class="p1">— Дураки, полагаются на фортуну, а я предпочитаю играть наверняка — отвечаю ему. Странный у нас бой… с постоянными комментариями и словесной перепалкой.
— Откуда вы знаете любимое выражение моего кузена? — удивился граф.
— Да по похождениям и жизни вашего кузена — «Американца» можно не один приключенческий роман написать. Может, займётесь?
(Фёдор Иванович Толстой по прозвищу «Американец». Отличался необыкновенным темпераментом. Был героем войн со шведами в 1808–1809 и Наполеоном. Летал на воздушном шаре. Вынужденно, из-за дуэли, ходил в кругосветное плавание с Иваном Крузенштерном на шлюпе «Надежда». За свои шалости был высажен в Петропавловске-Камчатском на берег. Был и на Аляске, и бог знает, где ещё. На Маркизких островах покрыл всё тело татуировками. Женился на цыганке. Прославился картёжным азартом и шулерством. Пристрастием к дуэлям, где убил более десяти человек. — истор. Справка)
Какой там Дюма со своими выдуманными историями. Тут реальный человек такое успел совершить… что с ума можно сойти. Как мало мы знаем за своих соотечественников и восхищаемся чужими… а жаль. Вот про кого кино в двадцать первом веке снимать надо.
— Вы думаете? Почему вы на этом постоянно настаиваете? — удивился будущий гений.
— А вы попробуйте. Чем вы хуже европейцев с их выдуманными историями, когда у вас такие родственники? Сам Пушкин списал с него образ в романе «Евгений Онегин» в роли Зарецкого — делаю уважительный полупоклон головы. Смотришь и что-нибудь… этакое, и напишет. Да и раньше возможно писать начнёт.
— А вы уберите щит. А то так нечестно — опять тут как тут Иславин.
— Хорошо — передаю щит Грише и достаю из ножен дагу, раскрывая её.
— Вы что, учились у моего кузена? — удивляется Толстой. Но молодец не сдаётся, хотя и смотрит осуждающе.
— Нет. Просто я действую самыми эффективными способами для моей победы. Так, по-моему, и ваш кузен говорил — улыбаюсь ему и делаю приглашающий жест оружием.
Всё случилось, как я и рассчитывал, Толстой устал. Его движения стали ещё медленнее, а я кружусь вокруг него. Постоянно закручиваю Толстого на его левую руку. После несколькими обменами ударов, дагой зафиксировал кинжал, а эфесом сабли саблю Толстого. Бью Толстого ногой в грудь. Удар по нынешним понятиям подлый. Сила удара отталкивает Толстого от меня, он зацепляется нога за ногу и падает.
— В бою и любви правил нет — констатирую я, пока все не начали возмущаться.
— Но и так нельзя — теперь уже Шварц, ставший на сторону Толстого.
— Зато вам можно играть судьбами русских людей и русских городов. Не подскажите, из-за чей глупости мы проиграли Бородинское сражение и позволили захватить Москву? — специально шокирую гостей.
— О чём это вы? — Толстой. Я подал руку графу и он, ухватившись за неё поднялся. Удивительно, но именно он и не обиделся на такой удар.
— А хотя бы о разговоре Мюрата с Милорадовичем перед атакой и последующих действиях. Вы и дальше все намерены так воевать? Жертвовать русскими людьми и городами? — отвечаю зло, ложа саблю и дагу на стеллаж. — А знаете, как говорят любимые вами всеми англичане. Если джентльмен не может выиграть по правилам, то джентльмен меняет правила. Так почему вы не такие?
— А что они поменяли? Что вы узнали? — Шварц. Вот в ком сразу проснулся разведчик и жандарм. Для этого и затеял этот разговор, ну и плюс для графа который будет принимать участия в будущих боевых действиях.
— Не скажу, как их назвали французы, но англичане их назвали снайперами. Это меткие стрелки, вооруженные длинноствольными нарезными штуцерами, которые с дальней дистанции в тысячу шагов расстреливают командиров противника. Так что ваши попугайные мундиры в случае войны, их тут же привлекут особое внимание. Вот и подумайте, сколько вы проживёте на поле боя.
— Да-а, необычный вы человек, Дмитрий Иванович — усмехнулся Толстой, стягивая с себя кожаный нагрудник.
— Ещё какой. За год успел всю Тулу взбудоражить — поддержал его Шварц.
— Так господа — хлопаю в ладоши и потираю руки — пойдёмте на задний двор, там постреляем и кое-что отведаем, чем бог послал. Надо оставить о себе хорошее мнение.
