Вышибала с широко раскрытыми глазами, который весил килограммов на девяносто больше Дмитрия — и который не смог бы остановить его ни на секунду — открыл дверь в клуб до того, как Дмитрий добрался до неё.
— Женщина ростом сто шестьдесят пять сантиметров азиатского происхождения, — сказал он бритоголовому мужчине. — Чёрные волосы с розовыми прядками, карие глаза — по крайней мере, на данный момент — бледная кожа.
Сорроу старалась не выходить на солнце не потому, что оно причиняло боль, а потому, что она считала себя существом, принадлежащим тьме.
— Зайдя на перерыв, я заметил эту цыпочку, когда она входила в одну из кабинок с парнем, — ответил вышибала.
— Может, это она.
Шагнув к кабинке после того, как вышибала указал на неё, Дмитрий открыл дверь и увидел белого мужчину лет двадцати с чем-то, его штаны были обёрнуты вокруг лодыжек. Он сжимал в руке налитый член и дрочил с остекленевшими глазами. Сорроу, сидевшая на скамейке напротив, изогнула ало накрашенные губы.
— Решил присоединиться к вечеринке?
Насмешливый вопрос, в котором не было сексуального подтекста, хотя она была одета в ультракороткое обтягивающее чёрное платье на тонких бретельках, а на ногах — чёрные высоки сапоги.
Не говоря ни слова, Дмитрий дал мужчине пощёчину. Тот моргнул, посмотрел вниз и снова поднял глаза.
— Какого?..
— Убирайся. — Дмитрий придержал открытую дверь.
Член опал, мужик натянул штаны и вышел, спотыкаясь о свои же ноги, торопясь освободить кабинку.
Закрыв дверь, Дмитрий опёрся на неё и посмотрел, как Сорроу опрокинула что-то похожее на большую порцию текилы, прежде чем с отвращением разбить рюмку.
— Ты в курсе, что я даже не могу, как следует напиться?
— У тебя изменился метаболизм. — Наряду со многими другими вещами.
Сорроу горько рассмеялась.
— Ага, а ещё я могу заставить мужчин достать член и дрочить передо мной. Великая сверхсила, да? — В каком-то смысле, да. Наряду с зелёным кольцом вокруг радужки и, возможно, убийственным безумием, Сорроу обрела способность гипнотизировать людей на короткий промежуток времени. Прямо сейчас она могла заставить людей совершать поступки, к которым они уже были предрасположены, но Дмитрий не думал, что так продолжится долго. За время, что прошло с момента укуса Урама, изменения в Сорроу прогрессировали с феноменальной скоростью.
Осознавая её разочарование из-за того, что он явно не разгневался, он смотрел, как Сорроу грациозно, как кошка, поднялась, подошла и прижалась к нему.
— Дмитрий, почему ты никогда не трахал меня и не пускал кровь? — У неё блестели глаза, но говорила она жёстко. — Недостаточно хороша?
— Я не сплю с девчонками. — Она запрокинула голову, отчего Дмитрий заметил, насколько тяжёлый у неё макияж, и посмотрела на него.
— Я не ребёнок. — Дмитрий не стал спорить по этому поводу, а просто, взяв её за руку, открыл дверь. Она начала сопротивляться.
— Я…
— Хватит, — сказал он тихим тоном, который прорезался сквозь пульсирующую музыку, как будто та не звучала вовсе. — Сегодня я уже вырезал аккуратные, маленькие кусочки вампирши, — закончил Дмитрий. Хонор, когда вернулась в комнату, не поняла, что Валерия лишилась почти всего сердца. — С другим вампиром, я планирую сделать что-то гораздо хуже. Так что не стоит сейчас со мной связываться. — Сорроу сделала вдох, но больше ничего не говорила, пока они не вышли на улицу. От свежего воздуха поздней весны у неё мурашки поползли по рукам.
— И сколько ушло времени? — спросила она дрожащим голосом.
— Что?
— Через сколько… ты стал бесчеловечным?
— Через три месяца после завершения обращения.
Именно столько Миша кричал и рыдал, закованный в цепях напротив него, и столько же прах Катерины лежал на открытом воздухе рядом с прахом матери.
«— Прости, Ингрид. — Он стоял рядом с обгоревшим каркасом дома, держа на руках тело мёртвого сына — самую драгоценную ношу. — Прости меня».
Подойдя к Феррари, Дмитрий распахнул пассажирскую дверцу.
— Залезай.
Сорроу подчинилась, её неповиновение было подавлено жестокостью его настроения. Внезапно она показалась душераздирающе юной, но Дмитрий не станет давать ей поблажек. Он уже больше года снисходительно к ней относится.
— Использование вампирских способностей на смертных без разрешения может привести к тому, что тебя приговорят зарыть в землю. — Вампира заживо хоронят в гробу, закапывают и дают столько крови, чтобы хватило для выживания. У Сорроу задрожала нижняя губа. — Сзади лежит моё пальто. — Она повернулась, схватила пальто и завернулась в него, съёжившись.
