Марты совсем нежданно для себя стала казначейшей императрицы. И к тому же единственной из всего двора она не была датчанкой. Царь батюшка распорядился, чтобы все датчанки, что приехали с его невестою и с её матушкой остались при русском дворе. Августа эта, пыталась что‑то чирикнуть против, но Петруша сказал ей пару слов на немецком, и герцогиня быстро успокоилась и даже обещала ещё десяток фрейлин для дочери прислать.
В обязанности княгини входило кроме всего прочего ещё и покупка продуктов для двора царицы. Понятно, что сама она по рынку с корзинкой не ходила. Это делали стрельцы, что отобрал бывший вершиловец Иван Пырьев. Тот сейчас был сотником и отвечал в Кремле как раз за охрану императрицы. На эту должность Государю его Петруша посоветовал. Царь возражать и не подумал, более того, сделал Ивана дворянином и даже небольшую деревеньку, бывшую вотчину опальных Салтыковых, ему отписал.
Готовили еду для Дарьи Ивановны тоже датчанки под руководством Марты. Государыне понравились и пельмени, и винегрет и "зимний салат", а ещё она чуть не каждый день требовала варить ей борщ. Петруша ведь опасался, что Государыню отравить попытаются, вот русских к ней и не допускали, всё датчанки делали и вот она ‑ княгиня Мстиславская. Марты очень устала от всей этой жизни во дворце, от необходимости ходить в этих балахонах, которые ни в коем случае нельзя подвязывать, от белил, что слоем намазывали ей на щёки. Как замечательно было в Вершилово. И как она соскучилась по своему сыночку. Уже почти полгода не видела. Но ничего, скоро всё кончится, она родит наследника великого княжеского рода Мстиславских, и Петя заберёт её назад в Вершилово. Только нужно, чтобы обязательно родился мальчик. Сейчас Марты была уверенна, что именно мальчик и родится, сердцем чувствовала.
Государыня тоже уже была не праздна, на четвёртом месяце. Петруша сказал, что когда у царицы родится наследник, то травить её уже смысла не будет. И ведь прав был князь Пожарский, выявил Иван Пырьев попытку отравить императрицу. Пытались одного из стрельцов подкупить, чтобы он как‑нибудь незаметно яд в напиток какой влил. Стрелец, как его и учили, деньги взял и другому стрельцу велел за душегубцем проследить. Тот и привёл соглядатая на подворье князя Павла Михайловича Салтыкова, сына известного боярина Михаила Глебовича Салтыкова Кривого, что сбежал к ляхам. Отец‑то помер недавно в Речи Посполитой, а сын тоже предателем оказался, на дыбе признался, что отравить царевну пытался по наущению королевича Владислава, что никак не оставит пустые мечты сесть таки на русский престол.
Что эти Салтыковы за семейство такое, одни предатели, да отравители. Думают, поди, что раз мать императора старица Марфа им родственницей приходится, то можно творить, что угодно. Ну, теперь Государь приказал вообще всех Салтыковых из Москвы за Урал камень выселить со всеми их крестьянами и боевыми холопами. То‑то ор по Москве седмицу стоял. Ничего, пусть теперь медведей травят.
Единственное, что примиряло Марты с жизнью в Кремле, были росписи палат. Особенно ей нравились картины, изображённые как раз в Малой Золотой или Царицыной палате. Там на стенах были изображены деяния великих цариц и княгинь. Были там византийские царицы Ирина, Феодора и Софья, русская княгиня Ольга и грузинская царица Динара. Про эту царицу Динару княгине рассказал сам патриарх Филарет, довольно часто заглядывающий к Дарье Ивановне. Динаре было всего пятнадцать лет, когда помер её отец грузинский царь Александр Мелек. Рядом была Персия, которая сразу начала грозить Грузии войной. Но Динара ответила шаху, что только Господь решает быть ей царицей или не быть. Шах пошёл войной на строптивицу, но Динара во главе своего войска на белом коне атаковала персов и победила, пронзив шаха копьём. И побежали персы. Она бы ни за что так не смогла.
Зато турчанка научила царицу разным женским премудростям. Хорошо, что Петя её и остальных турчанок немецкому обучил, а то, как бы она с императрицей общалась. Ох, быстрее бы родить и домой в Вершилово к Петруше.
