Виктор Побережных - «Попаданец» в НКВД. Горячий июнь 1941-го (часть 2) [СИ]

Лётчики не подвели, и через час, я завалился в пожелтевшую траву около взлётной полосы и посылал всех, кто пытался вернуть меня в мир, далеко и ещё дальше. Правда, после последнего посыла я получил серьёзный пинок прямо в копчик и подлетел, как молодой солдат от рёва старшины. Развернулся, что бы врезать "шутнику" и… сдулся. Насчёт врезать Баху, я уже думал, поэтому пришлось смириться и идти загружаться в машину.

*************************************************************************************

— Здорово, Андрюха! Здравствуйте, товарищ генерал! — Максимов встретил нас прямо у машины. — Заждались мы вас. Сначала отдохнуть, или…

Пока Максимов "тарахтел", я с удивлением оглядывался. Прошло-то всего-ничего времени, а многое на территории посёлка, где мы жили в прошлый раз, изменилось. Добавилось несколько домов и каких-то то ли цехов, то ли ангаров. Пока я оглядывался, у машины добавилось людей.

— Андрей Викторович! Вам не кажется, что вы слишком торопитесь? Товарищ генерал, товарищ майор, пройдёмте к командиру части, — плечистый капитан, с шикарным, бархатистым баритоном вытянулся перед нами. — Товарищ Максимов как всегда спешит!

Капитан улыбнулся и добавил.

— Гражданский, что возьмёшь…

— Итак, товарищи, подведём некоторые итоги, — нарком мягко хлопнул ладонью по лежащей перед ним папке. — Всеволод Николаевич?

Меркулов, мельком взглянув на понятные только ему пометки в своём блокноте, почти незаметно вздохнул.

— Нам так и не удалось установить лиц, проявивших интерес к Стасову. В качестве меры безопасности, я направил Стасова в Свердловск, сведя риск его захвата либо уничтожения к минимуму.

— Виктор Семёнович. Что вы скажете? — Берия взглянул на Абакумова.

— Ничего определённого, Лаврентий Павлович. С высокой долей вероятности можно говорить о том, что это немцы. Скорее всего, из военной разведки. Но реальных подтверждений этому у меня нет.

— Понятно, — Берия снял пенсне и помассировал пальцами переносицу. — Ничего не знаем, никого не нашли… Плохо, товарищи, очень плохо! Мне нужны факты и взятые агенты, а не "высокая доля вероятности"!…

— Почему я только сейчас вижу ЭТО? — аккуратно положив на стол папку, премьер поднял взгляд на сидящего напротив мужчину.

— Мать вашу! — вдруг взорвался он. — Ты понимаешь, ЧТО ЭТО ЗНАЧИТ?! Какова цена ЭТОЙ информации?!! Совсем охренели, б  ь?! Сидя в кабинетах работать разучились?!

С видимым усилием премьер заставил себя говорить спокойно:

— Хорошо. Слушай внимательно. Через неделю. На моём столе должен лежать полный отчёт по делу и список лиц, причастных к нему. Особенно меня интересует, почему я узнал об этом только теперь. Отчёт должен быть ПОЛНЫМ. Иди…

Дождавшись, пока мужчина покинет кабинет, премьер вновь открыл папку и с каким-то странным чувством вновь взял в руки красное удостоверение сотрудника Главного управления ГБ НКВД СССР…..

— Знаешь, тёзка, всё никак не пойму, что тебе не нравится? Можешь объяснить? Только вот без… — Максимов поставил бутылку на стол и покрутил ладонью у виска. — Сформулируй нормально свою мысль. В конце концов, ты офицер госбезопасности, тем более аналитической службы! Ты должен уметь ясно и понятно выражать свои мысли, а ты уже час мне какую-то пургу несёшь!

— Какую пургу?! — я аж подскочил из-за стола.

— Да ты спокойно, спокойно, — тёзка усмехнулся. — Ты вообще сегодня какой-то странный. С самого совещания. Давай вмажем и рассказывай, что происходит.

Выпив свою порцию водки и закусив кусочком слегка подтаявшего сала, я усмехнулся.

— А с чего ты взял, что я странный и что что-то происходит?

— Ну не держи меня за дурака! — Максимов искренне обиделся. — Я что, по-твоему совсем тупой? Приехал-то ты нормальным, если не считать зелёной морды. А за последнюю неделю стал хрен знает на кого похож! Кислый, серый какой-то! И несёшь всякую чушь. Ну? Расскажешь или как?

— Да чёрт с тобой! — уже я махнул рукой. — Наливай и слушай! Вот скажи… Многое изменилось в истории войны, благодаря нашему "попаданчеству"? Многое. В лучшую сторону? А хрен его знает, дорогой товарищ! С одной стороны да. А я бояться начал. Понимаешь?! Бояться! Особенно здесь. Когда стали обсуждать образцы одежды, соответствующие нашему миру и времени! И хочу, чтобы наши сделали проход в тот мир, и боюсь этого! До ужаса боюсь! Сам не зная толком чего. В Москве, когда работал с огромным потоком документов, не было особой возможности сесть и спокойно всё обмозговать, а сейчас эта возможность появилась. Например… — я махнул очередные полстакана и вместо закуски закурил, — например возьмём Власова. Не стал он предателем. И вторая армия в окружение не попала. Хорошо? Отлично! Но… Ты знаешь, сколько русских сейчас воюют на стороне немцев? Три дивизии, Андрей! Три! И это те, которые непосредственно на фронте! А казачьи части? А национальные эсэсовские формирования? Точно знаю, что в НАШЕЙ истории было намного меньше таких тварей. Немцы сейчас занимают меньшую территорию Союза, чем в нашей истории, но и бои идут тяжелее! В своё время считал Жукова чуть ли не исчадием ада, мясником. А на деле? Нет Жукова, и что? Рокоссовского одного не хватает, а другие-то все хуже! Жуков мог раком любых генералов поставить, ни себя ни других не жалел… Эх-х!

Я снова потянулся к бутылке. Ну как объяснить, как высказать свои чувства?! Иррациональный какой-то страх у меня. Непонятный! Да ещё сны эти…

— Какие сны? — Максимов с интересом уставился на меня отставив стакан. Я что, вслух это сказал?

— Давай уж, рассказывай, не тяни, — он хлопнул ладонью по столу. — Что за сны?

— Олеська моя снится, — я аж зажмурился, так мне тоскливо стало. — Как живая… Ты знаешь… Я ведь с дня похорон на кладбище больше не приходил. Боюсь крышу сорвёт. И с родней Олесиной больше не виделся. Не могу им в глаза смотреть. Ведь из-за меня её не стало… И с другими женщинами… Не могу и всё! Разговариваю, шучу, а как только подумаю о постели, перед лицом она встаёт. А вот сниться только сейчас начала. Стоит на поляне, среди ромашек, грустно так улыбается и молчит. Улыбается и молчит. А у меня будто кляп во рту. Даже промычать не могу ничего!

— Да-а-а! Никогда бы не подумал, что ты классический интеллигэнт внутри! — вдруг сзади раздался голос Баха. Пока я "изливал душу" Максимову, он, оказывается, стоял в дверях. — Душевные терзания, нравственные муки! Тьфу! Ну что уставился, как полорогий на изделие плотника? Разнюнился, твою мать! Ты мужик или как? Ты офицер в конце концов! Боится он! Сны ему снятся!