— Ты закопаешь меня в землю?
— Нет. Именно это наказание отменили. — Рафаэль сделал это для Елены, подарок архангела своей супруге. — И мне поручили найти достойную замену.
Сорроу плотнее закуталась в пальто.
— Извини. — Нерешительные, испуганные слова ребёнка, которым он её и назвал.
Вздохнув, он перевёз их через пролив Гарлем и срезал через Манхэттен. После, пересёк мост Джорджа Вашингтона, прежде чем остановить машину на вершине утёса, откуда открывался вид на Манхэттен. Городской пейзаж представлял собой россыпь драгоценных камней на фоне чёрного неба, где тёмными силуэтами проносились ангелы.
— Сорроу, я заключаю с тобой контракт. — Лишь так он сможет научить её владеть собой. — Неважно, что тебя обратили против воли. Станешь свободной лишь тогда, когда я решу, что ты неопасна.
Сорроу стянула сапоги во время поездки, и теперь сидела, поджав ноги под себя. Она очень крошечная, так что ей было легко так сидеть.
— Ты научишь меня тому, что нужно знать? — В этих словах слышалась мольба.
— Нет. С этим разберётся Веном.
Сорроу едва ли не зависела от него.
«— Мне холодно.
— Знаю, Миша, ты очень храбрый мальчик.
— Они сделали больно маме и Рине. — Он с доблестью пытался подавить рыдания. — Очень больно маме и Рине, папа».
Плач Миши до сих пор преследовал Дмитрия. И он не мог и не стал бы добавлять к этому ещё чей-то голос.
— Веном ещё начнёт учить тебя, как контролировать способности. — Хотя Сорроу этого не знала, способность Венома гипнотизировать превосходит её. — Я жду, что ты будешь ему подчиняться.
— Так и будет. — Последовала пауза, заполненная недосказанным тихим признанием. — Кем я становлюсь? — спросила она наконец.
Он мог бы солгать, дать ложную надежду, но это лишь приведёт Сорроу к смерти.
Повернувшись, он подался вперёд, чтобы заправить ей за ухо прядь волос цвета воронова крыла. Сорроу вздрогнула, и Дмитрий понял, что она почувствовала холодное лезвие его гнева.
— Никто не знает. Но я не позволю тебе стать проблемой. Понимаешь? — Она тяжело сглотнула.
— Да, — прошептала она, прежде чем повернула лицо к его руке, всё ещё лежащей на её щеке.
— Мне страшно, Дмитрий.
«— Папа, мне страшно».
Сорроу не Миша, не маленькая и беззащитная, но с таким же успехом могла им быть. И поэтому, несмотря на клятву держаться на расстоянии, он не сказал ей беречь себя, или что почти все считают, что её шансы выжить минимальны. Вместо этого он погладил тёмный шёлк её волос и подумал о мягких чёрных кудрях, которые он когда-то ощущал под ладонью, когда тело его сына билось в конвульсиях.
«— Пожалуйста! Нет! Остановись!»
***
Хонор сбросила простыни и скатилась с кровати, сердце колотилось в два раза быстрее. Взглянув на часы, она поняла, что прошло всего три часа с тех пор, как она отключилась, поработав над татуировкой.
Проблема в том, что она продолжала вспоминать деяния Валерии, Томми и их друзей.
За исключением того кошмара… Она могла бы поклясться, что он не имел никакого отношения к яме. Возможно, это отголоски детских кошмаров, ставших причиной того, что её не удочерили, хотя младенцев всегда брали первыми.
Очевидно, она кричала, кричала и кричала, пока не засыпала… только для того, чтобы начать всё снова, как только проснётся. Она кричала, пока ей не исполнилось четыре или пять лет. А после, как правило, просыпалась, когда начинала кричать, и проводила остаток ночи, борясь со сном. Проблема того, что её бросили, как назвал это один детский психолог. Хонор не была так уверена. То, что она чувствовала, когда просыпалась после детских кошмаров, было огромным, слишком грандиозным, ужасной темнотой, наполненной полным опустошением. То же самое, от чего у неё сейчас сдавило горло, а сердце колотилось так сильно и быстро, что могло разбиться о рёбра. Потирая рукой грудь, чтобы прогнать это чувство, Хонор направилась в душ. После, переодевшись в свежую одежду, она взяла телефон и набрала номер, которым никогда не собиралась пользоваться в четыре утра прохладным весенним утром, когда небо окрасилось в дымчато-чёрный цвет, разбавленный россыпью горящих огней в офисах высотных зданий. Раздался мрачный мужской голос, просивший оставить сообщение. Повесив трубку, она потёрла ладонями лицо и направилась раскладывать увеличенные фотографии татуировок на маленьком обеденном столике у окна.
