пришлось два года назад), и большей частью взрослые работали на местном цементном заводе. А двадцать четыре человека работали на «заводе точной механики». Завод выпускал очень нужные и очень точные механические приборы: весы. Большей частью «торговые», еще там же делались весы действительно точные для химиков. А в Торжке завод разместился по той простой причине, что изготовление весов – дело очень энергозатратное. Потому что для отливки чугунных станин нужен расплавленный чугун, а строить вагранку чтобы плавить хорошо если килограмм сто металла, да и то раза два в неделю – дело не самое умное. Чугун плавили в электропечке, а электричество для нее добывалось из линии электропередач, тянувшейся от Мстинских ГЭС к Твери.
Никита в Торжок заехал, на точное производство посмотрел. Прикинул «имеющиеся возможности», оценил «неиспользуемые резервы». Затем собрал взрослых жителей города и сделал предложение, от которого горожане отказываться не захотели. В городе было две средних школы, а вот школы старшей не было. И даже ПТУ никакого не было – а Никита предложил такое ПТУ выстроить. Самим горожанам выстроить, он лишь пообещал стройку стеклом и металлом обеспечить. Платить за строительство он, как сразу предупредил, вообще не собирался – но если горожане сами захотят обеспечить своим детям «светлое будущее»…
На «Точмех» Никита сосватал еще четырех рабочих – и привез сразу три «единицы оборудования». Крошечный прокатный стан (на котором можно было прокатать ленту шириной до двадцати пяти сантиметров), гидравлический пресс на двести пятьдесят тонн и очень неплохой вертикально-фрезерный станок. Ну и оснастку всякую разнообразную, и уже в конце мая завод начал выдавать совершенно новую продукцию: ложки из нержавейки. Обрезки нержавейки тут же переплавляли в электропечке, раскатывали в лист – и штамповали «столовое серебро» опять и опять. В июне из выпускников школ на заводе навербовали почти сотню «шлифовщиков», которым предстояло сначала слегка заработать столь несложным, но совершенно неквалифицированным «трудом на благо Родины», а с августа – приступить к обучению «нужным Родине профессиям». С августа потому, что Никита раньше новых станков для обучения вчерашних школьников найти не смог, ему и так Ксюша пообещала «кое-что постараться сверх плана сделать».
Еще столько же парней и девчонок были отправлены на «производственную практику» в Тверь подсобными рабочими на тамошних стройках. А полсотни уже профессиональных строителей из Твери «в порядке обмена» приступили к строительству новых цехов Точмеха. Сразу трех цехов (а прежде весь завод помещался в одном цеху десять на двадцать четыре метра – если не считать отдельно стоящую литейку). Катя же, сначала обсмеяв зятя, все же отправила очередных четырех выпускников своей Академии строить в Торжке новые «купеческие» дома, где предстояло поселиться преподавателям уже достроенного ПТУ. Ну и новым рабочим быстро расширяемого завода. Катя над Никитой сначала посмеялась потому, что сочла выпуск ложек ну никак не способствующему решению задач Спецкомитета, но Никита ее переубедил буквально двумя фразами:
– Оскар, жмот, на весь Спецкомитет пообещал в год выделять тысяч по пятьсот рублей, больше, говорит, не получается у него. А одна стальная ложка в Риме продается за десять денариев, и если эти ребята будут в день делать хотя бы тысячу ложек…
Никита напрасно упрекал Оскара в жадности. Да и не был Председатель Госплана каким-то самодержавным самодуром категории «хочу – дам, а не хочу – значит не дам». По собственным словам, он являлся лишь «старшим бухгалтером», тщательно считающим (в деньгах, которые, как он четко усвоил, были лишь счетной единицей «овеществлённого труда») затраты, необходимые для реализации самых разнообразных планов. И, конечно же, главного плана, обозначенного предшественницей: достижение выпуска стали и чугуна по тонне на каждого жителя государства. Ведь, по словам Лизы, в какой-то далекой заокеанской стране «в эпоху максимального благополучия», длившейся в годы с пятидесятого по восьмидесятый, столько металла и выпускалось – а как производство черного металла снизилось, тут же начались разные проблемы. Вероятно, очень серьезные: ведь ни о какой заокеанской стране, существующей сейчас, Оскар и не слышал – а это значит, что за прошедшие почти двести лет совсем та страна развалилась. Теперь ему, Оскару, нужно было обеспечить, чтобы не развалилась Россия. И, желательно, достигла описываемого Елизаветой Александровной «максимального благополучия».
Очень желательного, но ведь, как говорила не только Елизавета Александровна, но и все остальные матери-основательницы, выше головы не прыгнешь. Металлургический комбинат в Липецке выдавал в год двести тысяч тонн стали и чугуна – и больше выдавать не мог просто потому что руды для него больше добыть в окрестностях не получалось. Новых шахт-то нарыть несложно, но тогда эти шахты будут мешать друг другу – и вместо увеличения добычи руды случится ее уменьшение. Еще чуть больше ста тысяч тонн обеспечивал Тульский завод, но и его расширить ну никак не выходило. Торфяной кокс – просто прекрасное топливо для металлургии, Тульский завод выдавал сталь куда как более качественную чем Липецк. Однако на таком коксе большую печь просто не запустишь – он слишком непрочный для большой печи, да и количество этого кокса сильно ограничивало производство. Все остальные – мелкие – заводики выдавали еще около пятидесяти тысяч тонн (главным образом именно чугуна) в год. И получалось, что по мерке бывшей заокеанской страны «благополучие» можно было выстроить для трети миллиона человек, по странному нормативу Елизаветы Александровны «конца пятидесятых» – для одного миллиона. А в России, если даже не считать «ассоциированные территории», народу было почти вдвое больше – и каждый год численность населения росла почти на сто тысяч. А если считать с «ассоциированными»…
Да можно было бы и население «новых территорий» пока не считать полностью «своим». Взять, к примеру, бывшее Боспорское царство…
Когда Ника объявила, что теперь все эти территории будут управляться Россией, возражений среди населения практически не было. Ну царь Боспорский попытался слабо протестовать, но Ника на его возражения просто внимания не обращала. На месте развалин древнего города Бата выстроила новый, который Елизавета Александровна назвала «Новороссийском»… Или сама Ника его так назвала… и уже через два года Новороссийск обеспечивал цементом все причерноморские и приазовские стройки. Пока что остатки этого царства существовали лишь в Крыму, а население Приазовья дружно (и совершенно самостоятельно!) решили считать себя гражданами России. Понятно почему: граждане России освобождались от уплаты любых налогов и пошлин в пользу Боспора, а Россия вообще налогов не собирала, так как «богам не требуется обирать людей». И все продолжали жить как и раньше жили, разве что чуточку побогаче и много счастливее, а обязанность отдавать детей учиться в
