Офицеры козырнули и вышли. Фишер с помощью санитара вернулся в постель. Хватит ли у Адмиралтейства храбрости бросить турок на произвол судьбы, может быть, даже оголить Канал и Китайскую станцию, ударить здесь всеми силами, двумя десятками оставшихся у Британии броненосцев? Он боялся, что нет. Особенно сейчас, при отсутствии ясности в положении дел на Балтике и на побережьях Тихого и Северного Ледовитого океанов…
В это же время Петропавловск.
— Прекратить огонь, — скомандовал адмирал Бридж, глядя на почти полностью скрытый дымом берег с пробивающимися кое-где огоньками пожаров. — Хорошая работа, джентльмены. Однако, нам пора. Поднимите сигнал: готовиться к отходу.
— Мы уходим, сэр? — удивился командир «Орландо» капитан Бёрк.
— Да, Джеймс. Думаю, тут уже не осталось ничего, достойного наших снарядов. Только дым и огонь.
— Дым, — усмехнулся Бёрк, — но ведь могло так случиться, сэр, что этот дым — результат поджога самими русскими тех штабелей с бочками, назначение которых…
— …так и осталось непонятным, — торопливо и с нажимом закончил за своего подчиненного адмирал, — и абсолютно неважным. Давайте считать, что в бочках была нефть. Или китовый жир. Или что угодно. Главное, что оно, чем бы это ни было, сгорело. Как и весь Петропавловск.
Капитан вопросительно взглянул на адмирала.
— В прошлую войну, — пояснил он, — я уже атаковал русские берега, правда, не здесь, а на Кольском полуострове. Мы с легкостью разнесли деревянный острог, сожгли половину Архангельска, но когда морская пехота высадилась на берег, русские ждали наших парней и разбили их. Впрочем, там, у нас все прошло немного лучше, чем здесь. Меня не прельщают лавры адмирала Прайса. (*)
— Вы не чистили перед боем пистолет, сэр, — усмехнулся капитан, — вряд ли Вам грозит та же судьба.
— Пистолет все-таки менее опасен, чем орудия. Какой процент боекомплекта вы уже расстреляли, Джеймс? По сорок снарядов на пушку?
— Да, сэр, согласно приказу.
— А сколько снарядов израсходовали крейсера русских? И сколько их было?
— Два, сэр! Я опознал «Нахимова». Кстати, судя по всплескам, они перевооружили их на шестидюймовки, как у наших «Имперьюзов»… Второй вроде бы «Корнилов». Мне показалось, что шестидюймовки на нем тоже новые… Они дали всего по десятку залпов и скрылись за дымовой завесой.
— За дымом пожаров, Джеймс. «Корнилов» тоже горел. Но по данным разведки крейсеров должно было быть восемь. Их новые быстроходные транспорты, угольщики и ледоколы тоже несут по шесть орудий среднего калибра и наверняка уже подняли крейсерские флаги. Не то чтобы они были так опасны, но их тут не оказалось. Как Вы думаете, куда они ушли?
— Ледоколы я бы отправил в Северный Океан, — пожал плечами капитан. — В условиях войны проход арктическими морями становится еще более актуальным.
— Именно. Возможно, оба угольщика и оба транспорта пойдут с ними, но…
— Вы считаете, что они могут отправиться навстречу эскадре адмирала Макарова?
— Это вполне вероятно. Мы не знаем направления и, судя по частому упоминанию Владивостока, туда — вряд ли. А если они пойдут сюда, то будут здесь уже завтра… Против четырех наших броненосных крейсеров русские могут выставить «Громобоя» и пять быстроходных, уж точно не медленнее наших стариков-броненосцев. Тогда против четырех наших бронепалубников у них будет восемь, не уступающих нам по боевой мощи. Забавно, что с обеих сторон в случае встречи будет по «Диане» и по «Авроре». Действительно, забавно, но вряд ли этот курьез оправдает уничтожение нашей эскадры.
— Мне тоже не хочется встречаться с мистером Макаровым с пустыми погребами, сэр. Собственно, мне вообще не хотелось бы сталкиваться с ним при таком соотношении сил.
— Именно поэтому мы удовлетворимся полным, Вы слышите, Джеймс, полным сожжением города и угольных складов! Что, собственно говоря, уже состоялось. И этот дым будет тому свидетельством.
