в совсем другом антураже. Например, вручая вам собственными руками планирующийся к скорому учреждению орден «За образцовое ведение коммерческих дел».
Мал пряник по сравнению с кнутом, почти неощутим, но Гораций посыл понял правильно — я не против дать ему шанс начать жить и работать по-новому. Одного его вранья в этом кабинете и докладов моих шпионов в принципе хватает, чтобы пустить Гинцбургов по миру на совершенно законных даже при отсутствии трудового кодекса основаниях, и это понять Гораций тоже способен.
— До свидания, Ваше Императорское Высочество, — поднявшись со стула, поклонился банкир.
Дурново поднялся следом, поклонился, и я не удержался от удовольствия одернуть его в последний момент:
— А вас, Петр Николаевич, я попрошу остаться.
Для очень вежливой и мягкой порки — Дурново все-таки старинный дворянский род.
Ресторан «Палкинъ» имел долгую историю. Семейное предприятие ярославских купцов Палкиных началось с открытого в 1785 году трактира. Дела шли неплохо, но расшириться удалось только через сорок пять лет — в 1830 году, когда наследник Анисима Палкина, Павел, открыл на углу Невского и Большой Садовой ресторан. Публика здесь бывала по большей части состоятельная, и дела семьи стали совсем хороши, позволив сыну Павла, Константину, открыть еще одно заведение. Столичные жители, недолго думая, для ясности окрестили старый ресторан «Старопалкиным», а свежий, стало быть, «Новопалкиным».
Ежели старый «Палкинъ» был рассчитан на «средний класс», новый, особенно после переезда в 74 году в более подходящее здание на Невском 47, позиционировался как совсем уж элитное заведение. 25 роскошных залов, достойная украшать дворцы мебель, бассейн с живой рыбой — дабы господа могли откушать свежайшее блюдо — зимний сад с экзотическими растениями, фонтан, бильярдные. К услугам уважаемых гостей всегда имелись фирменные котлеты «по-палкински», суп-пюре Сант-Гюрбер, «палкинская форель», пломбир Меттерних, пудинг из фруктов гляссе а-ля Палкин и прочие фирменные и общеизвестные вкусности. Не стоит забывать и о богатом выборе напитков, коими очень приятно наслаждаться под аккомпанемент лучших столичных музыкантов.
Актуальному Палкину — снова Павлу — рестораном заниматься было неинтересно, поэтому он сдал его в аренду купцу Владимиру Соловьеву. Последний оказался кадром деятельным, и благодаря ему появились такие новинки как «ужин после театров», «воскресные обеды с музыкой» и сильно понравившаяся небогатым, но желающим причаститься к вершине отечественного общепита господам и дамам, новинка — возможность покупать «на вынос» недорогие закуски.
Элитный ресторан немыслим без «вип-кабинетов», в которых можно спокойно поговорить о делах. Имелись такие и в «Новопалкине». Сейчас нас интересует тот, что располагается прямо под зубоврачебным кабинетом, коий занимает часть второго этажа здания. Толстый потолок-пол надежно оборонял гостей ресторана от звуков актуальной времени стоматологии, а хозяин кабинета работал не покладая рук, часто — после захода солнца, когда выпившие и словившие кураж господа набирались решимости посетить его для демонстрации храбрости и лечения давно беспокоящих зубов.
В кабинете сидели двое — из последних сил подавляющий бешенство Гораций Гинцбург и муж его старшей дочери, Жозеф Сассун, происходящий из богатого клана Сассунов, коих называют «Ротшильдами Востока». Сассун бен Салих — давным-давно покойный патриарх рода и источник «стартового капитала» состоял главным казначеем пашей Багдада и Южного Ирака. Когда власть там сменилась на менее лояльную, семье пришлось бежать в Индию, где они очень неплохо развернулись на торговле колониальными товарами. В первую очередь, конечно, опиумом, но не брезговали и хлопком.
Примечателен и муж второй дочери Горация — Людвиг Риттер фон Гутман, наследник очень богатой Австро-Венгерской семьи. Такой интересный выбор женихов никого не удивлял — у капитала же нет национальности, и сложные отношения с Австро-Венгрией никак репутации Горация не вредили. Какие к нему вообще могут быть вопросы, если сливки общества активно колесят по миру невзирая на политические дрязги? Воюет же государство, а лично они просто государству служат. Мировая практика, как говорится.
Гораций был в большой печали. Едва притронувшись к стоящему на столе «кошеру», он принялся курить одну папиросу за другой и жаловаться зятю на жизнь:
— В этой стране во всем винят иудеев! Что бы не случилось, плебеи устраивают погромы! Сколько раз мне ставили палки в колеса только потому, что мне довелось родиться жидом в этой погрязшей в ненависти к нашему народу стране? А во что мне обходится мое положение? На благотворительность — дай, чиновнику — дай, полиции — дай. А сколько стоит покровительство на Высочайшем уровне? Всем должен старый Гораций, всем обязан. И все эти траты совершенно бесполезны! Они берут и берут, заставляют решать их проблемы, а когда помощь понадобилась мне, этот жалкий Дурново и пальцем не пошевелил!
— Ужасная страна, — поддакнул Жозеф. — Никто не хочет работать, зато все берут.
— Знаешь, — вздохнул Гораций. — А я ведь радовался как никто другой, узнав о посулах наследничка. Со старым все понятно — он наш народ ненавидит и презирает, а выдающихся его представителей вроде меня терпит из страха. Убери старого Горация, и Ротшильды больше не дадут этой грубой скотине кредитов.
Прекрасно понимая, что Ротшильды продолжат давать кредиты Империи даже если Александр лично казнит всех иудеев прямо перед Зимним дворцом, Жозеф поддакнул.
— Молодой любит болтать о равноправии, но я уверен — он еще хуже своего отца. Черта оседлости — тяжелое ярмо на шее нашего народа, но она же защищает его от скудоумных любителей устраивать погромы. Она защищает нас от произвола конкурентов. Тамошние чиновники привыкли вести с нами дела и берут немного, но, когда придут русские, нам придется давать больше и без всяких гарантий! Это же катастрофа!
— Однако подана она весьма благовидно, — заметил зять. — Пресса носит цесаревича на руках.
— Этим лишь бы в припадках заходиться, — отмахнулся Гораций. — А теперь наследничек решил отнять у нас все нажитое честным трудом поколений Гинцбургов!
— Перескажите разговор еще раз, отец, — попросил Жозеф.
Поморщившись, Гораций пересказал — голова у зятя светлая, имеет смысл посоветоваться.
— Полагаю, при Дворе завелся кто-то, кто смог понять ваш план, — заметил Сассун. — И этот «кто-то» обладает большим влиянием на наследника. Рискну предположить, что именно этому неизвестному мы обязаны оживлением золотодобычи в Зауралье.
— Дурново таких людей не знает, — горько вздохнул Гораций. — Или, собака подлая, не захотел рассказать. Он годами жрал с этих рук! — показал холеные ладошки зятю. — А сегодня, когда я дождался его в коридоре, он посмотрел на меня так, будто это я ему
