каждый вечер, по голове стучали, решил всех обмануть, а вы тут как тут, хотите честного мента на пять лет в «красную» зону отправить. А хотите услышать, как я про их грабежи узнал? Они меня в десять вечера, недалеко отсюда, тоже пытались лишить наличности, только я от них ушел. Так с чего мне вам хоть в чем-то навстречу идти? Я чувствую, что в этом здании у меня друзей нет. Короче, либо звоните моим начальникам, либо задерживайте меня, либо я пошёл на работу.
— Слушай, вот ты что, дурак? Ты что нарываешься? Хочешь, чтобы я тебя задержал — задержу прямо сейчас, а показания на месте можно и без тебя провести.
Я, устав перепираться, пожал плечам и отвернулся. Но следователю было необходимо, чтобы я поехал с ним в гаражный кооператив. Наверное, он думал, что я, чем ни будь, выдам безликий гараж, в котором вся стена залита брызгами крови Сапога, а под потолком до сих пор светит фонарик, с моими отпечатками пальцев.
Устав буравить меня взглядом, Евгений Викторович, ругаясь под нос, прошел в кабинет и, демонстративно оставив дверь открытой, продиктовал по телефону дежурному по РОВД телефонограмму, для моих командиров, что Громов участвует в следственных действиях и на службе сегодня не появиться. Надеюсь, что сотрудник прокуратуры не ломал комедию, разговариваю в гудящею телефонную трубку. Мы поехали на двух машинах, в первой я, следователь, мой конвоир. Во вторую села честная компания из Сапожникова, эксперта-криминалиста из нашего Дорожного отдела, двое понятых, и оператор с камерой. Высадившись из машин среди рядов, тянущихся на сотни метров металлических гаражей, все в ожидании уставились на Сапожникова, а он как-то стух, покраснел и заскучал.
— Ну, Сапожников, давайте показывайте, где всё происходило?
— Я не знаю, тут должен быть гараж, открытый.
— Ну, пойдите, посмотрите, может быть, что-то вспомните.
Побегав минут десять мимо одинаковых железных ворот, Сапожников вдруг радостно закричал:
— Ура, ура, нашёл!
У меня, в тревожном предчувствии екнуло сердце. Не должен был этот гад ничего найти. Но с другой стороны, ночь, темнота, стресс. Теоретически, мог я что-то пропустить. Ну и ладно, будем посмотреть, а потом отбиваться. Все с любопытством двинулись к парню, который радостно стоял над каким-то темным предметом и возбужденно махал руками.
— Что же вы нашли, Сапожников? Гараж?
— Я мешок нашёл, который вот он мне на голову одевал, вот он!
Он поднял с Земли какую-то замызганную тряпку, загаженную продуктами жизнедеятельности, как людей, так и собак. Нет, три дня назад, я такую дрянь не мог в руки взять, брезгливо мне даже стоять рядом.
— Положите её на место, сейчас эксперт ее изымет.
Эксперт с сомнением понюхал найденную тряпку, с надеждой спросил:
— вы уверены, это точно она?
— Ну да конечно!
— И ее три дня назад вам на голову одевали?
— Ну, наверное.
— А, как вы узнали?
— Ну, тут все равно, другой нет.
Со вздохом криминалист упаковал расползавшуюся от старости материю своим самым длинным пинцетом в прозрачный пакет. После этого Сапог, нервничая и прикуривая каждые три минуты сигареты, еще минут пятнадцать метался из стороны в сторону, в бесплодных поисках нужного гаража, после чего следователь, сжалившись, предложил ему попробовать найти дорогу от автошколы ДОСААФ. В проходной автошколы сидел знакомый мне дедушка с медалями, который узнав меня, приветливо помахал рукой.
— Сапожников, рассказывайте и показывайте, где и что здесь происходило.
— Вот, товарищ следователь, вот здесь, за столом, я явки с повинной под его диктовку писал.
— а что случилось? — любопытный дед сунулся поближе: — А, мазурика привезли, сейчас сядешь, сволочь такая. Мы на фронте кровь проливали, не для того, чтобы вот эта сволочь потом людей обворовала!
— Дедушка — я присоединился к разговору: — так это меня в тюрьму собираются садить,¸ вот этот молодой человек сказал, что я его пытками заставил признание написать, вот следователь прокуратуры и старается для этого повод найти. А мазурика, конечно, после этого домой отпустят…
— Громов, немедленно замолчите — от злости Евгений Викторович даже улыбаться забыл.
— Что не так, гражданин следователь, я вот товарищу сторожу объясняю, что здесь происходит.
— Да как же так товарищ следователь? Да вы что творите. Вот этот милиционер привёл ночью этого парня. Они здесь спокойно в бумаги записывали, мазурик сам рассказывал, что и как. Я, конечно, не прислушивался, подробностей не помню, но никто тут никого не бил. Вы меня, конечно, извините, но я, завтра, после суток, пойду в Совет ветеранов наш. Мы жалобу вашему начальнику подадим, за то, что вы жуликов отпускаете, а честных людей, хотя и милиционеров, в тюрьму садите.
Успокойтесь, гражданин, следствие во всем разберется — Кожин пытался успокоить возбужденного ветерана.
— А ты меня не успокаивай. Как ваша фамилия, товарищ следователь? –
Выцветшие глаза старика смотрели на прокурорского отчужденно и без капли жалости, как, наверное, он смотрел через прицел своей сорокапятки в немецкие панцеры под Сталинградом, в сорок втором году.
Следователя прокуратуры передернуло, и он быстренько скомандовал всем на выход.
Потом мы вновь двинулись к гаражам, но как Сапожников не бегал вдоль безликих железных рядов, как не принюхивался, гаража, где происходили наши с ним ночные посиделки, он так и не нашел. Да и я, накинув на дужки ворот старый замок, сделав его безликим, одним из сотни, уже, наверное, не сразу нашел место совершения мною должностного преступления.
Глава 15
Что охраняешь, то имеешь.
— Тебя что вчера не было — Дима сунул мне руку.
— Здорово — я пожал кисть товарища: — Да, Сапог, сученок, заяву на меня накатал, прокурорский Кожин закрыть хотел.
— Да ты что! Чем кончилось?
— Да я тебя сдал, что ты поддельными штрафными талонами торгуешь, вот меня пока на подписке оставили!
— Ха-ха — не совсем уверенно сказал Дима.
Потом он меня догнал, и, оглядевшись вокруг, зашептал:
— Кстати, это тема… У меня знакомый есть в типографии…
— Не,