Событие сорок четвёртое
Якоб Майер Ротшильд сидел в таверне La Casa del Abuelo ("Дом дедушки") и смотрел на капитана Мануэля Луиса Переса с едва уловимой усмешкой. Они только позавчера приплыли в Сантандер. А вот сегодня утром к нему прибежал мальчишка и сообщил, что с русским сеньором хочет встретиться в этой таверне утром знаменитый капитан Перес по прозвищу "пятнистый". Почему пятнистый Якоб понял сразу, моряк переболел оспой, и теперь всё лицо было в пятнах.
‑ Что будем пить? ‑ поймал Мануэль Луис за фартук пробегающего мимо мальчишку.
‑ Я принёс бутылку русского виски, ‑ Ротшильд достал из холщовой сумки стеклянную бутылку с желтоватой прозрачной жидкостью.
‑ Может, лучше ром? ‑ но паренька моряк отпустил.
‑ Нет, лучше виски, ‑ Якоб вынул пробку и плеснул в подставленную глиняную кружку немного жидкости. Потом поставил бутылку на стол, достал из той же сумки две стеклянные рюмки и наполнил их до середины.
Моряк уже успел выпить из кружки и теперь, закрыв глаза, изображал из себя знатока крепких напитков.
‑ Вы, русские непонятный народ. Разве можно пить из такой дорогой посуды, а если случайно разобьёшь. Это ведь целое состояние.
‑ Попробуйте, дон Перес, вам понравится. Я после нашего разговора подарю вам обе рюмки.
‑ У русских правда есть средство от цинги? ‑ опрокинул "пятнистый" свою рюмку и снова зажмурился, перекатывая виски во рту.
‑ Есть. Вы хотите купить средство от цинги? ‑ удивился Ротшильд.
‑ И это тоже. Я хочу нанять ваших русских наёмников для охоты на Мурата‑реиса младшего, ‑ и испанец победно откинулся на стуле.
‑ Кто это?
Вся спесь слетела с сеньора Переса. Он даже поперхнулся очередной порцией виски. Прокашлявшись и запив следующей рюмкой, Мануэль Луис посмотрел на Якоба как на больного неизлечимой болезнью и, покачав головой, процедил:
‑ Это адмирал пиратов и президент пиратской республики в Сале, в Марокко, бывший голландец Ян Янсон ван Харлем.
‑ А зачем это мне и зачем это вам? ‑ Ротшильд уже понял, чего хочет этот капитан и понял почему.
‑ У меня лучший корабль, а у вас лучшие наёмники. По моим данным Мурат‑реис младший не сегодня‑завтра будет возвращаться из набега на французское побережье в районе Ла‑Манша. Прибыль пополам. Кроме того, если мы захватим самого ван Харлема, то за его голову король Филипп назначил награду в 500 испанских золотых эскудо. Ну и мне хочется самому эту голову отрезать. Этот слуга дьявола убил моего брата, ‑ капитан налил себе полную рюмку, но пить не стал, смотрел на Якоба.
Что ж, Ротшильд примерно так эту встречу и представлял. Этот датчанин, капитан и владелец корабля "Тритон", на котором они прибыли из Риги в Сантандер уже растрепал всему городку про их плавание и про две стычки с пиратами. Якоб и сам бы ходил и рассказывал, но знакомых у него здесь не было и кроме того он был страшно занят все предыдущие два дня. В Риге на корабль село вместе с ним тридцать пятнадцати‑семнадцатилетних пацанов из Вершилово, дети ремесленников и стрельцов. А прибыло в Сантандер более шестидесяти человек. И это только те, кто захотел остаться в Испании и поступить на службу к князю Пожарскому. Но начнём по порядку.
Это была четвёртая поездка Якоба в Испанию. Первые три закончились совершенно спокойно, охрана каравана скучала и иногда дралась между собой, как же ‑ горячие испанцы. Хорошо хоть не до смертоубийства, а только до первой крови. И Ротшильд расслабился. Может, и врут про всяких пиратов да разбойников. Эта четвёртая поездка была другой. Словно судьба решила возместить Якобу нехватку острых ощущений. В этот раз с ним ехало тридцать вершиловских пацанов с одним единственным стрельцом ‑ десятником сотни Ивана Малинина Трифоном Андреевым. Десять ребят, что постарше, им было по семнадцать лет, должны были стать охраной покупаемого Ротшильдом корабля, а двадцать пятнадцатилетних вершиловцев станут учениками матросов, а затем и матросами.
