Голос американца шёл откуда-то издалека, словно доносился из глубокой шахты. Голос был полон тревоги, и Антон вроде бы уже начал соображать, что ночь миновала и пора вставать, но ватные объятия утренней неги не желали отпускать своей законной добычи, а тело, пренебрегая сигналами насильственно разбуженного мозга, свинцовой массой вжималось в землю как в пуховую перину. Впрочем, всё хорошее когда-нибудь кончается…
— Сколько сейчас?
— Три сорок утра.
— Кто вернулся, откуда?
— Да проснись ты, shertyaka! — Крис уже смекнул, что американизмы на Антона действуют слабо, и прибег к проверенному русскому крепкому слову. — Егор вернулся, ну, тот самый парень, помнишь? Да проснись ты наконец! «Витязь» из Дюка — тот, что вчера исчез. Вернулся он, вырвался из лап бандитов. Пришёл в деревню, а оттуда — прямиком к нам. С кучей важной информации. Требует тебя — лично и срочно. Говорит — ждать нельзя. До подъёма, правда, ещё далеко, но я решил, а вдруг у парня действительно что-то важное. Ну как, продрал наконец глаза? Звать его?
— Ладно, Крис, будет тебе ёрничать, покемарить уж нельзя генералу минутку-другую. Зови, конечно, этого Егора. А заодно пригласи ко мне сюда майора Громова из первого отдела.
Крис отправился выполнять поручение, а Антон скатал рулоном спальник, служивший ему подстилкой, и (удобно всё-таки спать одетым!) выглянул из палатки. Холодный утренний туман живо напомнил травмированной спине и костям о капризном нраве своей госпожи — северной русской осени. Не помогли ни стёганая десантная куртка, ни махровый свитер, подаренный матерью на сорокалетие. Холод царапал и щипал лицо, бесцеремонно лез под одежду, словно норовил сказать: рано ты, брат, вылез из тепла палатки, ночь ещё не прошла, марш назад! И Антону вдруг страстно захотелось закурить — как будто дым сигареты мог защитить его от промозглого утра.
— Товарищ генерал, разрешите обратиться? — из тумана вынырнули две фигуры. При ближайшем рассмотрении — Крис с Егором.
— Валяйте, обращайтесь!
— Егор Чеботарёв. Прибыл из Казачьего Дюка по приказу товарища Мальцева. Для доклада. — Юноша отдал честь и вытянулся по стойке смирно.
— Вольно, Егор Чеботарёв. Сделаем так, друзья, — возьмём на абордаж штабную палатку и, пока все спят, попьём горячего чайку и выслушаем твой доклад. Заодно и обсудим его.
— Товарищ генерал, я должен сначала кое-что сообщить вам с глазу на глаз.
— Это ещё что за конспирация! От Криса у меня секретов нет. Так что давай, выкладывай, что там у тебя, не стесняйся.
— Это по поводу бандитов в лесу… — Егор кратко поведал о своих мытарствах в лагере наёмников, пленении и последующем побеге. Затем, уже более подробно, — о подслушанном разговоре Грома с двумя неустановленными собеседниками (Егор был уверен, что ими и были те самые неуловимые Профессор и Андерсен). В частности, в этой беседе Гром упомянул о некоем «источнике» в штабе Армии обороны, от которого, по его словам, за последние три года поступило немало «весьма ценной информации». Ни фамилии, ни каких-либо явных примет «источника» в разговоре не упоминалось, во всяком случае, Егор ничего такого не слышал, но похоже, что речь шла не о рядовом сотруднике.
— Это что ж получается, товарищ генерал, они с самого начала знали, что за ними следят?
— Выходит, что так. Но ты погоди, погоди, парень, не гони лошадей, дай-ка сначала сообразить, что к чему. То, что ты узнал, не просто важно — я бы сказал, это архиважно. Но всё равно айда в штаб — а то зябко тут, да и утро скоро, а оно, брат, мудренее вечера.
В штабной палатке Егор ещё раз, но теперь более обстоятельно, изложил факты и наблюдения, добытые им в лагере наёмников. Антон с Крисом делали пометки в блокнотах, уточняли расположение дозоров и огневых точек бандитов. Упомянул Егор и о пресловутых «банках», из-за которых сначала чуть не подрались, а затем едва не поплатились головами Шило с бородачом…
— Каким таким бородачом? — живо заинтересовался Антон. — Этим?
— Он самый, товарищ генерал, — подтвердил юноша, увидев фото Сократа. — Он у Грома что-то вроде правой руки.
— Ну а «банки» эти, часом, не попались тебе на глаза?
— Сами «банки» я не видел, а вот место, где они хранятся, кажется, да. — Егор подтянул к себе нарисованный от руки план лагеря бандитов, на секунду задумался, а затем уверенно, в правом верхнем углу вывел кружок. — Это тут. Сразу за палаткой Грома. Там замаскированный вход в старый дот… или в подземное укрытие.
