шагом пожаловал сам командир учебной части полковник Нечипорук с контрольной проверкой.
Для начало он зашел в первый взвод, зачем-то понюхал воздух, прошелся по застеленным кроватям.
Особо не подкопаешься. Потом перешел к нашему, второму взводу. Матросы стоят грудь колесом, ждут чем проверка закончится.
Проходя мимо наших коек, он снова повел носом будто снова что-то вынюхивал. Это было заметно по его густым черным усам.
Он уперся взглядом в белые полоски на зеленых шерстяных одеялах. Взвод уже дрессированный и в этом смысле к любой проверке готов.
Нас в первую неделю инструктора гоняли по двадцать пять раз за вечер за складочки и неровности.
Отбой-Подъем! Отбой-Подъем!Отбой-Подъем! Быстрее салаги! Подъем — сорок пять секунд на сборы.
Одеяла выложены идеально. Просто загляденье по шнурку белые полосочки-то выверены — полный Гитлер капут!
Не к чему придраться. Нечипорук сложил руки за спиной и стал вышагивать между рядами и койками. Матрасы непонимающе наблюдали, как он громко шмыгает носом, проходя мимо тумбочек.
А я же, прекрасно понимал, что он пытается найти. Не найдешь товарищ полковник. Нет ее тут в «кубрике» больше, след простыл.
Полковник остановился в районе моей койки и обратился к нам, молодым матросам:
— Тааащи матросы! Поступила жалоба, что кто-то держит в тумбочке протухшую колбасу! Младший сержант Цеплаков, бегом ко мне!
— Есть! — побледневший инструктор побежал к командиру части.
По моему лицу проскользнула улыбка. Приятно смотреть, как младший сержант суетиться и сейчас обделается, шут его побери.
Краем глаза я сфокусировался и заметил, как Серега, стоя от меня справа через три человека, незаметно подался вперед и, чуть высунувшись из строя, буквально на четверть лица, с тревогой посмотрел на меня.
Моя улыбка озадачила его, но немного успокоила. Он снова подался назад.
Я видел это все боковым зрением, не поворачивая голов в его сторону.
Сержантский состав стоял бледнее побелки на стенах.
— Цеплаков, какая из тумбочек воняла?
Вот ты, петушок, и измазал себя жидким пометом. Такое в мужских коллективах с рук не сходит. Стучать на своих подчиненные напрямую начальству отвратительная идея.
Так не то что крысы не поступают — самые последние слизни и мокрицы, такого себе не позволяют.
Расчет сержантского состава Учебки был понятен и прост. Полковник Нечипорук находит у меня вонючую «запрещенку», назначает три очереди или тридцать три наряда вне очереди — прощай товарищ прапорщик, прощайте соревнования по рукопашке. Здравствуй «СС».
А вот хрен ва уроды. Отдувайтесь теперь.
— Вот эта…— ответил Цеплаков неуверенно, с жалким и растерянным видом бросил на меня взгляд, и указал на мою тумбочку.
— Чья тумбочка? — спросил полковник, повернувшись к нам.
— Матроса Бодрова, — опустив голову ответил Цеплаков, он уже понимал, что конкретно просчитался, вступив со мной в подковерный конфликт.
Сначала его зачмырит вся рота, а потом и свои сержанты. Лучше тебе, младший сержант Цеплаков уже писать рапорт о переводе во Флот. Подальше в автономку, где про тебя никто ничего не знает.
— Матрос Бодров, два шага вперед!
— Есть! — тут же громко отозвался я и строевым шагом выдвинулся вперед.
— Вольно, подойди, сынок.
Полковник не часто позволял себе отеческий тон. Я подошел к полковнику и без боязни заглянул в его глаза. Вроде нормальный мужик.
— Вот скажи мне, Бодров, ты тут по ночам тухлую колбасу в одно рыло жрешь или как⁇
— Никак нет, товарищ полковник! Я колбасу и мясные деликатесы, а также другие колбасные изделия в глаза с гражданки не видел.
— Покажи, Бодров. — он говорил очень спокойно, даже ласково и кивнул в сторону моей тумбочки.
— Есть! — я нагнулся и раскрыл тумбочку.
Там царил идеальный порядок и чистота, а из тумбочки донесся цитрусовый аромат мужского одеколона. Естественно, что никакой тухлой колбасой и не пахло. Ничего кроме мыла, моей зубной щетки и расчески там не было.
— Охренеть! Нет, ну охренеть, не встать! — в сердцах воскликнул полковник, ожидая увидеть там обычный солдатский беспорядок, или как мы говорили, «малый порядок», — в первый раз вижу, что тумбочка у матрасов вылизана и блестит, как у кота яйца!
Он посмотрел на сержанта и все понял в этот миг.
— Встать в строй, матрос Бодров!, — потом что-то вспомнив он остановил, внимательно посмотрел на меня и неожиданно спросил: — Стоять! А не тот ли ты-ы-ы…? Уж больно похож…
Он усердно думал. Потом все же задал еще один вопрос:
— Отец жив?
Я отрицательно покачал головой, глядя в пол.
— Как отца звали?
Я ответил. Он вдруг по приятельски похлопал меня по плечу и продолжил:
— Становись в строй, сынок. Счас разберемся. Младший сержант Цеплаков, однако, вопросы к тебе имеются…
Из «кубрика» я выходил безусловным героем и победителем. И дело не с том, что оказалось, что полковник был знаком в отцом. Разборы с Цеплаковым как раз таки остались за кадром и нам было неизвестно, что с ним произошло.
Одно могу сказать, не зря я вчера ночью не спал, потому что больше нашего младшего сержанта я не видел. Видно по-быстрому написал рапорт о переводе.
Дело было в том, что случайно сложившиеся обстоятельства вдохнули в матросов веру в то, что в Армии и Флоте есть своя справедливость.
Я не заносился, вел себя со всеми скромно и дружелюбно, чем завоевал доверие и уважение сослуживцев, да и сержантов и старшин тоже.
После завтрака нас Серегой выловил здоровый белобрысый сержант из спортроты.
— Кто тут Бордов и Шевченко?
Он подошел к нашему отделению выходящему из столовой.
— Ну, мы. Кто спрашивает? — сделал ленивый шаг вперед Серега.
— Вы это — не выеживайтесь. Давайте без «ну», спрашивают отвечайте по-человечески, и к вам тогда отношение будет соответствующее. Ясно?
В армии, особенно в учебке при общении с пока еще не знакомыми сослуживцами все время нужно было выбирать правильный стиль общения.
За слишком вежливый и дружелюбный можно было прослыть слабаком, на которого можно было «садиться верхом и погонять»
За слишком грубый можно было получить конфликт, а тут уж чья возьмет неизвестно, как получится. Поэтому срочники очень быстро на глаз учились определять «вес» собеседника и манеру беседы.
Сержант общался с нами очень вежливо по местным меркам, но сразу продемонстрировал, что не потерпит неуважения к себе.
— Меня прапорщик Шматков прислал, я вас тренировать буду, за мной.
Мы кивками попрощались с ребятами из отделения, и двинулись за ним следом.
— Сержант
