Но все планы — пошли к черту. Два человека, афганская форма коммандос без знаков различия, бороды, белый пикап Тойота. Баранец до самого конца не был уверен, что это — то что они ищут, уж больно натурально выглядели эти двое — чистые афганцы. А они — заподозрили — таки неладное…
Он выхватил пистолет и выстрелил навскидку почти в одно мгновение с тем, как пассажир крикнул по-русски и машина — тронулась. Первая пуля попала… кажется в пассажира вторая — в стойку. Он выпустил третью и четвертую. Одна попала в задний борт пикапа, выбив искру, четвертая — в заднее стекло кабины. Длинной очередью из автомата ударил Грешнов — но машина продолжала разгоняться, чуть виляя…
— Попал!?
— Да!
— Кой… да, они уходят!
— Я попал!
— Б…! В машину!
Баранец прыгнул на заднее сидение, Грешнов был уже за рулем — и тут дало знать то, что они так поставили машину. Они ее поставили с тем расчетом, чтобы подъезжающим не был виден спрятавшийся за машиной стрелок — но теперь им требовалось развере6уться на сто двадцать градусов. А УАЗ с локальным бронированием — был перетяжеленным и то и дело скисал. А если колесо в песок попадет или в глубокую яму — вообще слезай. Приехали…
— Жми!
— Заглохни, с…а! Козел!
Грешнов изо всех сил давил на газ, машина разгонялась тяжело, передачи едва втыкались…
— Уйдет же. Уйдет!!
— Глохни, падаль! Пока я тебя не пристрелил как собаку!
Пикап впереди едва виднелся…
— Может позвонить…
— Да заткнешься ты…
Больше шестидесяти УАЗ не жал никак, стрелка температуры масла упрямо ползла к красной черте…
— Они сворачивают! П…ры, они сворачивают!
— Стреляй!
Баранец открыл тяжелую, неудобную бронированную дверь справа, сделал несколько выстрелов, пока из-за колдобины дверь не ударила по стволу автомата, сбив прицел. Последний выстрел пришелся черт знает куда.
— Попал?!
— Да!
— Х… ты попал!
Отворот на едва заметную проселочную дорогу, идущую неведомо куда и раньше использовавшуюся караванщиками — они едва не пролетели мимо в сгущающейся темноте. Машина сразу пошла тяжелее, скорость начала падать. Движок уже кипел…
Караванщики…
Грешнов остановил машину.
— Чего? Они же уйдут!
— Да заглохнешь ты, или нет, дубина!?
Грешнов выскочил из машины. Белого пикапа впереди — уже не было видно. Ублюдки побоялись выскакивать на трассу, может быть — решили, что впереди засада. А может — еще почему. Как бы то ни было — японский пикап легко пройдет по песку, только давление в шинах приспустить, а бронированный УАЗ на первых метрах сядет — не вытащишь.
— П…ры!
Грешнов вернулся в машину, набросил гарнитуру рации, стал «ловить эфир» — он уже точно знал, что делать. Опасно, но другого выхода не было.
— Экран, Экран, прошу срочной связи, Экран, прошу срочной связи.
Его не было в списке позывных южного центра Экран, центра координации действий спецназа и авиации — но он знал, что и как сказать.
— Экран, неизвестной станции — спрыгнул с частоты! — пробился через помехи раздраженный голос
— Экран, у меня нет здесь позывного, работаю по коду Восток-555, повторяю, Восток-555.
Код Восток-555 был общеафганским кодом высшего приоритета, его знали очень немногие. Конечно, и резиденты КГБ с помощниками…
— Станция, вызывающая Экран, продолжайте.
— Нахожусь по пограничной зоне, восточнее Спинбулака. Выполняю специальное задание. Обстрелян духами. В настоящее время тергруппа прорвала заслон, уходит на запад — северо-запад, одиночная машина типа пикап, в кузове взрывчатка. Как понял?
— Станция, вызывающая Экран, вас понял.
— Экран, приказываю принять меры к уничтожению прорвавшихся моджахедов, задание высшего приоритета. Санкция по коду Восток-555, как понял.
— Станция, вызывающая Экран, вас понял. Перенаправляю Скорпион. Если вы в пограничной зоне — немедленно обозначьте себя, повторяю — немедленно обозначьте себя.
— Экран, вас понял…
— Сильно?
— Да нет… — Шило крепился, но было видно, что попало ему прилично. Пока непонятно, то ли пулей, то ли осколками стекла — но если в шею, то хрен редьки не слаще…
— Кой хер нет, дай помогу.
— Да отстань!
Машина уходила в пески.
— Отстали?
Скворцов посмотрел назад. Ему самому — досталось прилично, как доской сзади приложили…
— Не видно.
— Что за п…ры?
— Не знаю. Наши.
— Точно наши?
— Да точно, точно…
Скворцов взялся за рацию и тут…
Шило со всех сил нажал на тормоз. Так, что их обоих вперед шатнуло, только Скворцов приложился куда сильнее, потому что он не был пристегнут, а вот Шило — каким-то образом оказался пристегнут. Это при том, что в боевой обстановке, когда обстрел и экстренное покидание транспортного средства — возможно в каждую минуту. Скворцов, уже раненый и ошалевший — приложился до крови и прежде чем успел среагировать — Шило перегнулся, протянул руку, дернул за ручку двери и сильным толчком выпихнул своего командира наружу. Прежде чем Скворцов успел среагировать — машина уже тронулась!
— Э! Брат! Брат!
Машина уходила в пески.
— Ты чего!? Брат!
Он был так удивлен, что даже не разозлился, ни на секунду не подумал о предательстве. Черт, это же был Шило, с которым они ходили на ту сторону нитки, с которым они были советниками у Масуда и в Пакистане перебили больше сотни духов, с которым они попали в плен к духам и потом их вытащили, с которым они попали в группу спецназа, с которым они взорвали секретный пакистанский ядерный полигон и обеспечивали переправку в Пакистан ядерных мин. Наконец, с которым они… Шило мог предать его на каждом шагу, мог предать десятки и сотни раз до этого, мог просто сунуть ему в бок заточку, когда он отвернется. Он мог убить его столько раз, что сейчас то что произошло — его друг просто выпихнул его из машины — не укладывалось в голове.
— Ты чего, брат…
Нога подвернулась и он упал, сильно хряснувшись всем тело, даже не сгруппировавшись. Машина была так далеко, что он не слышал даже шума ее мотора.
— Ты чего, брат…
Но вместо этого — он услышал кое-что другое. Что-то среднее между раскатами грома и львиным рыком, грозный, жуткий, заставляющий вжаться в землю звук. Он поднял голову — как раз для того, чтобы увидеть, как с окончательно потемневшего неба ударила ослепительно яркая, прямая молния и разбилась где-то впереди, разбившись на тысячи огненных брызг…
Болело, саднило все тело — но сильнее всего болело что-то внутри. Тяжело было дышать. Тяжело было думать.
