Не просто доктор, а целый профессор, Виктор Петрович Осипов, кафедрой заведовал. Такие люди бесследно не исчезают. А он исчез. За границей не всплыл, в Москве, и в Ленинграде тоже не появлялся, — Дзержинский никогда не называл Ленинград по-старинке, Петроградом. — За женой установлено наблюдение, задействованы лучшие агенты, но — нет, никаких признаков бытия. Других тоже проверили, местных — печника, дворника, шоферов. Ничегошеньки. Пусто.
— Так не бывает, — сказал Сталин.
— Ты прав. Бесследно исчезнуть двенадцать человек, даже пятнадцать, если считать Ильича, Миногу и Фифу, не могут. Сами по себе не могут.
— Следовательно, что?
— Следовательно, их кто-то исчез. У кого были возможность, был мотив, были средства.
— И кто же этот человек?
— Троцкий! — ответили оба одновременно.
— Да, отряд Близнюка. Близнюк на эти штуки мастер, — сказал Дзержинский. — Но, поскольку дело было в январе, а сейчас сентябрь, я бы за жизнь той обслуги, включая профессора, не дал бы и чарки рыковской водки.
21 декабря 1924 года, воскресенье
Дети Карла Маркса
— Шах и мат! — сказал Ильич буднично.
— Вам дьявольски везет, мистер Рабин, — ответил Майер, владелец букинистической лавки, расплачиваясь за проигрыш.
— Везет — это когда умирает троюродный дядюшка, которого вы никогда не видели, и оставляет вам миллион. А это, — Ильич показал на шахматную доску — есть проявление закономерности. В юности я провел немало часов за шахматной доской. Бывало, игрывал с признанными мастерами, и однажды даже победил самого Ласкера. Правда, в сеансе, — добавил он скромно.
— И кто же давал сеанс? Вы, или господин Ласкер? — но Майер повеселел. Всё-таки проигрыш тому, кто обыграл Ласкера, не позор. Это даже в какой-то степени почётно. Получается, он и Ласкер играют в одну силу!
— Вы всё шутите, мистер Майер, — сказал Ильич, помещая пятидолларовую банкноту в тощий потрепанный бумажник.
Пять долларов — крупная сумма. Обычная ставка в Центральном Парке — пятьдесят центов, редко доллар. Но мистер Майер — владелец магазина, а он, Бен Рабин — свободный художник, им по доллару играть не пристало. Лопни, но держи фасон! Майер и в Одессе имел книжный магазин, но после пятого года решил, что второго шанса жизнь может не дать, и приехал сюда. Магазинчик у него был небольшой, но на жизнь хватало, а что проиграл пять долларов — так они завтра или послезавтра вернутся: мистер Рабин время от времени покупал у Майера книги по теории искусства. Для конспирации. Он же художник!
Ильич, то есть мистер Рабин даже дал Майеру несколько полотен на комиссию, и, о чудо, на прошлой неделе кто-то купил одну картину: «Восход Земли над Марсом»: голубой пятиугольник над красной равниной. Двадцать пять долларов, не шутка!
Распрощавшись с Майером, Ильич отправился к себе. Квартирка у него была не слишком хороша, но зато располагалась в квартале, где живут начинающие адвокаты и врачи. То есть люди, подающие надежды. По опыту Ильич знал, что в таких кварталах полиция действует предельно аккуратно, и обитателям старается не докучать: начинающим адвокатам только дай повод показать молодые зубки. Вторым большим плюсом была хорошая звукоизоляция: обычный разговор в соседней квартире услышать было невозможно.
На спиртовке он вскипятил воду, опустил чайный пакетик. Чай по-американски ему поначалу не нравился, но он оценил изящество решения. А вкус, что вкус… Американский вкус!
Проф и Улан пришли ровно в девять, как и договаривались.
Поздоровались, сели за стол, но чая им Ильич предлагать не стал. Не за чаем они пришли.
Зато завел граммофон, приготовил пластинки с музыкой Бетховена. Звукоизоляция сама собой, а музыка сама собой. Собрались любители классической музыки, здесь это в привычку.
Первым начал Проф:
— Каждый из главарей трёх крупнейших банд, контролирующих торговлю спиртным, азартные игры и проституцию в Бронксе, получит послание, в котором ему будет предложено ежемесячно передавать «Карлссонам» трети прибыли. В противном случае главари будут уничтожены. Написаны послания в тоне сухом, деловом, без надрыва, как о деле обыкновенном.
Ожидается, что главари всерьез эти послания не примут. Выбросят в мусорные корзины. Но эти послания получит и ближайшее окружение главарей. После смерти главарей на их место встанут те, кто будет наверное знать: послание «Карлссонов» — не шутка, а ультиматум. И когда они, в свою очередь, получат предложение о регулярном отчислении средств, они задумаются. А уже следующая смена согласится безоговорочно. Лучше отдать треть, и остаться с двумя третями в живых, чем умереть.
Вслед за Бронксом подобные предложения поступят бандам и других районов. Таким образом, к маю следующего года все крупные банды Нью-Йорка станут платить дань, и «Карлссоны» будут иметь в своем распоряжении пятьсот тысяч долларов ежемесячно — это минимальная оценка.
После этого «Карлссоны» добьются контроля над Филадельфией, Бостоном, а за два года — над всем восточным побережьем Северо-Американских Соединенных Штатах.
— Что ж, план скромный, тем и хорош. Лучше меньше, да лучше, — пошутил Ильич.
Слово перешло к Улану. Тот был краток:
— Задействована ударная группа, три человека: снайпер, который поразит цель с расстояния в двести ярдов, сопровождающий с субпулемётом Томпсона, и водитель, задача которого обеспечить как выдвижение, так и возвращение группы на промежуточную базу.
Маршруты, места отдыха, места развлечений, привычки и особенности каждого Дона изучены. Проведены учебно-подготовительные рейды. Мы можем приступить к ликвидации в любой день, как только получим приказ.
Ильичу понравилось, что Улан перешел на ярды. Проникся духом Америки.
— Что ж, медлить не будем. Завтра утром разошлите письма. Дадим им неделю — проникнуться духом. А затем пусть несогласные плачут. Вернее, пусть плачут родные несогласных. Но о точном дне начале ликвидаций мы поговорим позднее. Через неделю.
На том и расстались.
Вся встреча заняла четыре грампластинки. Соната номер семнадцать.
Ильич аккуратно вернул пластинки в конверты, а конверты поставил на полку. Устраивается надолго, да. Библиотечку стал собирать, граммофон купил, радиоприёмник. Серьёзный такой обыватель, хоть и художник.
Время ещё раннее, и он прошел в мастерскую, где дожидалось творение «Восход Земли над Венерой». Но к кисти не прикоснулся, просто смотрел. Чушь? Конечно, чушь. Но если за неё платят… Нужна реклама, не слишком большая, его вполне устраивает положение малоизвестного художника. На какие деньги живет? Наследство от бабушки. Невеликое, но на скромную, но пристойную жизнь хватает.
Нет, с деньгами затруднений нет: кавалеры не просто добрались в Нью-Йорк из России, они пожаловали не с пустыми
