Слуга неслышно опустил клапан палатки и принялся разглядывать хозяина, морщась от запаха перегара и рвоты.
– Здорово выпил, колченогий, – без всякого сочувствия произнес он. Потом поднял бутылку и увидел, что в ней еще на дюйм осталось бренди. – Твое проклятое здоровье, пьяница. – Он осушил бутылку, облизал губы и снова заговорил: – Ну хорошо! Пора приводить себя в порядок.
– Оставь меня в покое, – застонал Гарри.
– Уже одиннадцать часов, сэр.
– Оставь меня. Уходи.
– Выпейте кофе, сэр.
– Не хочу. Уходи.
– Я приготовил вам ванну, сэр, и чистый мундир.
– Который час? – неуверенно спросил Гарри.
– Одиннадцать, – терпеливо ответил слуга.
– Где моя нога?
Без нее Гарри чувствовал себя голым.
– Шорник сейчас зашивает кожаные ремни, сэр. К тому времени как вы примете ванну, все будет готово.
Даже во время отдыха руки Гарри, лежавшие на столе, подрагивали, а глаза жгло. Кожа на лице натянулась как на барабане, в голове медленными волнами прокатывалась боль.
Наконец он вздохнул и взял с верха стопки бумаг, ждавших его внимания, доклад лейтенанта Кертиса.
Гарри бегло просмотрел отчет. Указанные в нем имена ничего ему не говорили. Он нашел имя Шона во главе списка раненых, дальше был записан маленький еврей-адвокат. Убедившись, что здесь ничто не может скомпрометировать полковника Гарри Кортни, он наконец поставил на отчете свои инициалы и отложил его в сторону.
И взял следующий документ. Письмо полковника Джона Ачесона, командира шотландских стрелков, адресованное ему как командиру Натальского корпуса проводников. Две страницы, исписанные аккуратным мелким почерком. Он уже собирался отложить его, чтобы им занялся адъютант, когда его внимание привлекло имя в тексте. Он наклонился и внимательно прочел письмо с самого начала.
«Имею честь обратить ваше внимание… добровольно… под сильным неприятельским огнем… снова начал наступление… хотя был ранен… не обращая внимания на опасность… два проводника из вашего корпуса.
Сержант Шон Кортни.
Рядовой Сол Фридман.
…убедительно рекомендую… медаль за храбрость и выдающиеся заслуги…»
Гарри выронил письмо, откинулся на спинку стула и посмотрел на исписанные листки точно на собственный смертный приговор. Некоторое время он сидел неподвижно, в голове продолжала пульсировать боль. Потом он снова взял листки. Теперь его руки дрожали так сильно, что бумага трепетала, как бьющееся крыло раненой птицы.
– Все, все, чего мне удавалось добиться… он все у меня отнимает. – Он взглянул на наградные ленточки на груди. – Я никогда не мог… А теперь это. – Капля пота упала на письмо, буквы расплылись. – Ненавижу, – прошептал Гарри, разрывая письмо. – Чтоб ты сдох!
Он рвал и рвал письмо в клочья, пока наконец не скомкал в кулаке.
– Нет. Это ты у меня не отберешь. Это мое… единственное, чего у тебя никогда не было!
Он швырнул комок о стенку палатки и опустил голову на руки. Плечи его затряслись, и он всхлипнул:
– Не умирай. Пожалуйста, Шон, не умирай.
Двинув плечом, Дирк Кортни отшвырнул маленькую девочку от двери и первым выбежал по лестнице на солнце. Не оглядываясь на школу, он направился к дыре в изгороди. Остальные пойдут за ним.
Они догнали его, когда он выбирал среди прутьев изгороди палку для метания камешков.
– Быстрей, – приказал Дирк. – Нам нужно первыми добраться до реки, чтобы они не заняли лучшее место.
Дети разбежались вдоль изгороди; мальчики болтали, как стая возбужденных обезьян.
– Дай мне твой нож, Дирки.
– Эй, посмотрите на мою палку.
Ник Петерсен взмахнул коротким ивовым прутом, с которого снял кору. Прут свистнул в воздухе.
– Это вовсе не метательная палка, – сообщил ему Дирк. – Самый настоящий «ли-метфорд». – Он осмотрел свою команду. – Помните, я лорд Китченер, и вы должны обращаться ко мне «милорд».
– А я генерал Френч, – провозгласил Ник. Ну, это справедливо, ведь он главный помощник Дирка. Дирку потребовались две недели и пять драк до крови, чтобы занять положение вожака и командира.
– Я генерал Метьюн, – закричал один из младших членов.
– А я генерал Буллер!
– Я генерал Гатакр!
– Все не могут быть генералами. – Дирк оглядел свое войско. – Генералы только мы с Ником. А вы все рядовые.
– Эй, Дирки, почему ты всегда все портишь?
– Закрой рот, Брайан.
Дирк почувствовал угрозу мятежа и быстро отвлек внимание мальчиков.
