для него особого труда.
Гладков задымил бы прямо на бегу, в этом бешенном темпе, в то время когда мы бежали, и, задыхаясь, жадно хватали воздух открытыми ртами.
Но потом я стал понимать, что сержант готовит и приучает нас к тактическому рисунку боя. Он хоть и был прост, но как показало время при определенных условиях мог оказаться очень эффективным.
Последнюю часть кросса мы бежали контрастными перебежками то с ускорением, то с замедлением. Интервалы был рваными и к финишу я прибегал с ощущением, что я разгрузил целый пароход в порту вместо Шкафа.
Мы с Серегой на финише выглядели лучше остальных и это не ускользнуло от внимания сержанта.
— Занимался? — спросил сержант у Сереги?
— Так точно, товарищ сержант, — четко оттарабанил мой армейский друг, — Трудовые Резервы, бокс второй разряд.
Гладков утвердительно кивнул, глядя, как к нам бежит сияющий Жанбаев.
Кстати, довольно быстро выяснилось, что Шкаф был из казахстанского города, который схож своим именем с фамилией моего друга Сереги Шевченко.
Шевченко — это такой порт в Казахстане, который до революции был небольшим поселком. А потом разросшийся в начале пятидесятых годов недалеко от Мангышлакского нефтяного месторождения и рудников.
Шкаф привез с собой открытки и с особой гордостью демонстрировал красоту советской архитектуры Шевченко.
Город, построенный на берегу моря из светлого камня, город-мечта, в одночасье возникший в пустыне, был выдающимися творением талантливых советских архитекторов и строителей.
Город был закрытый, потому что там производился продукт, используемый в создании ядерного щита Родины.
Рядом был построен МАЭК, тот самый атомный энергокомбинат, который по чьей-то талантливой задумке опреснял воду для горожан. Ведь город был построен на на выжженном и голом берегу Каспийского моря, где отродясь не было замечено ни источников пресной воды, ни древних человеческих поселений.
Правда опресненная вода годилась для технических нужд, не более. Питьевая приходила морем из Баку и Махачкалы.
Но зато по всему Шевченко разбили шикарные парки и сады. Радовавшие горожан ароматными посадками белой акации, гибискуса, винограда, абрикоса, грецкого ореха, которых там, на соленом засушливом берегу Каспийского моря, до строительства города никогда не росло.
Служба для Шкафа обещала быть продвижением в карьере, он мечтал завязать с профессией грузчика и пойти в торговый флот, да хоть бы и простым матросом.
Беда и сила Жанбаева была в том, что он происходил из потомственных грузчиков.
Родители не отпускали его в ближайшую Гурьевскую мореходку, потому что считали это напрасной тратой времени и денег.
Наконец Шкаф добежал до нас.
К моему удивлению Жанбаев притащил две фляги с холодной водой. Одну он протянул мне с Серегой, вторую оставил себе с Зокоевым.
Сержант ухмыльнулся себе под нос сделал вид, что ничего не заметил и отвернулся, потому что в то время запрещалось пить воду как во время тренировок, так и сразу после них.
Все кто занимался спортом хорошо помнят, как тренера и учителя физкультуры не давали пить подопечным.
Кто-то из советских спортивных ученых опытным путем выяснил, что потребление воды во время интенсивного тренировочного процесса может приводить судорогам и травмам. Отсюда и запрет.
С тех пор эта методика была распространена повсеместно и, безусловно, в армии тоже.
Но в данном случае, сержанту было важнее сплотить команду, поэтому после того, как мы напились он сделал Жанбаеву замечание одновременно похвалив его.
— За то, что позаботился о ребятах ставлю тебе жирный плюс. Молодец. Но больше так не делай. Нельзя пить воду в процессе тренировки. Я сам буду следить, чтобы у вас не было обезвоживания.
Ну что же, жест Шкафа не останется без ответа.
После десяти километров бега турник и брусья. Я, конечно, еще не вошел в полную форму с прибытия в учебку, но все же у меня начало снова более менее получаться.
В первые дни дни было тяжеловато. Мне бы больше подходило чередование силовой подготовки и бега. Но как написано в Уставе, «я обязан стойко переносить тяготы и лишения армейской службы», что в целом я и делал.
Я, конечно, еще не вошел в полную форму с прибытия в учебку, но все же у меня начало снова более менее получаться.
Свою роль сыграла натаска, муштра и отношение к нам «СС» в лице младшего сержанта Цеплакова и его дружков.
После занятий на турнике — получасовой обед, короткое время на отдых, а дальше нас ждали занятия в зале на матах.
Только мы начали разминку, как к началу занятий в зал вошел прапорщик Шматков.
— Равняйсь! Смирно! — остановил занятия Гладков
— Вольно, — скомандовал прапорщик, — продолжайте. В первый день он просто с интересом наблюдал, не произнося ни слова.
Саня Гладков, объяснил, что если никому из соперников не удается вырубить соперника в первые минуты поединка, то в большинстве случаев бой переходит в партер.
Тут нужно знать и применять на практике в схватке две важные вещи: не дать схватить себя в уязвимом положении — это первое. И второе — создать для себя удобную ситуацию и выйти на болевой.
Поэтому он стал обучать нас как загонять соперника в партер и «садиться» на болевой.
Теперь я осознал для чего нам нужен был травмированный вчера Жанбаев.
Он был самым лучшим тренажеров для нас, легковесов. Нужно отдать должное проницательности прапорщика. Он предусмотрел все это заранее.
Обладая отличными силовыми данными, даже чуть чуть поддаваясь нам по просьбе Гладкова, Шкаф невольно развивал в нас такие силовые и скоростные характеристики, которых бы мы не добились, тренируясь друг с другом.
Конечно можно сказать, что мы подыхали на матах, стоя в паре с Жанбаевым. Чего не скажешь про казаха, который входя в раж, время от времени хватал нас и в шутку приподнимал над головой.
Я знал, что всем было тяжело, так же как и мне, но потом все втянулись.
Закончив с партером мы перешли к ударной технике.
В зале висели самодельные брезентовые мешки. Прапорщик с сержантом поставили задачу продемонстрировать пять лучших ударов руками или ногами, на которые мы были способны.
Они оценивали, и в итоге каждому оставили каждому по два. Их и предстояло отрабатывать.
Хуже всех пришлось Шкафу. У него совсем не был поставлен удар. Получалось, что он раньше давил противников массой.
Прапорщик долго смотрел, как Гладков пытается ему объяснить механику удара от пятки, через бедро, потом плечо и вращающийся кулак. Но тщетно. Движения здоровяка были раскоординированы и выглядели довольно нелепо.
Он подошел к Шкафу Жанбаеву и сказал:
—
