грудь, из-под сурово нахмуренных бровей сверкает взгляд разбойничка с большой дороги, а из-за пояса, как всегда, торчит топор. Вид у Никифора, можно сказать, чрезвычайно отпугивающий. Правда, сейчас борода аккуратно расчёсана, топор отполирован до блеска, да ещё и новая, ярко-синяя, рубаха одета. Прям первый парень на деревне... в той, в которой один дом. И это глава лучшей плотницкой артели города! Боже ж ты мой! Причём человек не бедный и мог бы не хуже купцов наряжаться.
— У вас, Никифор Иванович, сегодня праздник, не иначе. Уж больно выглядите вы... ярко.
— Да. Первый внук народился.
Вот это новость! Мы с Панкратом Алексеевичем искренне поздравили новоиспечённого дедушку. Похоже, появился повод начать заготовленную речь.
— Никифор Иванович, а не задумывались ли вы о том, что оставите в наследство своим внукам?
На меня накатила волна вдохновения, и я, не дожидаясь ответа задумавшегося Никифора, ринулся расписывать перспективы расширения города и какое участие в этом действе мы все вместе можем принять. Причём не рядовое участие, а лидирующее. Да нам, если объединимся, горы по плечо будут! У меня — лесопилка и кирпичный завод, который продукции выдаёт едва ли не больше той, что производят семь других кирпичных заводов Красноярска, у Панкрата Алексеевича — глиняные карьеры и подготовленный персонал каменщиков, у Никифора Ивановича — налаженная лесозаготовка и бригада опытных плотников. Мы взаимно дополняем друг друга. И, кстати, наш с Потапом Владимировичем завод в случае надобности всегда сможет помочь объединённой строительной компании металлоизделиями по сходной цене. Заметьте также, что перспективы строительства в городе на данный момент наметились о-го-го какие, на десятки лет вперёд.
Ох Саша, талант в тебе пропадает! Языком метёшь гораздо лучше, чем любой дворник метлой. И зачем в той жизни ювелиркой занимался, непонятно. Пойди ты "Гербалайф" продавать, наверно, за пару лет миллионером бы стал.
Первым и довольно быстро на объединение решился Панкрат Алексеевич, он за летние месяцы в полной мере оценил пользу сотрудничества со мной. А Никифор Иванович долго мялся и не мог принять окончательное решение, и лишь предложение передать ему в управление лесопилку сломило сопротивление.
— Но работники у вас, Александр Владимирович, набраны, простите, никудышные.
— Ну, вы же понимаете, что этим летом в городе свободных рук нет вовсе. Мне пришлось нанимать крестьянских пацанов, знакомых с обработкой дерева, и то, что некоторые из них оказались косорукими, так это уж дело случая.
— Да-да! Молодёжи мастер-столяр для пригляда нужен.
— Я пытался найти такого, да все, узнав о станках, мною поставленных, отказывались. Боязно им с техникой общаться, один сказал: "Уж больно спешит она да подгоняет".
— То да. По старинке привыкли у нас мастера работать — не торопясь, с обдумкой. Но есть у меня на примете и те, кто может с вашей техникой совладать.
— Ну, вот вам и дело в руки. Я, со своей стороны, и покажу, и обскажу всё, что потребуется, тем более на лесопилке уже есть ребята, более-менее освоившиеся. А станки и паровик у наших заводских всегда под присмотром будут. Если заменить что надо — заменят быстро, работе остановиться не дадут. Так как, по рукам?
— А-а-а, была не была! По рукам.
Мы крепко пожали друг другу руки, а Панкрат Алексеевич сверху ещё и свою ладонь положил, окончательно скрепляя союз.
— Что ж, господа партнёры, за это не грех и выпить. Григорий, вино давай.
Фу-у... ещё одни хлопоты удалось переложить на чужие плечи.
Василий бросил взгляд на опушку леса и замер. Непроизвольно посмотрел туда и я. Опа... возле кустов, метрах в десяти от нас, стоял низенький, лохматый человечишко и направлял огромное кремнёвое ружьё в нашу сторону. Сам он при этом выглядел смешно, но ружьишко в его руках настраивало на серьёзный лад. Да и остальные люди, выходящие на поляну, тоже не добавляли моменту беспечности. От такой картинки хотелось броситься кувырком за ближайшее дерево, выхватить оружие и открыть пальбу. Левая рука сама собой упёрлась в бок, поближе к рукоятке скрытого на пояснице револьвера, а глаза принялись внимательно следить за действиями незваных гостей.
Семь человек, из них пятеро с древним огнестрелом, а ещё один с топором. Причём сразу видно, все отпетые уголовнички и нас рассматривают как свою законную добычу. Не вписывается в этот коллективчик лишь седьмой — безоружный дедуля-азиат. Судя по одежде, тунгус из местных, и явно не простой. Да-а, с этакими персонажами мы с казачком никак не ожидали тут встретиться. Только слегка на кулачках размялись и за сабли взялись, и вот те на — явление "романтиков с большой дороги". Удачненько они нас подловили, небось сидели недалече и, сабельный звон заслышав, решили проверить, кто там балуется. А рожи-то у всех какие колоритные. Некоторых не приведи господи на ночь увидеть — бессонница замучает. Особенно вон того, рыжего, почти двухметрового мордоворота со шрамом во всё лицо.
— Прощеньица просим за вторжение, господа хорошие, но уж больно нам коняшки ваши надобны, — первым заговорил лохматый.
Стараясь не делать резких движений, я с показной ленцой воткнул саблю в землю прямо перед собой и, усмехнувшись, ответил:
— Не продаются.
Освободившейся рукой взялся за подбородок и стал его поглаживать, ладонь была готова в любой момент юркнуть в кобуру под мышкой. Василий свой револьвер в подсумке у костра оставил, зато оба моих при мне, а двух стволов на эту гопкомпанию даже многовато. Лихорадочно работающие мозги уже просчитали варианты развития событий. Отдавать лошадей нельзя ни в коем случае: не факт, что нас потом отпустят, да и урон авторитету, однако. Думаю, мирно нам не разойтись. Чёрт! Везёт же в этой жизни на стычки с разбойничками.
— А если мы очень попросим? — лохматый покачал ружьём.
— Я гляжу, варнаки вы, поэтому, как честный гражданин, ни продать вам коней, ни отпустить вас с миром теперь не могу. Бросайте-ка вы ружья и пистоли свои на землю, повинившимся гарантирую жизнь.
Лохматый удивлённо переглянулся с рыжим и хотел что-то сказать, но его опередил другой заросший детинушка:
— Да чё с ними вошкаться? Стрельнуть их, и вся недолга.
Стоп... а вот эту рожу я знаю. Это ж ямщик-говорун, угрожавший мне от имени своего хозяина. Пересеклись всё же наши дороженьки. Видать,
