Последними расстрелял подводы. Но, так как прицел был не точен, то больше всего досталось бедным лошадкам. Но и возничим прилетело не слабо. Достал автомат. Еще раз обозрел место происшествия. Пару раз выстрелил. Туда, где мне померещилось шевеление.
— Ну вот и все, — оценил я устроенное мною побоище. — Баста, карапузики — кончилися танцы!
Кинул взгляд на часы и заторопился. Пробежался до колонны, добил контрольными, тех, кто еще шевелился. Прошмонал по-быстрому. Дотащил до полумотоцикла-полутрактора. Загрузил все. Добавил свинченную пулеметную установку — очень уж она мне понравилась. Кинул сверху пару автоматов — все что нашел. Десяток пистолетов, в основном P-38, но попалась и парочка Люггеров. Прижал все тушкой пленного немца, чтобы не рассыпалось все по дороге. Рассчитал маршрут, причем таким образом, чтобы он шел поверху оврага.
— Не хватало только по своим следам вывести поисковую группу к главной тайне столетия.
И пополз, поскольку ездой это действие, можно было назвать только с большой натяжкой. Пополз целенаправленно — в сторону портала.
Москва, Кремль, 23 июня 1941 года, 2 час 15 минут, ночь.
— Ну что, Лаврентий, ты что-нибудь выяснил, по известному тебе вопросу? — взгляд Сталина буквально пронзал собеседника насквозь.
Стоявший по стойке смирно, народный комиссар внутренних дел советского государства имел вид, далекий от совершенства. Скорее всего, он пытался примерить на себя, известное изречение Петра I, касаемое идеального образа подчиненного, который «должен иметь вид: лихой и придурковатый», но у него это плохо получалось. Собравшись с духом, он ответил:
— Товарищ, Сталин, как я уже Вам докладывал, для ответа на поставленный вами вопрос, дабы прояснить личность «Игрока», мною сформирована специальная группа. Костяк группы составляют бойцы «осназа» НКВД, для решения вопроса по силовому варианту, дабы возникнет такая необходимость. Кроме этого, в состав группы включен сотрудник, который хорошо ориентируется на местности, где предстояло работать. Он же единственный, кому известны тайные ходы, ведущие из церкви к секретному пункту управления УР. Для оперативной связи придан связист с радиостанцией. Вчера вечером, от своего агента, я получил доклад, что группа прибыла на место и приступила к операции. Но… — всесильный нарком замолк, боясь предугадать реакцию Хозяина на дальнейшую информацию.
Но Сталин не оставил ему выхода.
— Ну и! — в его голосе явно слышались металлические нотки, — Говори! Что ты мнешься как гимназистка?
И Берия, с обреченностью приговоренного, продолжил:
— Два часа назад агент вновь вышел на связь. По его докладу, когда до объекта оставалась не более 100 метров, церковь, вдруг, неожиданно взорвалась и рухнула.
— Действительно неожиданно, — после недолгой паузы сказал Сталин. — Что думаешь?
— Я считаю, — голос Берии окреп, — что, таким образом, фигурант обезопасил себя от нашего внимания.
— Значит все? — Сталин был раздражен. — Концы в воду?
— По словам агента, — продолжал нарком, — для разбора завалов требуется не менее недели. И это при условии привлечения инженерно-саперного батальона, вместе с техникой.
— Возможность есть? — Сталин перестал мерить шагами кабинет и остановился.
— С саперами проблем бы не возникло, — честно ответил Берия, — но вот времени у нас столько нет. По данным разведки, через неделю там могут быть немецкие войска. И если мы не закончим, то они, заинтересовавшись нашими раскопками, могут продолжить. Последствия могут быть чреватыми.
— Понятно, — опять зашагал Сталин. — Твои предложения?
— Я думаю, что нам не стоит идти по этому пути, — по внешнему виду было ясно, что Берия готов отстаивать свое мнение.
— Почему? — голос Сталина был начисто лишен эмоций.
— Само поведение фигуранта говорит само за себя. — Начал объяснять нарком. — Он, как бы дает нам понять, что способен контролировать ситуацию, но также и то, что предложенный нами сценарий контакта его категорически не устраивает. При этом дает понять, что он не настроен агрессивно по отношению к нам.
— Откуда такие выводы?
— Иначе бы он взорвал здание в тот момент, когда наши люди вошли бы в церковь.
— Логично, — Сталин кивнул, соглашаясь, — ну и?
— Еще он дает понять, что готов сотрудничать, но только на своих условиях.
— С чего ты это взял?
— Я прошу прощения, товарищ Сталин, — Берия явно хотел произвести впечатления, — но я взял на себя смелость и дал команду психоаналитикам составить психологический портрет личности Игрока.
— К каким выводам они пришли? — голос Сталина выдал заинтересованность.
— Главное, это то, что Игрок, владеющий, судя по всему информацией о предстоящих событиях, и являясь увлекающееся натурой, не сможет усидеть в стороне, когда эти события начнут происходить. Аналитики решили, что он, тем или иным способом себя должен проявить, — в голосе Берии послышалась некоторая театральность. — Поэтому я сразу дал ориентировку по всем подчиненным мне частям, а также начальникам особых отделов. И уже есть результат.
— Какой? — спросил Сталин.
— Вот рапорт командира одной пограничной заставы, под Гродно, — Берия, жестом фокусника он протянул бумагу.
Сталин взял бумагу, бегло пробежался глазами по тексту.
— Ты думаешь, что это он?
— Уверен! — Берия достал еще один документ. — Вот показания старшего наряда, сержанта Нечитайло. Здесь описание фигуранта, стенограмма разговоров, характеристика поведения. Все выходит за рамки общепринятого.
Сталин ознакомился с очередным текстом.
— План «Ост», — он задумался, — еще один, неизвестный нам план, Лаврентий!
— Я тоже обратил внимание.
— Еще один план, а у нас и по первому плану, который упоминал Игрок, по «Барбароссе», нет никакой информации.
— Я нацелил нашу агентуру, — подсуетился Берия, — но время….
— Да, времени у нас нет, — констатировал Сталин. — Поэтому, Лаврентий, нам нужна информация от Игрока. У него она точно есть. Сделай все возможное, чтобы он с нами поделился.
— Постараюсь, — Берия незаметно улыбнулся. Получилось, в очередной раз доказать свою незаменимость. — Но есть один нюанс.
— Какой?
— По показаниям пограничников, встреча с фигурантом состоялась около часа ночи, под Гродно, расстались они около шести часов утра. А в шесть вечера, он уже взрывает церковь под Псковом.
— Как такое может быть? — Сталин не скрывал удивления.
— Пока не могу объяснить, — в голосе Берии проскользнула растерянность.