Адмирал устремил свой взгляд на палубу, где кто-то из младших офицеров старательно фиксировал картину затянутого черными клубами берега с помощью массивной деревянной фотокамеры.
— Я полагаю, эти снимки предоставят достаточно впечатляющую картинку для истории, — задумчиво произнес он, — и доказательство для тех идиотов, которые раздергивают наши силы так, что мы не в состоянии достичь решительного преимущества ни в одной точке.
— С другой стороны, мистер Макаров вполне мог бы пойти и в Австралию, сэр, — возразил капитан Бёрк, — и отправка броненосцев адмирала Сеймура на юг вполне логична, не так ли?
— Будь «Центурионы» здесь, русская эскадра отправилась бы туда почти гарантированно, с весьма тяжелыми для нас последствиями. Мы вынуждены защищать слишком много позиций одновременно, Джеймс. А русские тоже умеют считать, и радиостанции у них, к сожалению, лучше наших. Узнав, что все наши свободные силы атакуют эту деревню-переросток, Макаров неизбежно сложил бы два и два… Ну почему, почему эти идиоты никогда не учат историю!? — воскликнул адмирал, для которого исторические штудии были широко известной страстью. — Надеюсь, старине Уолкеру в Мурманске повезет больше, чем нам в свое время…
---------
(*) Контр-адмирал Дэвид Прайс во время Крымской войны возглавлял англо-французскую эскадру и застрелился перед самой атакой Петропавловска.
В это же время Мурманск.
Мурманск полыхал. Горели деревянные дома и здания мастерских, причалы, исходили ярким пламенем и черным дымом угольные склады. В пяти милях к норду, прямо напротив Белокаменки, горел новейший ледокол “Федор Литке”, вынесенный ударом броненосного тарана «Санс Парейль» на отмель и только потому окончательно не затонувший. Лениво тлел и сам «Санс Парейль», поймавший сразу после тарана два снаряда с железнодорожной мортирной батареи. Она первым эшелоном была переброшена на Север, когда предназначенная для защиты нового российского порта береговая артиллерия отбыла неразгруженной в неведомые дали.
Еще два похожих на него корабля “Конкерор” и “Хиро”, чуть поменьше, но тоже с единственной орудийной башней в носу и выдающимся вперед массивным тараном, не горели. Из их коротких двенадцатидюймовых жерл каждые пять минут вылетали языки порохового пламени в тщетных попытках нащупать надоедливую батарею.
От взрывов снарядов горел редкий полярный лес, и клубы дыма надежно скрывали дюжину миноносок, укрытых рыбацкими сетями с навязанными на них ветками и кусками мешковины почти в самом устье Ваенги еще восточнее. По сравнению с громадой английского броненосца кораблики выглядели несерьезно, да и технические их данные не слишком впечатляли. Единственным достоинством было то, что в случае нужды их можно перебрасывать хоть в трюмах кораблей, хоть по железной дороге, что и сделали в преддверии войны.
— Что «Рюрик»? — спросил лейтенант с надменным лицом у другого моряка, чуть постарше, с погонами инженера-механика.
— Говорят, не дошел до Кильдина. Влепили ему в румпельное, пытался машинами управляться, но где там! Подошла «Галатея» и торпедами добила. С острова передали — семерых спасли, а из офицеров — никого.
Лейтенант отвернулся. Видимо, от дыма у него защипало глаза.
— Позор, — наконец сказал он. — Просто позор, Василий Васильевич. Последний год только и говорили, что о войне, а у нас все не слава Богу. Мины якорные есть, но ставить их не велят, чтобы не нарушать собственное судоходство. Даже торпеды есть, пусть и старые, а головные части только учебные: боевых не довезли-с. И привозят их аккурат в момент, когда британцы начинают станцию обстреливать. Как так?
— Как обычно, — вздохнул инженер-механик. — Я читал сборник статей по Крымской, очень похоже, знаете ли. Либо купили британцы интендантов наших, чтобы те перепутали все, либо, что вернее, обычная наша безалаберность да «авось» с «небосью». Понадеялись, что все броненосцы у британцев заняты и гнать их в такую даль не будут, а они вон что учудили! Собрали все старьё, да и этого нашей худосочной эскадре с избытком хватило. Хорошо хоть, «Светлана» ушла, пока они «Рюрика» убивали… Был у Вас на «Рюрике» кто-то? Родственник?
