так во все времена назывался спортивный разряд, предшествующий званию мастера спорта.
Он был единственным бойцом в части, который участвовал в прошлогодних соревнований Военного Округа по рукопашному бою.
Он построил нас на плацу, и прохаживаясь перед нами, разглагольствовал
— Рукопашка — это вам не бокс и не борьба. Тут все важно, и техника, и сила, и выносливость. Когда в прошлом году мне мой сержант инструктор говорил, что главное хотя бы не упасть в первом раунде, я думал, что он шуткует. А ни хрена. Самые расхваленные чемпионы сдыхали сразу. Поэтому бегать мы будем много, долго и часто.
Он с понтом крутанулся по-строевому на каблуках вокруг своей оси, держа руки за спиной, и продолжил:
— Времени у вас на подготовку очень мало, поэтому тактику учить некогда. Будем отрабатывать одну-две ударных коронки. Из тех, что у вас получаются. И два-три приема стоя и в партере. Вопросы есть?
Мы молчали.
— Отлично. А сейчас бегом марш в казармы и обратно, одна нога там, другая здесь. На все про все ровно пять минут, — он посмотрел на часы, — форма одежды номер два! Время пошло!
Мы рванули. Солдатские сапоги громко затопали по асфальту плаца. Мы рванули в родной кубрик, чтобы через несколько минут вновь стоять перед сержантом в штанах с голым по пояс торсом.
А дальше начались две недели адски изнурительных тренировок.
Сначала бег. Дело шло к лету и к десяти часам утра солнце уже нещадно палило. Кросс десять километров по пересеченной местности.
Впереди бежал сержант Гладков. Мы бежали за ним, стараясь не ударить лицом в грязь. Каждый из нас был взмылен и наши торсы блестели, покрытые глянцевой пленкой пота.
Гладков видя, что некоторым из нас тяжело, поначалу давал короткие передышки по минуте, примерно, через каждые три километра.
Сержант был более подготовленным физически, поэтому на ровных участках он иногда поворачивался к нам лицом и бежал спиной, подбадривая и наблюдая за нами.
Он умудрялся читать лекции о том, что мы матросы, которые будут после учебки убывать в свои части, должны быть подготовлены физически, тактически и теоретически лучше чем он.
Тяжелее всех приходилось Шкафу. Дело не только в физической нагрузке, но и в обуви.
Мне очень повезло, потому что сапоги я получал один из первых среди новобранцев и у меня был выбор. Выданные старшиной в каптерке пришлись впору, к тому же у нас была неделя на адаптацию. И я научился справно наматывать портянки.
Больших проблем от мозолей у нас не было, что очень облегчало тренировки. Но как каждой остановке Шкаф скидывал сапоги и принимался рассматривать свои пальцы на ногах. На большом пальце правой ноги вздулся небольшой волдырь.
Гладков не стал жестить, проявил человечность и отправил его в каптерку на смену обуви, за что сержанту, что называется, респект и уважуха.
— Каптерщику скажешь, что тебя послал начфиз, капитан. говори, что готовишься к соревнованиям. Бери ношеные, с новыми замучаешься, но смотри чтобы в портянке нога не болталась. Закончишь, приходи на турники.
На этих словах он достал из кармана штанов непочатую пачку сигарет и бросил их Жанбаеву.
— Спасибо, товарищ сержант, — чуть не прослезился здоровяк и быстрым шагом направился к казармам. Если так пойдет, то скорое наш «бычара» совсем ручным теленком станет.
— Ничего свои люди -сочтемся, мы теперь хотим или не хотим, а всё же команда.
Гладков намекал на наш конфликт и драку в умывальной комнате.
С тех пор, как мы с Серегой им вчера наваляли, я не испытывал к ним с Зокоевым чувства злости.
Похоже, что наши оппоненты тоже. По их поведению было видно, что они поумерили свой пыл и даже как-то расположились к нам.
Я никогда не был злопамятным, всегда легко прощал и отпускал не собирался делать первый шаг к примирению, но если бы они предложили мир, то не стал бы воротить носом и отказываться.
После передышки мы снова бежали, каждый раз взвинчивая темп. Я так понял, что Гладков готовит нас к трех раундовому поединку.
И если «первый раунд», мы бежали в лесной прохладе и я прямо наслаждался вдыхая хвойный аромат соснового бора, сквозь который пролегала грунтовая дорога, то «второй» и «третий» мы бежали на самом пекле.
Я считал себя хорошо подготовленным к службе. Ведь наш город только и состоит из сплошных холмов и дорог поднимающихся то вверх, то идущих вниз, улочек, огибающих дома, построенные вразнобой.
И так как я много ходил пешком, то совсем не ожидал, что на первых порах мне будет трудно бегать.
Стопы, сухожилия и мышцы голени, особенно те, что называются большеберцовыми по бокам постоянно болели и находились в напряжении из-за неровностей грунта.
С дыхалкой было полегче, так как я в новой жизни не курил ни дня и постоянно тренировался, начиная с дня моего «прибытия» в больницу к Наталье Филипповне, то сложно было расправить легкие в самом начале во время первой трехкилометровки.
Потом открывалось настоящее второе дыхание. Кто знает это чувство, тот не забудет его никогда.
Ты бежишь, или выполняешь какую-то другую динамичную спортивную работу на пределе, тебе кажется, что бешено колотиться пульс, ты вот-вот задохнешься, и силы тебя покинут, но внезапно, ни с того, ни с сего начинаешь чувствовать, что тебе стало значительно легче.
Ты словно летишь и знаешь, что можешь пробежать в таком же темпе хоть еще целый день. При этом в мозг поступают эндорфины, которые доставляют тебе удовольствие.
Организм сам по себе перестраивается так, что тебе существенно легче. Кажется, что дыхание и средцебиение восстанавливаются чуть ли не до уровня обычной нормы, какие-то внутренние резервы заменяют одно топливо, на другое — более высокоэффективное.
Но сержант Гладков всегда на чеку. Как только он замечал, у большего числа матросов прилив сил, то не давал нам насладиться этим ощущением, он тут же взвинчивал темп.
— Быстрее, выше темп! — кричал он и мы бежали на полной скорости не разбирая дороги. Мы снова задыхались и взмыливались по десятому кругу. При этом не наблюдалось никаких признаков усталости у бегущего с нами Гладкова.
Сначала я относился к этому, как к обычному армейскому издевательству средней степени тяжести и демонстрации сержантом превосходства своей физической над нашей. Мол, видите, салаги, как вы должны уметь бегать.
Он словно марафонец из какой-нибудь Кении или Эфиопии бежал и подгонял нас.
Иногда мне казалось, что если бы он захотел закурить, то это не составило бы
