на связь Брянск.
— Вы били правы, товарищ Гаврилов: действующей против вас танковой дивизии подошло пехотное подкрепление. Авиаразведкой установлено, что немцы наводят переправу для тяжёлой техники между Сосновкой и Малиновкой. Постарайтесь артиллерийским огнём воспрепятствовать её сооружению. Вот координаты цели… А мы со своей стороны поможем вам эскадрильей штурмовиков Ил-2. Ну, и пришлём для одного удара дивизион реактивных артиллерийских систем.
— Всего для одного удара?
— Вы, товарищ гвардии полковник, просто не осознаёте серьёзности складывающегося положения. Фронт прорван в нескольких местах. 50-я армия отступает, чтобы избежать охвата с севера. Танки Гудериана прорвались к Севску и Рыльску, создалась угроза охвата 13-й армии и группы войск генерала Ермакова. Помощь нужна везде. У вашей бригады ещё хорошая обстановка: вон, умудрились даже неплохие трофеи захватили. Поэтому мы вам можем выделить этот дивизион лишь для одного удара по противнику.
Батарея Д-30 крыла указанное место около четверти часа. И, судя по поднявшемуся в той стороне столбу дыма и переносу огня немецких батарей на окраину Выгоничей, небезуспешно. Потом, когда артудар завершился, гитлеровцы начали обстрел Лопуши. Значит, всё-таки посчитали, что там более слабый участок обороны.
— Вот и пошлём туда трофейных «французов» и «немцев», — предложил начальник штаба. — Чтобы прикрыли деревню от атак из-за Десны.
Гаврилов согласился. А в самый разгар боя за Лопушь подошли «илы» в сопровождении звена истребителей. Но удар наносили не по предполагаемой переправе, а западнее: Хмелёво, Алексеевский, Субботово. Что они там бомбили, командир 2-й гвардейской бригады не знал. Скорее всего, подходящие немецкие резервы и артиллерийскую батарею, очень уж «портившую кровь» обороняющимся.
И снова звонок из Брянска.
— Авиацией мы вам помогли, товарищ Гаврилов. Но сильного облегчения ситуации не ждите. Немецкие войска продвигаются в сторону Жирятино и Малфу, и если держущая там оборону стрелковая дивизия не удержится, ждите через день-два удара со стороны Орменки. И ещё. Авиаторы оценивают численность войск, сосредоточенных в районе Сосновки, примерно в пехотный полк. То, что ваша артиллерия разбила возводимую переправу, только ненадолго задержит противника. Мы совсем не исключаем того, что вас попытаются охватить с двух сторон. Действуйте так, чтобы не допустить этого.
23
Из личного состава миномётных расчётов роты после ночного боя на сельском кладбище уцелело лишь одиннадцать человек, неполный взвод. Остальные либо погибли, либо ранены и эвакуированы в тыл. Включая командира миномётной роты, которой теперь командует лейтенант Лифанов. Вот так: по четыре человека на три уцелевших «самовара», если считать «повозочных», как назывались бы механики-водители Т-20, будь их рота на конной тяге, и пулемётчиков бронетягачей. «Комсомольцев», правда, теперь у них четыре: один сгорел от брошенной внутрь него немецкой гранаты. Ну, и миномёт разворотило взрывом боекомплекта. А ещё один, тот самый, на тягаче которого Кудин замещал пулемётчика, признан непригодным к использованию после попадания в ствол винтовочной пули.
— Будем как-нибудь выкручиваться, пока пополнение не пришлют, — выйдя из задумчивости, сделал вывод Лифанов. — В общем, принимай, Кудин, второй взвод: ещё один миномёт начальник артиллерии нам пообещал отыскать.
— Товарищ лейтенант, я же… только после учебного лагеря, даже командиром расчёта толком побыть не успел.
— Временно, младший сержант. Временно.
И вдруг озлобился.
— А где я тебе другого комвзвода возьму? Сам же видишь: у нас в роте только два лейтенанта осталось, Мельничук да я. Разорваться нам с ним, что ли? Не дрейфь, Слава, я тебе помогу советом, если что. А как пополнение прибудет, снова вернёшься в командиры расчёта.
С тем, что произошло в ту ночь, разобрались довольно скоро. Нарушив своё неписаное правило не воевать ночью, эсэсовцы провели до двух рот солдат пехотного батальона вдоль железнодорожного полотна в тыл передовым частям бригады, бьющимся в Песках. Их разведчики, передвигаясь на лыжах, обошли или сняли наши наблюдательные пикеты и вышли к Крёкшиной Горке, где ночевали тыловые подразделения и резервы танковой бригады. И если бы не глазастый Резниченко, поднявший тревогу, быть всему личному составу миномётной роты либо в плену, либо «холодными».
