывов и стрельбы уже не было слышно, и мы гадали, чем все закончилось. Наши не стреляют, потому что брать село штурмом мы не собирались. А вот почему не стреляют немцы, было непонятно.
Через полчаса стало видно, как за деревьями пробивается свет фонариков. Подойдя поближе, мы услышали радостные возгласы, перемешанные не совсем литературными фразами. Выходит, перестрелка закончилась для нас очень удачно.
— Вот черт, даже часовых не выставили — выругался я в сердцах. — мало ли тут еще немцев ходит.
— Никак нет, товарищ старший лейтенант, — это догнал меня сержант-разведчик — по обеим сторонам тропинки в кустах дозорные с пулеметами прячутся. Замаскировались хорошо, я их заметил, только когда мы рядом прошли.
Когда мы вышли на поляну, нам открылось зрелище, греющее душу. Несколько сотен фашистов лежало на земле, со связанными за спиной руками, или же положив руки на голову. Мы со своим единственным пленным, нести которого пришлось все-таки моим бойцам, выглядели бледновато.
— Сашка, вот так и знал, что ты сюда придешь — Сергей уже шел ко мне с улыбкой во все лицо. — Что это за дерьмо вы принесли, — он брезгливо кивнул в сторону брезента, тем не менее, продолжая радостно улыбаться.
— Это их генерал, к сожалению, погиб при обстреле. Хотя, наверное, нечего его жалеть. А этот живой, просто он так пахнет. Нужно его скорее в тыл отправить. В моей роте раненые есть? — О том, что погибших нет, я, глядя на скопище пленных, даже не сомневался.
— Вроде нет. У нас всего человек пять поранило осколками, когда немцы стали по лесу из минометов лупить.
— А где все оружие?
— В селе осталось. Там сейчас наш 259-й полк прибирается. Нам же лучше. Им теперь трофеи перетаскивать, и трупы убирать, а наши пленные сами пешком пойдут. — Было видно, что комбат себя утешал. Конечно, ему очень хотелось собрать горы трофеев, но толпа пленных тоже выглядела более чем впечатляюще.
— Какие будут дальнейшие указания, товарищ комбат?
— Пусть твои бойцы помогают связывать пленных. Да они уже и сами догадались, вон как стараются. — Веревок на всех не хватало, поэтому красноармейцы связывали немцев их собственными ремнями.
Мы оба говорили нарочито равнодушным тоном. Сергею явно хотелось, чтобы его расспросили, как прошла операция. Однако меня немного обидело пренебрежительное отношение к моим «трофеям», поэтому спрашивать я не спешил. Но, в конце концов, это же был мой план, и моя заслуга здесь не меньше, чем у комбата. Поэтому я все-таки не выдержал первым, и пихнув его в плечо, весело спросил — Давай, рассказывай, пока время есть.
