мосту грузим строительные смеси, бетон и арматуру…
Согласование остального списка заняло добрый час. Пока мы стояли и попеременно тыкали пальцами в свои планшеты, лагерь превратился в растревоженный муравейник. Солдаты собирали в габионы камни поменьше, выстраивая линии будущих стен, а суперы, включая Зиму и Голубку таскали или раскалывали большие. Только Либре повезло увильнуть от физнагрузок.
Черная вулканическая пыль поднялась столбом, ежеминутно кто-то ронял что-то тяжелое, в воздухе висела адресная или безадресная ругань. Потому мы мягко говоря не поняли подбежавшего к нам с Гришей научника.
— Мне срочно нужны люди для сбора образцов!
С группой немногочисленных ученых я так и не успел познакомится. Отбирали их тщательно, учитывая наличие специфического опыта опасных командировок — но без меня. Тем не менее, я был уверен в качестве отбора. Что вот таких вот кадров, с выпученными глазами требующих прервать оборонительные работы — во Всемир не попадут.
— Это невозможно, нам нужно готовится к возможной следующей атаке, — судя по лицу, командиру очень хотелось послать научника в пешее эротическое путешествие. — Это и в ваших же интересах.
— Наш лоскут изменяется! Это достаточное для вас основание, чтобы передумать?
— В каком смысле изменя… — я осекся, потому что на меня упала капля воды. Стоило же поднять голову — и дождь ливанул сплошным потоком!
— А чуть раньше предупредить не судьба⁈
«Радостные» крики раздавались со всех сторон. Армейская ткань полевой формы и комбинезоны суперов выдержали первый удар непогоды — но ливень и не думал утихать, сорвав все работы.
— Предупреждаю, — научный сотрудник показал планшет с графиком, на котором было два пика. — Сейчас пойдет вторая волна трансформации.
Дождь как по щелчку прекратился. Дождь, но не шелест, как я понял мгновением позже. И… вроде земля под ногами чуть-чуть вибрирует?
— Б-боже… — выдохнул Гриша, и я резко перевел взгляд туда, куда смотрел он. Когда-то пустое каменное плато от развалин до границ лоскута сейчас стремительно зарастало. Чем-то вроде бамбука преимущественно — но и что-то другое тоже перло, просто не так быстро. Прямо из застывших потеков камня… или уже нет?
Ну охренеть теперь.
— Мне кто-нибудь объяснит, что произошло? — проявив недюжинную силу воли, вежливо и адекватно поинтересовался я.
Зря старался. Ответ Григория полностью состоял из нецензурщины и кратко переводился на русский как «ничего не понятно, но очень интересно».
— А что скажет наука?
— Это невозможно!
Ай, маладца. Я прям не сомневался.
— А немного конкретнее?
— Энтропия лоскута… уменьшилась!
Понятней не стало.
— А теперь, пожалуйста, адаптированное объяснение для детей младше пяти лет и военных.
Почему-то и полковник, и ученый посмотрели на меня одинаковыми недобрыми взглядами. Но при этом моя фраза странным образом привела обоих в чувство.
— Некая сила противоестественным образом вернула биом Руин к состоянию, когда тут была жизнь. Как будто откатила в прошлое или сработала по некому шаблону.
— Некая сила — это случайно не ушедшая непонятно куда эссенция с погибших саваранов? — показал, что в голову он не только кушает Григорий.
— Если оставить за скобками тот факт, что эссенция никогда себя сама не вела? — переспросил научник. — Её бы, по самым грубым прикидкам, и на организацию дождя с трудом хватило бы.
Я сначала кивнул, и только потом задумался. Прикинул, сколько золотой крови можно сцедить со среднего слабосилка, не прошедшего первую активацию. Нахмурился.
— Что-то у вас не сходится, профессор…
— Леонид Маркович Окштейн. Только я не профессор, в Академии Наук не состою…
— Товарищ Окштейн, — пришлось перебить. — Я не владею теорией, но на практике любого демона из числа Баронов хватило бы минут на двадцать работы моста, если не больше. Почему на обычный дождь по-вашему такой сумасшедший расход энергии?
— Да потому, товарищ Глебов, что дождь не был обычным, — тяжело вздохнул ученый. — По сути — просто побочный эффект быстрого и неравномерного роста влажности. Суммируя показания наших приборов и умных прицельных комплексов — изначально тут было очень сухо. И вдруг влага начала насыщать сразу весь объем лоскута. Как будто каждая молекула воды попала в наш биом по собственному мосту, понимаете?
Я подумал и честно сказал:
— Такое даже представить трудно.
— То, что произошло с камнем, внезапно начавшим заменяться плодородной почвой — представить еще труднее, — с кривоватой улыбкой в тон мне ответил не-профессор. — И это действительно было похоже на возврат лоскута к своему прошлому состоянию. Но, думаю, это все же не так — иначе бы, так сказать, откат вернул бы к первоначальному виду и башни.
— Звучит логично, — только и оставалось, что согласится. — Но никак не объясняет, что стало причиной всех этих изменений.
— У меня есть некоторые предположения… — замялся научник. — Правда, они больше похожи на фантастику, чем на рабочую гипотезу…
— Долбанный Всемир с его саваранами сам больше похож на фантастику, — отмахнулся Григорий. — Давайте ваши предположения. Может, они мне помогут правильно среагировать, если еще какая хрень начнется.
— У нас была конференция между допущенными научными работниками перед отправкой нашей команды через мост. Там были экологи и несколько климатологов. Все в один голос утверждали, что Всемир существовать в том виде, как он отображен в отчете, не может. Биомы лоскутов слишком маленькие, чтобы без деградации поддерживать независимы экосистемы, а границы неминуемо должны создавать постоянные аномалии движения воздушных масс. Но ничего этого не происходит, — Окштейн поглядел на нас с полковником исподлобья. — И объяснение всему этому, если без натяжек, подходит только одно.
Ученый вздохнул, словно готовясь нырнуть головой в прорубь и сказал:
— Всемир — это не просто искусственно созданная квазистабильная самоподдерживающаяся система. Он существует только потому, что есть некоторые глобальные активные механизмы, способные интерактивно и адресно реагировать на происходящее в её локусах дискретной структуры…
Видимо, мои и подполкана лица стали очень «умными»: Леонид запнулся и без подсказки опять сделал поправку на армейские мозги.
— Иначе говоря, Всемир — это такой ботанический сад как у нас в Сочи, где каждому дереву сделан свой микроклимат, подсветка и минеральное питание. И управляет всеми лампами, насосами и вентиляторами компьютер. Потому пальма может расти рядом с кедровым стлаником, лотосом и кактусом-агавой.
— В это предположение гораздо труднее поверить, чем в то, что эти ваши экологи и климатологи
