Андрей Саргаев - НИКОЛАЙ НЕГОДНИК

- Храни нас… - тяжелый венец сам соскользнул со склоненной головы, отскочил от края гроба и сильно ударил покойника в лоб.

Сдавленный вздох прокатился по церкви и замер где-то под куполом. Примета была страшной. Причем страшной настолько, что никто и сказать не мог, насколько велики предвещаемые несчастья. Голод, мор, нашествие - все что угодно.

В наступившей тишине послышалось деликатное покашливание. Юрий Всеволодович поднял печально склоненную голову и оторопел, наткнувшись на исполненный всепрощения и укоризны взор. Шмелев осторожно почесал ушибленное место и вежливо попросил, почти сразу же переходя на возмущенный крик:

- Дедушка, а вы не могли бы поосторожнее? Чуть не прибил, старый пень!

Суматоха, царившая вокруг, постепенно приобретала очертания организованного и чинного беспорядка. Каждый норовил, дождавшись очередности, потрогать руками чудесным образом ожившего князя и заверить самолично в искренней радости и непоколебимой преданности. Последнее происходило под непосредственным руководством славельского митрополита Саввы, и Николай поначалу не заметил подвоха. И только когда число незнакомых лиц, расплывающихся в верноподданнических улыбках, превысило разумные пределы, почувствовал неладное.

А как выяснил, что это приносят присягу послы только что взятого под свою руку Славеля, разозлился, обиделся на всех и улегся обратно в гроб, категорически отказываясь подниматься. Даже крышкой попросил накрыть, не желая видеть хитрые рожи соратников и примкнувших к ним гостей.

- Не порть людям праздник, - убеждал Серега. - Ну что ты, переломишься с того княжества? У Македонского, знаешь, сколько таких было? Поможем, чо. Будем этими, как их там, диадохами.

- Долбодятлами и долбоклювами, - отрезал Николай.

- Да хоть как назови, - оживился волхв. - Ну, чего упрямишься? Юрий Всеволодович ведь от чистого сердца. Уважь старика, а? Тяжело ему одному.

- А мне легко?

- Так ты не один. Сколько уж толкую - поможем.

Шмелев раздраженно дернул головой и стукнулся затылком о стенку гроба.

- Неудобно? - посочувствовал Серега. - Так вылезай. Вставай, князь, тебя ждут великие дела.

- А тебя неприятности. Зачем весь этот балаган устроил?

- Не я, честное слово, они все сами. Вот те крест!

Волхв перекрестился, и в тесном закутке у дверей заметался сгусток тени, смутно напоминающий человеческий силуэт. Его корежило и перекручивало, мелкие клочья черного тумана отрывало невидимым ветром и поднимало к огню свечей, где они истаивали без следа.

- Э-э-э… - Коля удивленно округлил глаза. - Ты же… Нельзя же?

- Почему? С какой стати я буду отвергать новые достижения цивилизации? - Серега ухмыльнулся и потянул Шмелева за рукав. - Пошли править, князь!

Поздней ночью из опустевшей церкви, двери которой и в голову не пришло никому запирать, вышло неопознанное нечто. Точнее, просочилось сквозь щель между створками тонкой струйкой и поползло прочь, оставляя клочья тумана в мелких выбоинах вымощенной камнем площади. Редкие в этот час прохожие прибавляли шаг и долго потом оглядывались, не понимая причину внезапно накатившего чувства страха, а кошки в подворотнях вдруг выгибали спины и злобно урчали, провожая глазами неясную тень. Ближе к городской стене она приобрела плотность, застыла на долгое мгновение, и вот уже человек корчился на земле, подвывая еле слышно от нестерпимой боли.

- Ы-ы-ы… - тянул на одной ноте. - Ы-ы-ы…

Где-то в городе вздрогнул оборотень, ощутивший удар по натянутым нервам. Беспокойно заворочался во сне подгулявший на празднике Годзилка. А кот Базека уронил честно уворованный горшок со сметаной. Неслышный вопль промчался сквозь Татинец и резко оборвался, оставив после себя только испуганный плач проснувшихся в колыбелях младенцев.

Человек усилием воли стиснул зубы и поднялся, пошатываясь из стороны в сторону. Если только его можно было назвать человеком - обожженное до костей лицо со свисающими лохмотьями кожи ничем не напоминало давешнего славельского купца, пытавшегося подкупить десятника в оцеплении у церкви. Пропало благополучное брюхо, а вместо него ребра выпирали сквозь прорехи в одежде.

- Ы-ы-ы… я отомщу! - хриплый голос звучал еле слышно.

Руки с длинными когтями сами нащупали медальон на груди и сжали.

- Опять тебе не спится, колдун! - недовольный возглас Великого Магистра раздался прямо в голове и отозвался сильной болью. - Что еще случилось? Ты везешь мне его сердце?

- Нет, мессир, - пробормотал человек. - Он живой.

- Что? - новая боль заставила упасть на колени. - Кто два дня назад утверждал обратное? Ты лжешь мне, Артур!

- Нет, мессир, - на этот раз в голосе проскользнула и пропала тщательно сдерживаемая ярость. Его, Артура фон Юрбаркаса, обвинил во лжи смертный. Пусть не простой, но смертный. - Он действительно был мертв. Я сам это видел.

- Рассказывай, - потребовал Магистр. - Рассказывай все как есть.

- Слушаюсь, - колдун глубоко вздохнул, закрыл глаза и приложил медальон ко лбу. - Слушайте, мессир. Мне нечего скрывать.

Передача мыслей отняла много сил, и Артур не устоял на ногах - упал навзничь, раздавленный накатившейся слабостью. Так плохо ему не было никогда, хотя на несколько веков своего существования успел повидать всякое. Это поручение оказалось самым сложным. Сначала долго вживался в личину славельского купца. Хвала Повелителю, что тот оказался бездетным вдовцом, иначе полностью освоиться не помог бы даже съеденный сырым мозг жертвы. Но трудности все равно оставались - обязательное посещение бани оказалось пыткой, а ежеутреннее умывание оставляло на лице пятна ожогов, которые удавалось спрятать только наведенным мороком.

И постоянное чувство голода, тянущее, изнуряющее, сжигающее изнутри. Страшное испытание, когда вокруг столько людей, здоровых, румяных, полнокровных… Но приспособился и даже стал находить определенную пикантность и остроту в крысиной крови. А если удавалось подманить доверчивую собаку, то пиршество получалось вообще выше всяких похвал. Но это редко, так как при частых пропажах могли поднять тревогу хозяйственные домовые.

Как же фон Юрбаркас их всех ненавидел! Этого князя, приютившего в городе множество противных цивилизации существ, наглого язычника волхва с его мерзкими опытами и горящими порошками, старого водяного, выбившего верхний правый клык из-за выброшенного в реку мусора. Всех ненавидел! Но ничего, придет время, и он отомстит. Обязательно. Страшно.

- Артур, ты меня слышишь? Артур! - крик Великого Магистра опять пронзил острой болью и вырвал из сладких грез о будущей мести. - Куда пропал?

- Я здесь, мессир, - колдун с трудом приподнялся и сел.