Ему самому, кстати, повезло уцелеть, хотя парень труса не праздновал. Даже при близком разрыве немецкой гранаты-«толкушки» её осколки приняли на себя ватник-фуфайка и ватные штаны, так что выглядел он теперь со спины, будто его собаки порвали. Особенно потешались над его видом товарищи по учебному подразделению, где Резниченко вначале очень доставалось от инструктора за манеру отклячивать зад при передвижении по-пластунски.
— Не научили бы тебя правильно ползать, был бы ты теперь «в жопу раненым»! А такое ранение — самое неприятное: ни сам не посмотришь, ни перед людьми раной не похвастаешься, — зубоскалили ребята, от которых, в общем-то, добродушный красноармеец, которого лейтенант Лифанов пообещал представить за спасение роты к медали «За отвагу», только отмахивался.
Зубоскалили, как понял Кудин, только ради того, чтобы снять нервное напряжение после боя, в котором им всем грозила верная гибель. На перекурах между тяжёлой и неблагодарной работой похоронной команды: для погибших товарищей вырыли на свободном участке погоста братскую могилу, в которую их всех и уложили.
Попытка ночного удара в тыл бригады сорвала боевую работу лишь их миномётной роты. Подошедший стрелковый полк при поддержке танков бригады окончательно взял деревню Глинско, а потом выбил немцев из другой, носящей громкое имя Гора. Громкое — потому что в сравнении с Киевскими горами это просто бугорок какой-то. А ближе к концу дня передовые танки бригады у переезда через железную дорогу южнее деревни Мясково встретились с прорывающимися им навстречу с севера подразделениями Красной Армии. Замкнулся котёл вокруг немецкого корпуса!
— Но это совсем не значит, что нам следует расслабиться и ждать, пока немцы сдадутся, — наставлял бойцов на митинге, собранном по этому поводу, начальник артиллерии бригады майор Сабиров. — Загнанная в угол крыса становится только более злобной. Победу будем праздновать только после того, как сдастся последний окружённый нами немец. А до того момента следует удвоить бдительность, чтобы не получилось того, что произошло с ротой 82-мм миномётов, и продолжить бить врага с удвоенной яростью, с удвоенным мастерством.
Слова Сабирова о загнанной в угол крысе подтверждала и канонада, слышимая со всех сторон, кроме запада и северо-запада. Это немецкие дивизии, попавшие в окружение, пытались прорвать его кольцо изнутри, а их товарищи — снаружи. Ну, и наши войска, державшие рубеж по Мшаге, давили на «котёл» с северо-востока, не позволяя окружённому корпусу выделить побольше солдат для прорыва.
Миномёт, выделенный начартом, оказался «дважды трофеем», отбитым у немцев. А роту пополнили пока простыми красноармейцами, взятыми из мотострелков. Пополнили до минимального состава, позволяющего вести более или менее действенный огонь. За недостающих наводчиков встали в строй не только Кудин, но и комвзвода-1 лейтенант Мельничук. Раненых и убитых заряжающих заменили другие номера расчётов. Даже уцелевшие пулемётчики тягачей, хоть немного знакомые с работой миномётного расчёта. А вот подносчиков и снарядных, а также пулемётчиков заменили вчерашние пехотинцы и оставшиеся «безлошадными» танкисты. В общем, кое-как довели численность роты до двадцати одного человека. Вместо положенных по штату сорока пяти. И в бой!
Это не шутка. Пока танкисты «обнимались» с товарищами из встречного клина, миномётчикам пришлось помогать отражать немецкую атаку северо-восточнее Глинско.
Деревня сильно пострадала за время боёв, поэтому ни о какой тёплой ночёвке речи в следующую ночь не шло. Хорошо, хоть снова пошёл снег и немного потеплело.
— Плохо, — сделал вывод командир роты. — Значит, и завтра не будет авиаподдержки, а немцы будут лезть, как оголтелые.
Спали вокруг костерков, разожжённых в укромных местах, и «лисьих норах», выкопанных немцами при обороне Глинско. Подчас — прямо рядом с ещё не убранными, замёрзшими трупами немецких солдат. Спали чутко, прислушиваясь время от времени к вспыхивающим перестрелкам на позициях пехоты и за Мшагой, где, похоже, немецкие разведчики пытались нащупать пути для контрудара.
Трудно сказать, что разведала немецкая разведка, но, как и обещал Лифанов, на следующее утро фашисты полезли так, как Кудин ещё не видел. Волна за волной, пытаясь отбить Глинско ударами не только по левому, но и по правому берегу Мшаги. По рассказам раненых пехотинцев, своим ходом отходящим в тыл, луговина
