мне даже стало нравиться то, как я запугиваю Виктора Александровича. И неважно, что тот, кому эту роль нужно было исполнять на самом деле, сейчас находился парой этажей ниже. Сейчас я главный.
– Готов поклясться здоровьем жены и детей! – Наумов приложил руку к сердцу и даже привстал, но три стопки коньяка, выпитые почти что залпом, заставили его пошатнуться, и он тут же сел обратно.
– Не надо клятв, сядьте, я вам верю, – пришлось сделать недовольное лицо, хотя я понимал, что обычно заводскому начальству совсем не до простых работяг. – Тогда, быть может, вы сможете привести мне его бригадира?
– Бригадира? А, да, конечно, сейчас же, сию минуту!
Он схватил телефон дрожащей рукой. Я молча наблюдал, как он пытается отыскать бригадира.
На столе у него стояло два телефона. Я предположил, что это внутренняя линия и одно устройство, которое связывает завод с общей телефонной сетью. Интересное решение, но экономичное и определенно продуманное.
После пятого звонка Наумов повесил трубку и закрыл глаза:
– Денис сейчас придет, – произнес он с облегчением.
Через несколько минут раздался громкий топот по металлической лестнице снаружи, послышался стук в дверь, и после выверенной трехсекундной паузы в кабинет вошел бригадир. Светлое, гладко выбритое лицо раскраснелось, но не от подъема по лестнице, а от работы с горячим металлом.
– Денис Макаров, – представился он, склонив голову. Но сделал это лишь после того, как Наумов указал на меня раскрытой ладонью. Вероятно, простой жест здесь тоже что-то обозначал.
– Сядь, – попросил я и бригадир, оглянувшись на начальство, опустился на стул рядом с рабочим столом Наумова, и тут же уставился на меня. – Ты знаешь, зачем мы тебя вызвали?
– Если это про девушку из ящика, то я ничего не знаю. С шлаком я дела не имею, только за продукцией слежу, и чтобы рабочие не отлынивали, – проговорил он мягко и ровно. Испуга в его голосе я не заметил.
– Вряд ли ты причастен к заточению этой несчастной. Но ты хорошо знаешь своих рабочих. Кто из них мог бы такое сделать?
– Нет, что вы, мои люди на такое не способны.
– Ты их всех знаешь настолько хорошо? – продолжил я. – Сколько людей под твоим началом?
Дверь почти неслышно раскрылась и вошел Павел. Он тоже сперва посмотрел на меня. До меня дошло, что в руке я держу графин с коньяком, и я тут же поставил его на пол, а потом сказал:
– Ты вовремя. Как Ульяна?
– Истощена. Об остальном позже.
– Главное, что жива, – сказал я и подвинулся, позволяя ему сесть рядом. – Это Денис. И он как раз собирался нам рассказать кое-что о своих подчиненных.
– Да нечего мне о них говорить!
– Не надо повышать голос, – вкрадчиво проговорил я, словив еще один удивленный взгляд от Трубецкого. – Начнем с того, что на последний вопрос ты не ответил. Твоя бригада включает в себя…?
– Двадцать четыре человека.
– Замечательно, и ты знаешь всех и каждого?
– Да, по именам я знаю всех.
– Можешь назвать адреса по памяти?
– Зачем это вам нужно? – насторожился Денис.
– Максим, что ты делаешь? – тут же шепнул мне в ухо Трубецкой, но я предпочел его проигнорировать.
– Просто скажи, да или нет.
– Не все, но многие.
– Если ты не знаешь, где живут твои подчиненные, как ты можешь утверждать, что ты знаешь о них все?
– Максим Бернардыч, – вступился за сотрудника Наумов. – Вы хоть скажите ему, в чем дело, Денис может и не знает, о чем речь, а вы ему такой допрос устроили.
– Хорошо, – смягчился я. – Тогда вопрос в лоб: зачем твой Володя закопал в шлаке ящик с этой девушкой? Когда он это сделал и как? Ведь явно не один.
– Володя? – бригадир посмотрел на Наумова в поисках поддержки, но тот лишь кивком подтвердил мои слова.
– У меня есть основания подозревать человека в порочащих связях…
– Если ты его покрываешь, то ты виновен не меньше, чем он сам! – перебил меня Трубецкой.
– Порочащие? О чем вы?
– О его увлечениях, – продолжил Павел. – В его квартире санкционирован обыск и если там найдут хотя бы намек на его антигосударственную деятельность…
– Боже упаси, – перекрестился Наумов. – Денис, неужели у нас на заводе было такое?
– Ничего подобного не знаю.
– Может, нам и у тебя обыск провести? – прищурился Трубецкой.
– Так! Успокоились! – выкрикнул я. – Предлагаю решение проще. То, что Владимир принимал участие в похищении девушки и сокрытии тела – факт. Поддержка антигосударственных, – тут я посмотрел на Павла, чтобы убедиться, что я использовал правильный термин, – взглядов – тоже факт. Тебе нет смысла его покрывать, потому что он мертв. И если ты что-то знаешь, то существенно облегчишь себе жизнь. За то, что ты был знаком с таким человеком, тебе ничего не будет. Правда ведь?
– Правда, – мрачно произнес шпион. – Но врать не советую. Если я выясню, что ты соврал – загремишь по полной.
Макаров замялся. С одной стороны, я действительно сделал ему отличное предложение – он может все рассказать и избежать ответственности с нашей стороны.
– Хорошо, я расскажу, что знаю, – наконец-то решился он. – Но вряд ли сообщу много полезного. Да, Володя хотел втянуть меня в свой клуб по интересам.
– Сколько их было? – перебил его шпион.
– Не знаю. Я слышал о троих.
– А я знаю, что было минимум пятеро, – добавил я без нажима. – Главное слово тут «было», поэтому тебе повезло, что ты не поддался.
– Да я и не хотел, – начал оправдываться бригадир.
– Не хотел, не хотел, – поддержал его Наумов. – Я на управленческие должности кого попало не беру.
– Не мешайте, – остановил я это словоизвержение.
– Хорошо, – кротко ответил начальник и с грустью уставился на пустую стопку.
– С чего он вообще влез в это? Его младший брат был донельзя доволен своей работой.
– Я без понятия, с чего ему это вдруг взбрыкнуло. Младший у него в тыщу раз умнее и все отлично понимает: как мы работаем, как функционирует завод. У него все шансы стать бригадиром, когда ему шестнадцать стукнет.
– Не стукнет, – всхлипнул Наумов.
– Боже, Макс, отдай ему бутылку, пусть он замолчит! – рассердился Трубецкой, не выдержал и сам поставил графин на стол.
– Что? И он тоже?
– Подельники Владимира его застрелили, – ответит я.
– Дьявольщина. Нет, вы не думайте. Я не с ними и не поддерживал их. Слишком они резво за дело взялись.
– Когда взялись? С чьей подачи? Может, видел кого или они имена называли?
– Пару месяцев как, – ответил Денис. – Но я не думал, что это все настолько серьезно. Понимаете, парню еще семнадцать лет. Молод, кровь кипит, хочется мир менять, чтобы он вокруг его персоны крутился.
– Тебя мы не обвиняем, – вставил я.
– Как сказать, – добавил Трубецкой еще мрачнее. – Он не сообщил. Это бездействие. А бездействие при преступлении – попустительство, что считается как соучастие.
– Но я… – Макаров широко раскрыл глаза от ужаса.
– Нормально все, – успокоил я его и повернулся к Трубецкому: – Не запугивай свидетеля!
– Ах, простите, господин барон. Вернее, господин сыщик! Ты сейчас вообще
