— Что-то наземное, автоматическое. Если бы мы не были на трех тысячах, могли бы серьезней зацепить. Сейчас планирую, стараюсь выбрать место для посадки.
— Где мы? — спросил я.
— Половину дороги преодолели… Блин, мы же тут не летали, почему нас встречали? — воскликнул пилот.
— Пристегнитесь, сейчас будем садиться, есть вроде неплохая полоса у того мертвого города, — сообщил второй пилот.
— Нашим сообщили? — спросил Вольных.
— Рация вышла из строя, замкнуло что-то, — был ответ.
Все проверили ремни, даже тот боец, что успел полетать вовремя пилотажа летчиков. Повезло, что он ничего себе и никому не сломал.
Вдруг я засмеялся.
— Теперь всегда буду верить предчувствиям жены.
Посадка была жесткая, и это еще слабо сказано. Летчики правильно решили садиться на пузо, не используя шасси. Слишком неровными были наносы песка у дороги.
Когда тряска прекратилась и самолет замер задрав нос вверх у очередного бархана, я с трудом разжал челюсть и провел языком по зубам, проверяя, не раскрошилась ли эмаль, а то был отчетливый и подозрительный скрип и хруст при первом касании. Вроде целы. В это время впереди кто-то отчетливо застонал, отвлекая меня от проверки состояния собственного тела.
— Раненые есть? — спросил Вольных.
— Черт, кажется, у меня нога сломана, — сообщил старший из летчиков.
— Ольгин, Киреевский. Помогите летчику. Антошин, Егоров. Надеть защиту и занять оборону у самолета.
Пока два телохранителя надев противогазы взламывали заклинившую дверь, молодецки хекая, двое других поползли вперед к пилотским креслам.
— Я наружу, осмотрюсь, а ты пока узнай, кто эти трое что с нами сунули, — велел я.
— Есть, — кивнул капитан.
Когда мы заняли места в самолете, оказалось осталось три свободных места и с нами отправили еще троих пассажиров, раз попутный борт.
Когда я натягивал резину противогаза и проверял оружие, капитан расспросил трех неизвестных. С ними нам повезло, один оказался врачом третьего ранга Петром Васильевым, он сразу же, как освободился от ремней, полез к летчику помогать. Два других были мастерами-техниками. Один рыжий спортивного вида Андрей Игорев, другой брюнет лет тридцати Борис Шелест. Короче заводские парни. Именно они должны были следить за разбором оборудования, так как монтировать в СССР и работать на них предстояло тоже им.
В это время дверца с треском, наконец, поддалась усилиям двух громил и со скрипом и с заметным трудом открылась. Все поспешили надеть защиту.
Как только телохранители протиснулись наружу, я подхватил автомат и последовал за ними, спрыгнув на твердый как камень похожий своими волнами на шифер, песок.
Егоров сразу же побежал наверх бархана чтобы отслеживать обстановку, Антошин замер с прибором Гейгера проверяя уровень радиации на месте нашего падения.
— Норма, чуть выше чем надо, но ничего критического, — известил он меня.
— Это хорошо, — кивнул я. В это время следом за мной вылез второй пилот и я поспешил спросить у него. — Лейтенант, где мы?
— Примерно в восьмистах километрах от места взлета и тысяча триста от конечного маршрута.
— Далековато от наших, — пробубнил я под противогазом. Из-за них было сложно общаться, мало того непонятно что говорят, так еще уши закрыты резиной.
— У нас примерно в двухстах километрах находится аэродром подскока. Мы там заправляемся… Что-то нашего прикрытия не видно. Должен уже появиться, — покрутив головой, сообщил летчик.
— Что там с твоим напарником? — спросил я, посмотрев на нос самолета смявшегося в гармошку при встрече с барханом.
— Перелом ноги и ее еще зажало. Сейчас освободят, наложат шину, и можно будет вытаскивать.
— Носилки нужны, — пробормотал я оглядываясь.
— Так у нас есть. Обратно мы раненых вывозим. Поэтому и аптечка и пара носилок в наличии, — сообщил лётчик и стал ковыряться с транспортным люком в хвосте самолета. Когда он достал брезентовые носилки на алюминиевых ручках, наружу как раз вытащили пострадавшего, с уже наложенным лубком на ноге и замотанным прорезиненным плащом. У врача на боку висела сумка с красным крестом.
— Есть что новое? — спросил Вольных, последним покидая салон самолета.
— Вертолет из прикрытия пропал, не видно его. Город Егоров наблюдает хорошо, живых пока не обнаружено, — ответил я. — Андрей, тебе не кажется вся эта ситуация странной? Такое впечатление как-будто нас ждали?
— Это был новый маршрут, наши тут не летали, чтобы перехватить их на возвращении. Однако если нас ждали, значит, противник уже выехал на перехват… Лейтенант, как далеко мы удалились от места обстрела?
— Километров на двадцать, — сообщил летчик, помогая уложить товарища на носилки.
— Значит через час, может полтора они будут тут.
— Согласен, — кивнул я. — Нужно уходить в город. Там есть, где укрыться, и если повезет найти транспорт.
— Да это лучшее на данный момент решение.
— Так, техники, на вас раненый. Врач присматривает. Лейтенант! Заберите из самолета все ценное. Особенно воду и продовольствие. Через пять минут выдвигаемся.
Я не мешал капитану командовать, опыта у него больше, да и учили его этому.
Пока пассажиры и экипаж суетились у самолёта, укладывая в рюкзаки бутыли с водой и сухпай, я поднялся к Егорову на бархан.
— Что с городом?
— Видны пара дымов, думаю люди там есть.
— Выжившие?
— Не знаю, товарищ комдив.
В это время он замер, явно прислушиваясь к эфиру.
— Есть!.. — после чего повернулся ко мне и пояснил. — Товарищ капитан приказал обследовать окраину города.
— Давай, — кивнул я.
Егоров с Антошином, поправив большие рюкзаки и держа автоматы на изготовку спустились с бархана с другой стороны и перебежками направились к ближайшим строениям. Это были девятиэтажки с выбитыми стеклами в окнах.
— Летит! — вдруг закричал один из технарей показывая в ту сторону, откуда мы прилетели. Там действительно виднелся идущий на небольшой высоте аппарат, причем идущий с сильным дымным хвостом стелющийся за ним.
— Ракету! — приказал я, заметив, что тот шел чуть в сторону. — Они нас ищут.
Один из телохранителей достал ракетницу и пустил зеленую ракету.
Летчики с вертолета видимо заметили сигнал, потому как изменили маршрут направляясь к нам. Я скатился с бархана, а мое место тут же занял один из телохранителей. Из-за однотипности обмундирования и защиты, непонятно то ли Ольгин, то ли Киреевский.
— Сильно же его зацепили, слышите, как один мотор ревёт? — спросил раненый летчик. Видимо он уже пришёл в себя.