– Пошли, запасемся снарядами.
Дирк повел их кружным путем. Так меньше вероятность столкнуться со взрослыми, которые могут любого из его солдат отправить куда-нибудь колоть дрова и пропалывать сад под надзором родителей.
– Персики почти поспели, – заметил Ник, когда они проходили мимо сада Пая.
– Еще неделя, – согласился Дирк и прополз под забором на плантацию Ван Эссена, протянувшуюся вдоль Бабуинова ручья.
– Вот они! – крикнул кто-то, когда они вышли из-под деревьев.
– Буры, генерал!
Справа на берегу виднелась еще одна группа мальчиков – сыновья голландских семей округи.
– Пойду поговорю с ними, – сказал Дирк. – А вы готовьте снаряды.
Они двинулись к реке, и Дирк крикнул им вслед:
– Эй, Ник, припаси для меня хороший комок глины.
– Хорошо, милорд.
С достоинством генерала, офицера и пэра Англии Дирк приблизился к неприятелю и остановился на некотором расстоянии от него.
– Эй, Пит, вы готовы? – высокомерно спросил он. Пит Ван Эссен – его двоюродный брат. Крепкий парень, но не такой высокий, как Дирк.
– Ja.
– Правила те же самые? – спросил Дирк.
– Ja, те же.
– Без одежды, – предупредил Дирк.
– И не бросаться камнями.
– Сколько вас?
Дирк начал с подозрением пересчитывать врагов.
– Пятнадцать, как и вас.
– Тогда ладно, – кивнул Дирк.
– Тогда ладно.
Ник ждал под берегом. Дирк спрыгнул к нему и взял большой комок голубой глины, который протянул ему Ник.
– Как раз подходящий, Дирки, не слишком влажный.
– Хорошо. Приготовиться.
Дирк быстро разделся, вынул из петель брючный ремень и затянул на поясе, чтобы удерживать им запасные палки.
– Спрячь одежду, Брайан, – приказал он и осмотрел своих нагих воинов. Почти у всех фигуры еще детские – недоразвитая грудь, выступающий живот и пухлые белые ягодицы.
– Они, как всегда, пойдут вниз по реке, – сказал Дирк. – На этот раз мы подстережем их в засаде.
Он размял комок глины, сделал из него шар и прилепил к концу палки.
– Мы с Ником будем ждать здесь, остальные прячьтесь выше по берегу вон в тех кустах.
Он искал цель, чтобы попрактиковаться, и приметил черепаху, которая трудолюбиво карабкалась из воды на берег.
– Видите эту старую костяную подушку?..
Не закончив, он шагнул к реке, держа палку в правой руке, отвел руку назад и выбросил вперед. Глиняный шар сорвался с конца прута, со зловещим гудением пролетел по воздуху и с такой силой ударил в сверкающий черный панцирь, что на нем появилась звездообразная трещина. Черепаха спрятала голову и лапы и упала в воду.
– Отличный выстрел!
– Вон она, дайте-ка я выстрелю.
– Хватит. Сейчас настреляетесь, – остановил их Дирк. – Теперь слушайте! Когда они придут, мы с Ником ненадолго задержим их, а потом побежим вдоль реки, и они погонятся за нами. Ждите, пока они не окажутся прямо под вами, а потом задайте им перцу.
Дирк и Ник сидели рядом у берега, погрузившись в воду по нос. Пучок тростника закрывал те части их голов, что виднелись над поверхностью, а палки с глиной лежали на расстоянии вытянутой руки на сухой земле.
Дирк почувствовал, как под водой Ник локтем ткнул его в ребра, и кивнул. Он тоже услышал за поворотом реки голоса и то, как катятся камни из-под ног. Повернув голову, он ответил на улыбку Ника не менее кровожадной улыбкой и всмотрелся сквозь тростники.
В двадцати шагах от них из-за поворота осторожно показалось тревожное испуганное лицо. Дирк спрятал голову в тростнике.
Долгую тишину неожиданно нарушили.
– Их здесь нет. – Голос писклявый от напряжения и подростковой ломки. Бети – хрупкий, чересчур маленький для своих лет, но настоял на том, чтобы пойти со всеми. Такая игра ему не по силам.
Снова долгая тишина, потом звуки осторожного приближения. Дирк схватил Ника за руку – враг обречен, он полностью открыт. Он поднял голову над поверхностью.
– Пора! – прошептал он, и они схватили «оружие». Дирк и Ник поднялись из реки (вода лилась с них струями), а противники толпились на берегу, мешая друг другу, и не могли ни бежать, ни стрелять без помех.
Глиняные пули полетели в них; они звонко шлепались о голое тело, вызывая крики боли и смятение.
– Покажем им! – кричал Дирк и, не выбирая цели, бросал снова и снова – наобум в массу ног, рук и розовых ягодиц.
Рядом с ним молча, лихорадочно заряжал и бросал Ник.
Смятение длилось секунд пятнадцать, потом крики боли сменились гневными воплями.
