и после служить государству в самых разных местах. Даже дружба деда, генерала Тимофеева, с директором школы не помогла. Князь Кречет, как давно уже прозвали князя Халзанова, так тогда прямо и сказал. Не потянет ваш внук. Надорвется. Тогда слышать подобные речи было очень обидно, но как оказалось, прав был старый пластун. Не потянул бы.
Ведь даже трое из кровных его шести сыновей те испытания пройти не смогли. Не делал князь скидок ни на родство, ни на знакомства. А учит так, что только пух с перьями летят. Зато и ценят его школу по всей империи. Даже с Дальнего Востока отроков на экзаменацию присылают. Казаки забайкальские целое посольство собирали, чтобы про обучение договориться. И с Дона казаки приезжали, и из Казани.
В общем, серьезное это дело, школа пластунская. И то сказать, учат тут не просто по следу ходить или стрелять ловко. А еще и грамоте, счету, умению с одного взгляда мелочи всякие запоминать, в общем, многому учат. С этой мыслью майор вышел на плац и, подойдя к выстроенному личному составу гарнизона, придирчиво оглядел вверенных ему солдат. Не пластуны, конечно, но и не серая скотинка от сохи.
Еще прежним комендантом было так заведено, что все свободные солдаты не в казармах отсиживались, а учились хоть части того, что умели мальчишки из школы. Благо наставники школьные умений своих не скрывали и знаниями делились запросто. Пройдясь вдоль строя, майор поправил кое-кому ремни амуниции и, услышав знакомый барабанный бой, встал на правом фланге строя.
Стоявшие за краем плаца казаки подтянулись. Разговоры сбежавшихся зевак стихли, и на плац, в полном вооружении, вышли выпускники школы. Глядя на их экипировку и оружие, майор ощутил мимолетный укол зависти. Что ни говори, а денег директор школы на выучеников своих не жалел. Оружие, кони и амуниция у них были лучшими. Даже в гвардии такого не имелось.
От казачьего круга отделились полтора десятка казаков и, пройдя на плац, выстроились перед невысокой трибуной. Юноши по одному выходили вперед и принимали присягу, после чего получали документ с назначением и, поцеловав знамя школы, возвращались в строй. Наконец, церемония была закончена, и директор, седой словно лунь, но все еще прямой и поджарый казак, князь Кречет, поднялся на трибуну.
Завет старого казака был прост. Служить честно и кланяться, не начальству, а Господу в церкви, и кругу казачьему, а в остальном, как совесть и честь подскажут. Но в конце князь вдруг сказал то, чего никто из собравшихся никак не ожидал. Вызвав к себе старшего сына, князь назвал его своим преемником, заявив, что слагает с себя звание директора. От такой новости все собравшиеся всколыхнулись, не зная, что сказать. Глядя на взволнованные лица уже бывших учеников, князь поднял руку, призывая всех к тишине, и, чуть улыбнувшись, негромко добавил:
– Пора мне, браты. Время пришло батюшке поклониться.
Старые казаки замерли, а майор вдруг вспомнил старую легенду, что среди местных казаков ходят рассказы, что многие пластуны почитают не только веру Христову, но еще и блюдут старые, дохристианские обряды и носят знак отличительный. И что такие воины всегда знают, когда их час приходит.
Над плацем раздалась зычная команда, и новоиспеченные пластуны разбрелись в разные стороны. Комендант распустил солдат, разрешив им вернуться к своим делам, а сам, отойдя в сторонку, нашел взглядом фигуру старого князя. Обнявшись с сыновьями и благословив многочисленных внуков, князь поправил папаху и не спеша зашагал к дальним воротам крепости. Глядя ему вслед, майору вдруг почему-то подумалось, что вместе с этим человеком из крепости уходит что-то очень важное. Наверное, целая эпоха.
Мать твою!
Как это.
Отец.
Дьявольское оружие!
Мать твою.
Ой, мама!