— А это будет…тоже необычное? — заинтересовался Толстой.
Вот поражаюсь Толстому. Как у него быстро меняется настроение. От враждебного сначала, до дружелюбного сейчас. Такое впечатление, как будто встретились старые друзья, решившие распить бутылку вина за разговором. Зато его друг Иславин всё ещё надувает щеки и хмурится, недовольный таким результатом. Хотя вообще мне не понятно, что его-то не устраивает и что он сам хочет?
— Идёмте, идёмте — зову я.
— А чем так неимоверно пахнет? — удивляется Толстой. Хотя носом крутят уже все.
Приглашаю всех четверых за большой стол, оставшийся от строителей и немного потом переделанный. Когда тепло там обычно едят все мои люди, если позволяет погода. Сейчас он, из-за такого случая, как приём дворян, накрыт скатертью. Основным блюдом у нас будет шашлык. Сейчас больше употребляют название «верченое» с прибавкой что именно. Я же только переделал рецепт и приготовление, на привычный мне способ. Лук, томаты и перец. Плюс шампура с обычными для меня кусочками и маленькими, как принято сейчас. Тут насадят… так насадят на вертел, а потом по мере приготовления обрезают сверху, как у шаурмы. Мне такой способ не нравиться, хотя и у него есть свои плюсы. У меня же был мангал… из кирпича и чугуна. Стационарный, так сказать. Плюс крышка, если надо чтобы блюдо дошло или долго оставалось тёплым. Недалеко находится летняя печь под навесом. Всё хочется сделать тут нормальную беседку, да всё времени… да и денег тоже не хватает. А такое ответственное задание я никому поручить не могу.
— Вкусно, очень вкусно — сделал оценку Шварц, когда мы удалили первый голод.
— Так господа, не будем наедаться, всё ещё впереди. Нам ещё и пострелять надо — призываю, всех умерить аппетит и пройди дальше на стрельбище. Дом у меня на окраине, и мы довольно часто и спокойно тренируемся в стрельбе на краю недавно посаженного сада. Соседи уже привыкли. А по началу и полицейский пришёл узнать, что за сильная стрельба тут так часто бывает. Нет, в домах дворян стреляют довольно часто, тут это в порядке вещей, но не в таком количестве как у меня.
— Команды куси у меня нет, а есть просто — заряжай — начинаю рассказывать и показывать, когда мы подошли к поставленному специально для гостей стеллажу, где оружие охранял Семён. Я сразу взял свой штуцер. Достал из патронташа медный цилиндрик и вставил его в конец ствола и нажал на конец.
(Сейчас команда «куси» означала, что надо заряжать оружие. Солдат доставал из патронташа бумажный сверток, наподобие конфеты, откусывал край. Подсыпал порох на полку, так как в основном оружие в России было ещё кремневое. Потом засыпал в ствол основной заряд пороха. Переворачивал конец свертка и вставлял в стол, а дальше забивал шомполом. А если штуцер, так шомпол забивал деревянным молотком. Морока ещё та. Кроме этого, обязательное наличие передних зубов у солдата. — Истор. Справка.)
У меня немного всё по-другому. Во-первых, всё оружие капсульное. Жаль только, что не одного пока калибра. Заказать себе, сотни три стволов одинакового калибра, причём меньшего я пока себе позволить не могу. Но очень…очень хочу.
Вылезла и другая проблема. Нет прицельных привычных для меня приспособлений. Ни мушек, ни прицельных планок сейчас на оружие нет и в помине.
Второе. Переходить на унитарный патрон я не стремлюсь. Вместо этого сделал полые медные цилиндрики. Один край заклеивается бумагой, насыпается навеска пороха, закрывается бумажным пыжом с пулей. Вставляешь в стол и выдавливаешь пальцем, затем трамбуешь шомполом. Для этого у всех ружей, чуть сточили и развальцевали край ствола.
— А почему молотком не пользуетесь? Я же вижу что штуцер нарезной — уловил суть Шварц, когда я стал работать шомполом.
— Так вы далеко стрелять не сможете — тут же влез Иславин.
— Если обычной пулей принятой сейчас в армии, то вы правы — хмыкнул я. — Но, знакомы ли вы с новым изобретение французского военного инженера Клода Минье? — достаю и показываю пулю, которую только полгода назад приняли на вооружение во Франции. Понятно, что изготовил я её сам.
Происходит жаркая дискуссия.
— Господа, давайте не будем спорить по малейшему поводу. Каждый может зарядить и пострелять, как ему будет угодно. И каждый сам убедиться и оценит — подвожу итог. Тут я преследую