Я ещё подумал: дот старый, затхлый, а дверь у него новая, стальная. То есть не совсем, чтобы новая, — вырезана автогеном из куска металла. (Вот, кстати, для чего они, Антон Ильич, инструмент и электроды из мастерских стащили!) И ещё: около этой двери круглые сутки стоит охрана. Рацию, и ту никто так строго не охраняет. А тут — сразу и дверь, и охранник с автоматом. С чего бы? Кстати, товарищ генерал, они всё время упоминали о каком-то «багаже».
— Что именно говорили?
— Ну, что, дескать, надо его доставить по назначению. Все семь «мест».
— Так и сказали: «семь мест»?
— Я хорошо расслышал. Ещё удивился: кругом лес, при чём здесь багаж?
— Но в цифре семь ты уверен? Ничего не перепутал?
— Точно семь. Я ещё подумал: везучее число.
— Молодец, «витязь»! От имени командования Армии обороны объявляю тебе благодарность — за храбрость, смекалку и наблюдательность! Ну а теперь признайся, только честно: страшно было?
— Было немного, но только вначале, товарищ генерал. А потом помолился, подумал, сообразил, что делать, — и даже интересно стало.
— Куда уж интереснее!.. По краешку ты, брат, прошёл, по самому лезвию ножа. И что молился в трудную минуту, тоже молодец! Я всегда молюсь — и когда мне плохо, и когда хорошо. И Крис тоже, и другие. Это здорово, если рядом с тобой друзья. А когда нет никого — вот хотя бы как приключилось с тобой? Что тогда? Если по-настоящему верить, ты уже не один. И никогда не останешься один. Господь всегда в твоём сердце, и всегда к Нему можно припасть, испросить совета, помощи, защиты. И, что самое главное, — получить искомое! Помнишь в Евангелии: просите и получите, стучите и отворят вам?..
— Разрешите войти? — раздался сиплый голос из-за полога палатки.
— Входите.
В палатку, пригнувшись, вошёл немолодой, лысоватый, полный человек лет пятидесяти, с заспанным, явно недовольным лицом.
— Майор Громов, начальник первого отдела, прибыл по вашему приказанию.
— Проходите, Савелий Маркович, располагайтесь, и, пожалуйста, без лишних церемоний. Перейдём прямо к делу. Необходимо оперативно направить в Центр и продублировать в «Подсолнухи» шифровку следующего содержания: «Ввиду важных обстоятельств, открывшихся на месте, начало операции «Захват» переношу с семи на пять часов утра сегодняшнего дня. Общий план боевых действий и сопутствующих мероприятий, согласованный ранее, оставляю в силе». Дата, подпись. Записали? Всё понятно? Исполняйте!
— Но как же так, Антон Ильич, как же так? Ведь готовились-то к семи. Люди спят ещё. Командиры не в курсе… — Майор явно занервничал. Закрыв блокнот для черновиков, он не спешил уходить: в растерянности топтался на месте, вытирал испарину со лба и как-то странно, просительно заглядывал в глаза Антону.
— Не беспокойтесь, Савелий Маркович. Так надо! Люди у нас опытные, и не такое повидали на своём веку. Объявим побудку, и глазом моргнуть не успеете — все, как один, в строю стоять будут. Вы ступайте, майор, делайте свою работу, а нашу работу оставьте, пожалуйста, нам. Да, и вот ещё что. С подтверждением об отправке телеграммы придёте доложить лично — я вам кое-что ещё надиктую.
Майор отправился восвояси. Антон посмотрел на Криса. Тот утвердительно кивнул, брезгливо поджав губы. Вызвали ординарца, и, как ни упирался Егор, тот препроводил его в медпункт на «дежурный осмотр». В сопроводительной записке, тайно переданной начальнику медпункта Вере Леонидовне, предписывалось обеспечить командиру отряда «витязей» Егору Чеботарёву «полноценный отдых» (на словах, через ординарца Антон уточнил: «Таблетку снотворного и сон до упора»).
— Крис, слушай сюда! — взволнованно сказал Антон, дождавшись, когда они остались одни. — Сейчас, может быть, не время, да и говорить мне об этом неприятно, но откладывать нельзя: реакция Громова на решение перенести начало операции мне что-то сильно не по душе. Дай Бог, чтобы я в нём ошибся. Вижу, и ты схожего мнения. Что-то с ним неладно. Займись этим немедленно. Проверь, имеет ли наш майор прямой доступ к передатчику?.. Насколько я помню, согласно инструкции — не должен иметь. В эфир выходит только дежурный радист. Сделаем так: пригласи к себе радиста и под страхом смерти прикажи ему, прикажи от моего имени, ни на шаг, ни на секунду, ни при каких обстоятельствах не отходить от полевой рации вплоть до момента окончания операции. И никому ни слова. Это приказ! И ещё — переговори, только осторожненько, с глазу на глаз, с контрразведкой: с сего дня пусть они негласно присмотрят за майором. Интересует всё: его прошлое, связи, передвижение, контакты. Докладывать мне лично.
