Но и Кошкин, и Т-34 – это наше танковое будущее, надеюсь, не такое далёкое. А пока мы создали хорошую базу для гусеничных вспомогательных боевых машин различного назначения. Т-21 – лёгкий танк, вооружённый 45-мм пушкой и пулемётом. Т-22 – лёгкий танк огневой поддержки с десантным отделением, вооружённый тремя пулемётами, один из которых зенитный; десант – четыре человека. Т-23 (БПМ) – лёгкий танк доставки пехоты к месту боя и её огневой поддержки, десантное отделение которого вмещает восемь бойцов. Т-22ПР – плавающий разведывательный танк. И ещё несколько модификаций лёгких танков. Но этого мне, сами понимаете, мало. Я, как мог, подстёгивал конструкторов к созданию среднего танка, предназначенного для развития успеха при прорыве сильно укреплённой обороны противника. И вот в КБ Обуховского сталелитейного завода под патронажем ГКБ создан опытный образец первого российского среднего танка. Я уже побывал на его начальных испытаниях и потому в успехе сегодняшнего показательного выступления не сомневался.
Для танкодрома рёв моторов и грохот выстрелов – дело привычное. О том, что сегодня здесь будет ползать и стрелять некая особенная машина, знали немногие, а меры безопасности на и так хорошо охраняемом объекте нынче зашкаливали.
В виду всё той же особой секретности испытаний, состав высокой комиссии был невелик: пред. Совнаркома Ленин, Председатель ВЦИК Александрович, председатель Петроградского Совета и Первый секретарь ЦК РКП Киров, нарком обороны Абрамов, начальник Генерального штаба Бонч-Бруевич, заместитель председателя ВЧК Бокий, ну и я. Великолепная семёрка заняла места на «трибуне», Генеральный конструктор Заславский выступил с пояснительной речью, и испытания начались. Экипажу опытного образца было строго-настрого запрещено выходить за рамки несколько упрощённого регламента испытаний. Но и того, что было продемонстрировано, вполне хватило. По крайней мере, Ленин, Александрович, Киров и Бокий увиденным впечатлились вполне. А Васич и Бонч-Бруевич им в этом охотно подыграли, ведь до этой показухи они успели побывать на настоящих испытаниях. Особенно высоких гостей поразила огневая мощь 76-мм орудия, а когда трёхбашенный красавец замер в непосредственной близости от места пребывания комиссии, некоторое её члены пожелали его ещё и пощупать.
Не могу сказать, что этот танк был точной копией Т-28 из ТЕХ времён, наверное, в чём-то и уступал, но ведь и появился он на добрый десяток лет раньше!
– Скажите, Глеб Васильевич, – обратился Ленин к Васичу, – эта машина действительно так необходима нашей армии?
– Крайне необходима, Владимир Ильич! – твёрдо ответил Васич. – Особенно в преддверии войны с Польшей.
– А что, без таких машин нам поляков не победить? – хитро прищурился Ильич.
– Победим в любом случае. Но с этими танками быстрее и меньшей кровью!
Ленин кивнул и нахмурился. Следующий вопрос он адресовал начальнику Генерального штаба:
– Михаил Дмитриевич, когда, по-вашему, поляки могут начать войну?
– Как только закончат подготовку к наступлению. Думаю, до начала зимних холодов. Генштаб ориентируется на первую декаду октября, Владимир Ильич!
– То есть, у нас в запасе около месяца, а танк пока всего один, – Ленин повернулся ко мне. – Как предполагаете поступить, Николай Иванович?
– ВОК намерена разместить срочный заказ на нескольких питерских заводах одновременно. Пусть займутся выпуском отдельных деталей, а сборку поручим Обуховскому и Путиловскому заводам. Если рабочие коллективы всех предприятий, где будет размещён заказ, поднапрягутся, то к первому октября из изготовленных танков вполне сможем сформировать танковую бригаду.
– Поднапрягутся! – сказал подошедший Киров. – Сам спать не буду, но рабочий Питер свой пролетарский долг перед армией выполнит!
– Значит, решено! – рубанул ладонью воздух Ленин.
ВОТ И ТРОСТОЧКА ПРИГОДИЛАСЬ…– Может, переночуешь здесь?
Наташа сначала хотела сказать «переночуешь у нас», но вовремя спохватилась. По отношению к Михаилу такая фраза, сказанная в его собственной, как она до сих пор считала, квартире, была бы неверна.
– Спасибо, Наташа, – поблагодарил Жехорский, – но я лучше пойду.
Наташа стояла у окна и смотрела на медленно бредущую вдоль канала фигуру. Жехорский шёл, тяжело опираясь на трость. Острая жалость к этому некогда очень уверенному в себе человеку, придавленному теперь грузом свалившихся на него несчастий, пронзила сердце молодой женщины. Но отчего к жалости добавилась ещё и тревога? Догадка пришла быстро. Охрана! Обычно за Жехорским на отдалении следовали парни из «девятки», а один из охранников всегда дежурил на лестничной площадке, когда Жехорский находился в квартире. Сегодня – Наташа теперь это отчётливо вспомнила – площадка была пуста, да и сейчас за Михаилом никто не шёл. Наташа поспешила к телефону и позвонила Ольге.
Генерал-майор Абрамова проводила совещание, когда зазвонил телефон. Ещё не выпустив трубку из руки, Ольга была уже на ногах.
– Совещание окончено, товарищи!
По её озабоченному лицу подчинённые поняли, что случилось нечто экстраординарное и безропотно потянулись к выходу из кабинета. А Абрамова уже отдавала приказы:
– Дежурный, машину к подъезду! Вы, товарищи, – придержала она двух инструкторов спецкурсов «Штык», – поедете со мной!
Жехорский, погружённый в мысли, мало что замечал вокруг. Сегодня утром он сдал, наконец, дела новому начальнику ГПУ и перестал быть руководителем этой организации даже формально. Да, да, именно формально! Ведь несколько последних недель он фактически устранился от руководства. Пусть на то были уважительные причины – Господи! Да за что же ему их (причины) уважать? – всё равно это было неправильно. И он сам настоял на своей отставке. «Вот ты, Жехорский, и безработный, – грустно думал Михаил. – Хорошо хоть за Анюту волноваться не надо». Воспоминание о встрече с дочкой, навестить которую он и приходил в свою бывшую квартиру, вызвало на лице Жехорского тёплую улыбку, которая, впрочем, довольно быстро слетела с лица. В сгущающихся сумерках навстречу шли четверо. Было в их движении что-то такое, что заставило ментовское сердце ёкнуть в дурном предчувствии. Между ним и встречной четвёркой набережная образовывала в сторону реки небольшой выступ, и Жехорский счёл за благо зайти в него. Если предчувствие его обмануло – пусть идут себе мимо, если нет – по крайней мере, со спины не обойдут, а там и охрана подоспеет…
… Мимо не прошли. Сгрудились у входа в выступ, стали приставать с наглыми вопросами. Нападать не спешили, хотели до того подавить будущую жертву морально. Михаил отвечал, стараясь тянуть время. Где же охрана? И тут до него дошло: нет у него больше охраны! Кому придёт в голову охранять безработного? А он и пистолет дома оставил, отвык стеречься. Как глупо…
