А под самое утро приснился мне Мамай, который, ухмыляясь, сказал, что он доволен, потому что умер, как и положено казаку, с саблей в руке, и теперь обитает в Ирии и всем доволен. Чего и мне желает.
Горы с каждым днем становились все выше и застили на юге все большее пространство неба, несмотря на то что дорога также поднималась по предгорьям. И утром третьего дня мы увидели на взгорке небольшой замок Лопесов — Лойолу. Даже не замок в нашем представлении, а так — башню типа ингушской, только потолще и побольше. И просторный двор каменной стеной огорожен. С плоской башенкой над воротами.
Но до него еще надо добираться часа полтора-два. Так что торопиться уже не стали. Ехали шагом, жалея животных.
Встречного пожилого крестьянина, навьючившего на ослика две больших вязанки хвороста, мы спросили:
— Это ли дом Лопесов? — указав на замок.
— Он самый, ваши милости, — ощерился тот щербатым ртом, — Лойоколла.
— Не понял? — опешил я. — А где тогда Лойола?
— Это одно и то же название, — просветил меня кантабрийский инфант, — Лойола по-кастильски это же самое, что Лойоколла на эускара.
Дон Саншо весь этот поход находился рядом со мной как пришитый и постоянно, как только выдавалась удобная минутка, порывался развернуть меня на дорогу в По, но я отрезал, что без свидания со своим эскудеро Иниго ничего вообще делать не буду, потому как для меня это дело чести. И инфант от меня временно отстал со своими матримониальными потугами. Зато у него прорезался другой интерес.
— Я что все хотел спросить… — терся инфант своим жеребцом бок о бок с моей кобылкой. — Это правда, Феб, что ты вытряхнул бискайскую хунту на четверть миллиона суэльдо?
— Правда, — ответил я, — только, к моему сожалению, не суэльдо, а мараведи.
— Тоже неплохо, — хмыкнул Саншо. — Это столько же, сколько с них получил Фердинанд в прошлый раз?
— Больше, — усмехнулся я довольно.
— Больше? — удивился инфант. — Насколько больше?
— На целый мараведи больше, — заржал я.
— Даже так… — почесал Саншо затылок. — Как бы Фердинанд не обиделся.
— Если обидится — значит, дурак, — заключил я. — Значит, он не политик, не король, а тупой рубака. Я ему нужен. Он с Францией воюет уже сколько лет? То-то… Я ему сейчас естественный союзник, как и он мне. Вот увидишь, он мне еще сам денег даст, лишь бы я с Пауком воевал. Правда, только после моей коронации. До нее — вряд ли. Я бы на его месте так и поступил. А ты это к чему спросил про деньги?
Саншо сделал значительное лицо и просветил меня, неразумного:
— Я это к тому, что здесь, в предгорьях Гипускоа, ты можешь недорого нанять приличное количество прекрасных хинетов. Их даже вооружать не нужно. Они наймутся со всем своим оружием и конями. В искусстве конных маршей по горам и ущельям, разведке и преследовании врага им нет равных на всех Пиренеях. Сейчас как раз они возвращаются домой отдыхать и проматывать заработанное у Изабеллы после летней кампании в Севилье. Не все, но многие соблазнятся наняться к тебе до следующего военного сезона на юге.
— Ты рекомендуешь?
— Рекомендую, — кивнул в подтверждение своим словам инфант. — Тем более что в Наварре, в твоей меснаде легкой конницы нет.
— А как у них с дисциплиной? — спросил я о главном.
— Так себе, — честно ответил Саншо. — Но можешь пообещать командиру, что повесишь именно его в случае проступков его подчиненных. Главари у них в авторитете.
И я припомнил, что первый римский император Цезарь Август Октавиан, «сын бога», постоянно утверждал, что пользуется не прямой властью — «потестас», а косвенной — «ауторитас», однако умалчивая при этом о своей военной власти — «империи».
И минут двадцать мы с Саншо обсуждали этот вопрос. Является ли монаршая власть совмещением всех трех этих терминов или все-таки она что-то другое.
— Не всегда у монарха есть авторитет, — прервал наш диспут мой новый капеллан. — Авторитет — не приложение к родословной, каждый его заслуживает лично. Или не заслуживает. Однако, сир, пришла пора молитвы.
Даже не молитвы, а исполнения мною епитимьи. Отец Жозеф, наверняка по собственной вредности, оттого что сдернул я его с теплого места, задействовав непробиваемый административный ресурс епископа, с ходу взял дело окормления моей души в свои могучие руки и не отпускал уже. Его не волновало, пешком я, верхом ли, на привале или только из кустиков явился, оправившись. Время пришло — тверди латинские молитвы. И те, которыми меня нагрузил монсеньор за грех гордыни, и те, что достались мне в наказание за прелюбодеяние от падре из Эрбура. Да и не как пономарь торопливо пробубнить, а читать их с чувством, с толком, с расстановкой. От сердца. Иначе ждет меня персональная проповедь, во время которой весь отряд двигается шагом. А времени у меня не так чтобы много, можно сказать — вообще в обрез, вот и приходится стараться, чтобы не вылететь из графика. Король — это вам не лобио кушать, король — это обязанности, обязанности и еще раз обязанности. Не всегда приятные.
Зря я, что ли, этот рок-н-ролл кручу по землям басков? Представьте себе только на секунду, что я сразу с корабля ломанулся бы в По. Сам, только с Микалом, Саншо, горсткой ближников и тремя сотнями золотых в кармане. Ну и… что меня там ждет? Кому подчинится гвардия — мне или маман, которая пока в Беарне официальная регина? Вот то-то же. А так я уже вполне оброс людьми с оружием, которые его применят против тех, на кого Я укажу. Даже против маман. И хинетов, этих местных казаков с фрон-тира, обязательно найму не меньше сотни. Хотя бы для психической атаки на собственных придворных. У хинетов репутация еще тех отморозков. А эти еще и баски.
Напрасно историки утверждали, что в Средневековье жизнь текла медленно. Да я тут за две недели столько виражей намотал, столько дел сотворил, что иным и на годы хватит. А куда деваться? Жить-то хочется. По хроникам меня отравили. Но я сколько дел наворотить успел, что, боюсь, с этими хрониками мне уже никак не состыковываться. Впрочем, хроники гас конские весьма скупы на подробности. Так что вполне можно ожидать, что и до отравления могут всадить в мой организм четверть метра хорошо заточенной стали. Что ни разу не радует. Главное, не угадаешь, с какой стороны прилетит.
Кто меня встретит в По?
Неясно.
Кто будет мне верен из тех, кто охраняет двор?
Не знаю.
Так что хожу и стелю солому, даже не там, где планирую упасть, а тупо везде ровным слоем. А это совсем нерационально. Ресурсы нужно концентрировать на острие главного удара. По крайней мере, так учил отец стратегии фон Клаузевиц, которого тут не знают.
