она впопыхах — спутанные волосы спрятаны под шапочку, лицо помято.
— Пушкин, что случилось? — спросила она, подойдя ко мне.
— В переплет попал, — ответил я. — Пошли, зайдем внутрь. Там расскажу.
Мы зашли внутрь. «Сбитень» оказался вполне неплохим заведением, в углу играл на хрипловатом саксофоне музыкант, мелодия была чарующей, с оттенком какой-то серой грусти и чего-то давно потерянного, чего уже не вернуть назад. У барной стойки откровенно дремал бармен. Посетителей практически не было.
Мы сели за дальний столик.
— Что там у тебя сучилось? — спросила Катя.
Я покачал головой. Мне хотелось выпить, и я дождался официанта, заказал два виски.
Залпом опрокинув в себя выпивку, я не спеша рассказал историю с Воснецовым. Катя слушала молча. И только открывала лишь иногда рот от удивления.
— И поэтому мне нужно алиби, — закончил я свой рассказ, делая знак официанту повторить заказ.
— И…
— И хочу попросить тебя кое о чем, — осторожно начал я подходить к нужной теме.
— Пушкин, я… — Катя не успела договорить — пришел официант, принес два стакана с виски.
Я хотел отчитать его, потому что имел в виду двойную порцию себе, а не две порции. Но Катя кивнула:
— Спасибо за выпивку!
И одним залпом выпила.
— Пушкин, ты хочешь, чтобы я тебе организовала алиби?
— Ну, в общих словах именно так, — кивнул я.
— Ну и наглец же ты, Пушкин! — Катя взяла и мой стакан. Выпила. — ты же понимаешь, что это подсудное дело?
— Я ничего не делал! Не убивал я Воснецова! Да и вряд ли меня найдут — там такой фоторобот кривой и свидетель бабка старая, которая… короче, вряд ли выйдут на меня. Но если вдруг все же начнут спрашивать, то я хотел бы все же быть в стороне от этого и иметь прикрытие.
— Александр, ты извини, конечно, но я не хочу под такое подписываться. Ты мне друг, но…
— Давай еще выпьем? — перебил ее я.
— Что?
Я подал знак официанту, тот принес выпивку.
— Ты что, споить меня решил?
— Нет, просто хочу выпить — ты ведь мою порцию опустошила.
Катя глянула на стакан, виновато улыбнулась.
— Извини. Просто разнервничалась.
— Ничего страшного. Давай, выпьем.
Мы выпили.
— Сменим тему? — предложил я, поглядывая на Катю.
От здешних красоток она отличалась — грудь не такая большая, одежда не подчеркивает форм, макияж не яркий. Но все же что-то в ней было такое, что делало ее весьма симпатичной девушкой.
Катя тоже смотрела на меня не двусмысленно. Это взгляд я заметил уже давно, просто раньше он был осторожней, сейчас же из-за выпитого стал более явным. Что ж, этот взгляд мне знаком. И понятен.
Мне нужно алиби, Кате — то, что у меня есть. Такой обмен меня вполне устроит.
Я пододвинулся к девушке ближе.
— Ты чего удумал, Пушкин? — прищурилась та. — Давай вот без вот этого, ладно?
Но не отодвинулась.
— Без чего? Я ведь ничего такого и не делаю.
Моя рука как бы ненароком легла на спинку стула девушки.
— Давай выпьем еще.
— Пушкин…
— Ты сама звала меня в «Сбитень», тогда, когда я второй раз с Крысой подрался. Считай это отложенной встречей.
— Ладно, — согласилась Катя, откинувшись. — Сна все равно ни в одном глазу. Давай выпьем.
Мы выпили еще. Девушка принялась крутить прядь волос, поглядывая на меня уже другим взглядом. Было видно, что алкоголь начал на нее действовать. Вот и хорошо.
Мои пальцы прикоснулись к плечу девушки. Пора нажать на секретные точки, чтобы…
— Ты чего? — вдруг вздрогнула Катя, отклоняясь от меня.
Я вопросительно глянул на нее.
— Пушкин, приди в себя. Ты меня что, лапаешь?
— Я? Конечно же нет!
Я удивленно глянул на свои пальцы — разве мог я ошибиться? Нет. Тогда почему такая странная реакция? Помниться докторша Нина от первого прикосновения растаяла. Может, промазал? Ладно, попробую еще раз.
Но и в этот раз Катя отстранилась, поглядев на меня с укором.
— Послушай, Пушкин. Если ты подумал, что можешь подкупить меня таким образом — то зря. Это некрасиво. Алиби я твое подтвержу, скажу, что весь вечер была с тобой здесь, в «Сбитне». А сейчас мне пора домой.
И с этими словами ушла, оставляя меня одного в полной растерянности.
Я не мог понять, почему техника точечного воздействия пальцами, изученная мной на Красном Амстердаме, тут вдруг дала сбой.
Что ж, хоть и не таким способом, который я предполагал, но цель достигнута. Алиби будет. Значит можно немного выдохнуть.
Я откинулся на стуле, стал слушать саксофониста. Спать не хотелось.
В заведение зашла небольшая компания, да какая! Один парнишка и четыре девушки. Парень был пьян вдрызг, едва держался на ногах. А вот девушки в самой кондиции — весело хохотали, требовали продолжение банкета.
Я некоторое время обдумывал вариант, чтобы подойти к ним и как следует оторваться. Но вступившая в ногу боль заставила унять эти порывы. Нужно заняться ранением. Однако идти в такой поздний час к Нине было не самым лучшим решением. Поэтому я двинул в общежитие школы, намереваясь дождаться там утра и сразу же обратиться за помощью.
Как оказалось план был удачным.
Попав в общагу, я увидел что в кабинете Нины горит свет. Постучав, я вошел внутрь.
— Пушкин, что ты тут делаешь? — Нина прибирала в аптечке.
— Этот же вопрос я хотел задать и тебе.
— У меня сегодня дежурство, — ответила Нина, поворачиваясь ко мне. — Ты что, пьян?
— Я в норме.
— От тебя несет! Тебя никто не видел из комендантов?
Я покачал головой.
— Повезло. Так что ты тут потерял? Сегодня еще выходной, в Школу только завтра.
От его зоркого взгляда не ускользнула моя хромота.
— Что с ногой?
— Подстрелили.
Глаза девушки округлились.
— Прошу, только не задавай лишних вопросов. Можешь помочь?
— Могу, — растеряно ответила девушка. — Только…
— Тогда помоги. Пожалуйста.
— Хорошо. Снимай штаны, ложись на кушетку. Надо осмотреть рану.
Я послушно выполнил ее просьбы. Нина глянула на ногу, присвистнула.
— Что, все так плохо?
— Где ты так научился делать перевязки? Очень хорошо сделано.
— Был опыт, — ответил я, вспоминая кровавую баню с грибоподобными рептилоидами на «Вавилоне-5».
Нина аккуратно оголила ногу, нахмурилась. После долгой паузы произнесла:
— Пушкин, если ты попал в какой-то переплёт и занимаешься чем-то незаконным, то я в это вляпываться не хочу.
— Да никуда я не попал!
— Уж мне то не ври! Я прекрасно вижу кто тебе оставил такое ранение. На минуточку — у меня лекарский Дар, и я прекрасно могу отличить рану от бандитского пистолета и от оружия полицейских.
— Вот прям можешь отличить? — с сомнением спросил я.
