патент на двигатель внутреннего сгорания. Он, значит, в этом должен разбираться. А у нас в княжестве никого нет, кто бы занимался подобными двигателями. Только в Швеции на Хускварне выпускают нефтяные двигатели. Им написать?
— Не-не-не, лучше, наверное, и вправду того американца. Он хоть партнёр Стокманнов и наш, через них. А может ещё и к Нюбергам обратиться?
— Деда! Нюберги только паровые двигатели производят, что они поймут в моём двигателе?
— Ладно, как скажешь. Всё равно письмо уже отправил. У, бесёнок! — мне погрозили пальцем. — Вьёшь из меня верёвки.
Вот как раз к приезду Генри Форда, если он конечно приедет, я и хотел успеть построить прототип автомобиля. Чтобы патентовать не только части двигателя, синхронизатор для КПП, рулевой механизм, колонку, привод и реечное управление, но и такую мелочь, как зеркала заднего вида, топливный фильтр, стеклоочистители и даже брызговики.
Вечером, после посещения фабрики резиновых изделий, я побывал ещё и в редакции «Финской правды» у Ээро Эркко. С которым согласовал вид и изготовление пионерских флагов для каждого отряда. За основу был взят флаг Нюландского яхт-клуба, синий крест на белом поле, который я и так уже использовал на нарукавных нашивках. Но для пионеров мы решили использовать не прямоугольное поле, а треугольный вымпел с номерами отрядов в центре креста.
И, заодно, отдал дяде Ээро новую сказку. Написанную мной по мотивам, читанной ещё в начальной школе моего старого мира, сказки «Цветик-семицветик». Кто автор, я не помнил совершенно, как и часть сюжета. Из всей той сказки, я помнил только про девочку, которой кто-то подарил волшебный цветок, и она из семи своих желаний сделала только одно на благо других людей. И ещё, что накрепко засело у меня в голове с тех пор, так это стишок исполнения желания:
Лети, лети, лепесток,
Через запад, на восток,
Через север, через юг,
Возвращайся, сделав круг.
Лишь коснёшься ты земли —
Быть по-моему вели.
Самое интересное, что на написание этой сказки меня сподвигли слова Элли Кауры. Той самой девчонки с Кирпичного посёлка, которая пыталась при помощи шантажа попасть в пионеры. После устроенной мною ей головомойки она взялась за ум и в течение полугода сдала все необходимые нормативы для принятия в наш отряд. Когда я повязывал ей галстук, она, чуть не плача, заявила мне — что если бы у неё был волшебный цветок как в одной народной сказке, то она тут же бы его съела, для того чтобы переместиться в прошлое и исправить свою ошибку. Вот тут, при упоминании цветка, я и вспомнил про «Цветик-семицветик».
Всё-таки наши деревенские свадьбы куда веселее чем городские. А может это просто так получилось, потому что столкнулись две свадебные традиции, финская и эстонская. Как поведала тетя Хелена за ужином в день нашего приезда, у эстонцев не принято выкупать невесту. У них принято выкупать жениха. Родители невесты должны прийти с дарами к родителям жениха и вести торг, выкладывая поочередно подарки из сундука пока им не ответят согласием. Если бы это не происходило в день свадьбы, то очень напоминало бы сватовство в России.
А в момент забирания невесты из родного дома она должна предъявить жениху пятьдесят пар варежек, которые самолично связала. Эти же варежки принято красть на свадьбе, в обмен на поцелуй невесты. Может, у эстонцев это и в порядке вещей, но финн точно не выдержал бы, что его молодая жена будет кого-то целовать прилюдно и много раз.
И поэтому, воизбежание всяких недоразумений, родители молодожёнов решили отбросить все традиции кроме венчания, свадебного пира и подарков от родни. Поэтому и свадьба Томми показалась мне немного скучной.
Немного разнообразил её визит столичного градоначальника. Впрочем, Леопольд Мехелин явился на свадьбу не как глава Гельсингфорса, а как один из руководителей Нокии, в которой мой кузен уже начал трудиться. Заодно я договорился с господином Мехелином о моём визите на трамвайный завод. Подвыпивший Леопольд Генрихович даже пообещал завтра прислать за мной с утра пролётку.
К моему удивлению, за прошедшие два года с моего последнего посещения этого места, небольшая мастерская-пристройка к электростанции превратилась в громадный цех. Внутри которого стояло несколько новых трамваев разной степени сборки.
Сопровождавший меня дядя Юнис, отец Микки, даже несколько оробел, попав в этот цех, и, мне приходилось буквально тащить его за руку, чтобы успеть за нашим сопровождающим. Карл Стольберг встретил нас приветливо и, выслушав мою просьбу о производстве определённого размера стекол с резиновыми уплотнителями и о продаже нескольких трамвайных электрических фар, ответил согласием. И тут же вызвал технолога, которому я и передал описание и размеры потребных мне для будущего автомобиля стёкол. От оплаты он категорически отказался.
— Матти, ты нам уже и так много чем помог в проектировании и производстве трамваев, и брать с тебя деньги за такую мелочь я категорически отказываюсь. Ты вот на это лучше взгляни. Может что-то подскажешь?
Передо мной появился технический рисунок, как я сначала подумал, танк-паровоза. Но после объяснения инженера я понял, что это такой электровоз с кабиной посередине корпуса.
— И что с ним не так?
Из рассказа Стольберга оказалось, что Леопольд Мехелин замахнулся ни много ни мало, аж на электрификацию всех железных дорог Финляндии. Но сенаторы его бортанули, не помогло ему даже одобрение проекта нашим министром статс-секретарём Витте. Кое-чего Мехелин, правда, добился, в нашем столичном университете появилось электротехническое отделение, ну и, в качестве эксперимента, позволили ему электрифицировать железнодорожную ветку от Гельсингфорса до Таммерфорса.
Вот Карл Эмиль Стольберг и был сейчас озабочен созданием электровоза. О чём он мне и поведал. Главной же проблемой, которую он никак не мог решить, оставался ограниченный обзор из кабины машиниста.
— Так сделайте две кабины, а силовые агрегаты расположите посередине, — пожал я плечами и, прихватив из стопки писчей бумаги лист, нарисовал электровоз из будущего.
Господин инженер тут же перевозбудился при виде моего рисунка и завалил меня уточняющими вопросами. От которых я еле-еле отбрехался, что
