с тебя вычту!
— А я-то чо? — возмутился “Градский”. — Я ничо…
— Вот и смотри тогда за другими, — пригрозила ему кулачищем тетка.
Я приподнял крышку прилавка и прошел в образовавшийся проход. Коридор вильнул и уткнулся в подсобку, заставленную ящиками с разнокалиберными напитками.
— Смотри, студент, — наставляла продавщица, — каждый день в обед приходит конторская машина и привозит товар. Твоя задача — разгрузить ящики и составить их сюда. А потом выставить на прилавок недостающие бутылки, что раскупили за утро и вечер предыдущего дня. Работы на несколько часов. Но делать надо все аккуратно, чтобы не разбить. Справишься?
Тетка оценивающе посмотрела на меня зелеными глазищами.
— Сколько платить будешь? — не моргнув спросил я.
— Вот это по-нашему, — улыбнулась она ярко красными губами, накрашенными в цвет шариков безвкусных бус, что болтались на ее необъятной шее.
— Трешка в день, выходной — воскресенье. Меня тетей Машей зовут. Можно просто Маша.
— Идет, — кивнул я. — А как зарплату получать? Как оформиться?
— А никак, грузчик штатный у нас есть, но он в вечном запое. Муж мой бывший, но зарплату я за него получаю и в ведомости расписываюсь. И на эти деньги нанимаю рабочего. До тебя много “стажеров” было. Но держатся они недолго. Как только деньги им в руки попадают, так они сразу наступают на пробку. Я пробовала раз в неделю платить, но без официального оформления желающих мало. А ты не пьющий. Поди и водки не пробовал ни разу?
— Не пробовал, — кивнул я, а про себя добавил: “советской времен семидесятых точно не пробовал”.
— А грузчика алкаша зачем держать? — спросил я. — Его же уволить можно.
— Жалко мне его, — вздохнула Маша. — Как песика паршивого. За тунеядство его привлечь могут. Статья уголовная.
— Ни привлекут, — извлек я из памяти недавно полученные библиотечные знаниями (УК РСФСР и судебную практику мельком пробежал). — Признают алкоголиком и отправят на принудительное лечение. Может человеком станет.
Маша уставилась на меня с удивлением:
— А тебе точно восемнадцати нет?
Глава 9
— Мне почти восемнадцать, — отмахнулся я, не зная, то ли радоваться своему возрасту, то ли наоборот.
Не привык я, чтобы на меня с высока смотрели. Даже Пете не позволял. Начальнику своему непосредственному. Поэтому выше майора не поднялся. Больше чем три срока переходил, а подпола так и не дали.
До реформы (когда милицию переобули в полицию) проще было. Два срока отходил по званию, и могли сверх потолка присвоить. Ну или перекинуть временно на должность повыше: на зама или начальника отдела. А после двенадцатого года лавочку прикрыли. На все наше управление лишь раз в год сверх потолка звание присваивали только одному человеку. Мероприятие сие приурочивалось к профессиональному празднику. По представлению через Москву полковника давали в качестве поощрения какому-нибудь отличившемуся подполу. Но бывало и тому, кто с начальством Вась-вась. Естественно я в число ни первых, ни вторых не входил. Рожей и характером не вышел. Сам себе удивляюсь, как еще столько лет продержался и меня не сожрали.
Ну, а с другой стороны, кто бы лямку тянул? Рядовые темнухи, что вводили в ступор мажорный молодняк, я часто раскрывал, не выходя из кабинета. Пара звонков соответствующему контингенту, что на связи со мной были, и ФИО жулика у меня в блокноте. Отрывал листочек и отдавал летехам. Те радостно бежали крепить злодея. Радостно — потому что палка им достанется. Тот, кто воришку задержал, тот и раскрыл считается.
Но мне не жалко. Палки я солить не собирался. Их и так у меня хватало. Потому что всех воришек, мошенников и других маргинальных элементов знал на районе. Кто, когда откинулся, кто чем живет, кто, что замышляет. Участковые ко мне бегали проконсультироваться и поспрашать за кражи банок из погреба и других куриц. Помоги, дядя Андрей, подскажи, кто мог велик с подъезда стырить.
— Сегодня сможешь приступить? — вывела меня из размышлений Маша.
— Конечно, — кивнул я.
— Ну вот и хорошо, сейчас машина как раз подойдет. Ящик-то с водкой поднимешь? Не надорвешься?
— Это я с виду дохлый, Маша, а внутри паровоз, только что без трубы, — улыбнулся я. — Меня Андрей, кстати, зовут.
— Ого, — Маша вскинула черные дуги бровей. — Твой настрой мне нравится. Сработаемся, студент.
Тентованный ГАЗик пришел через полчаса. Сегодня Маше не пришлось просить водителя разгружать его за деньги и самой расставлять бутыли по полкам. На мне она, конечно, явно экономила, зарплата грузчика всяко больше трешки в день. Но за несколько часов работы это норм. Как “внештатный сотрудник” я не обязан был целый день торчать в магазине.
Сделанные из металлического прута ящики перетаскал минут за сорок. Их оказалось больше, чем я ожидал. Всегда у нас народ любил выпить. Но я особо не торопился. Спешить некуда. Главное, сразу не надорвать неокрепшее тело.
Честно говоря, всегда мечтал немного поработать грузчиком. Естественно в молодом возрасте я об этом даже не задумывался. В биографии любого видного деятеля всегда значилось “жирной” строкой, что трудовую деятельность он начинал рабочим на заводе, на стройке или другим грузчиком. Грузчик круче. Потому что звучит, как дно. И тем почетнее взлет. Как говорится, из грязи в князи. Кредит доверия к таким людям у граждан больше был. Мол, смотрите, с самого низа поднялся. Сам.
Самое время отдохнуть. Скучающий водила в кепке, как у Ашота угостил меня сигаретой. Дешевая советская “Прима” в красной картонной пачке с надписью: “цена 14 коп”.
Я затянулся и закашлялся. До конца докурить не удалось. Молодые легкие оказались непривычны к едкому дыму натурального табака. Я протер слезящиеся глаза и выбросил бычок.
Водитель посмеялся, похлопав меня по спине. Мой мозг хапнул никотина и немного поплыл. Минута эйфории в смеси с кашлем. Ну на хер это курево. Хотел проверить, нужно ли оно мне теперь. Убедился, что нет. По крайней мере пока.
После небольшого отдыха я перетаскал недостающие бутылки в торговый зал из подсобки и расставил их на полках “по рангу”. На все ушло часа два с половиной. Мышцы конечно тряслись с непривычки и немного ныла спина, но в целом ничего.
Получив первую заработанную в этой жизни трешку, я со спокойной совестью отправился в “Универсам”. Купил молока в картонных пирамидках, шмат докторской, пачку масла и две булки хлеба. Черного по 16 копеек и белого по 24 копейки. С авоськой продуктов (ее взял там же) гордо зашагал домой. Кормилец, блин, идет.
Такой гордости у меня не было даже когда я получил свою первую ментовскую зарплату. Не помню, сколько там было,
