– Ваша милость, я отрекся…
– Конечно, отреклись. Деревянные шпаги, хороший укол в мягкое место, большего не нужно. Было бы неплохо показать этим напыщенным индюкам, что к чему. Научить их уважению к церковной власти и заставить держаться подальше от девушек-индианок. У нас тут мало новшеств, как вы понимаете. – Епископ поднялся с резного кресла. Деревянная ножка громко скрипнула, скользнув по камню. – Вы же любите спорт, святой отец? Расскажу вам кое-что. Тут есть отличная игра, с ней нас познакомили индейцы. Играют в нее мячиком из надутого каучука, но лучше всего эта игра дается черным. В мяч играют только ногами, хотя разрешено отбивать головой, но только не руками, руками ни-ни. Закатываете мяч в ворота противника ногами. Потрясающее зрелище. Пройдемте в сад, в помещении в это время суток невыносимая жарища.
Епископ Вашку был крупным мужчиной, но не мог похвастаться проворством. Он обильно потел, пока семенил по тенистым дорожкам. На декоративных панелях из раскрашенных вручную бело-синих португальских изразцах «азулежу» были изображены аллегории библейских добродетелей. Фонтан бил тонкой струйкой в центре потертых известняковых плит, и его журчание казалось хрупким и глубоким, словно годы. Птицы посматривали и кричали с карнизов.
– Жаль, что вас прислали не ко мне, Квинн. Иногда мне хочется, чтобы Белен стал псом, чтобы можно было потрясти его за шкирку. Здесь кругом разврат и жадность, скажу я вам, разврат и жадность. Жадность до золота, не только до золота Вила-Рики, но и до красного и черного золота, особенно сейчас, когда бушует чума и бешенство. Вы знаете, о чем я. У нас тут с дюжину, ну или с полдюжины миссионеров, даже один проверяющий из Святой Палаты! Это всех столкнет лбами. Я слышал, что вы поругались по поводу носильщиков в Сидаде-Байша. Именно это нам и нужно, Квинн, именно это. Поездка была утомительная, как я понимаю?
– Ветра мешали течениям, ваша милость, но я не моряк. Я проводил время в молитве и подготовке.
– Да, здешние капитаны говорят, что быстрее и проще доплыть до острова Мадейра, а потом до Белена, чем по неспокойному морю у берегов Пернамбуку. Скажите, а что такое произошло, что потребовалось спешно отправлять адмонитора из Коимбры? Я знаю про француза. Да и как не знать, если он порхает по променаду, словно бабочка, со своими безделушками и всякой ерундой.
– Ваша милость, это деликатный вопрос.
Епископ Вашку резко остановился, лицо его раскраснелось не только из-за полуденной жары. Он постучал посохом по камням. Птицы тут же взметнулись с карнизов от внезапного шума. В темных дверных проемах появились лица.
– Чертов иезуит… это все из-за Гонсалвеша, да? Не отвечайте, я не хочу заставлять вас лгать. Храните свои иезуитские секреты. Я черпаю сведения из своих источников. – Он опустил голову, пот тек ручьем из-под парика. – Простите, отец Квинн. Я становлюсь невоздержанным от этой жары и. этой страны. Поймите одну вещь. В Бразилии все по-другому. Даже в этом городе общество Иисуса, францисканцы и кармелиты вряд ли смогут договориться между собой о статусе, а в верховьях Амазонки и вовсе царит неприкрытая вражда. Святая Церковь – не более чем движущая сила, что работает на душах краснокожих и на их плоти. Что такое? Что вам нужно?
Секретарь преклонил колени перед епископом, протягивая ему какие-то бумаги на кожаном подносе.
– Хм, другие дела требуют моего внимания. Что ж, отец Квинн, я отправлю вам инструкции по поводу тех соревнований, о которых упоминал. Я даже готов сам рискнуть и сделать ставку. Не терпится увидеть вас в деле.
Епископ изобразил посохом удар шпаги, когда Льюис поклонился, а потом, не дожидаясь возражений, тяжело поковылял за секретарем в белом одеянии в удушливый полумрак.
* * *
Вер-у-Пезу взревел от смеха, когда краснокожий юноша в поношенной рубашке развалился на мостовой, получив пинок по заду ботинком. Красный смех, черный смех доносился с бесконечных телег на ближней к городу стороне широкого причала, рядом с которым корабли и паромы с верховий Амазонки и Токантинс были пришвартованы в четыре ряда. Белый смех долетал из носилок и временных пьедесталов, установленных на бочках и досках. На улице и на ступеньках, везде вокруг Квинна, раздавался мужской смех. А с деревянных балконов разноцветных домов фейторов и постоялых дворов, бесстыдно открытых жаре и чужим взглядам, доносился женский. Льюис стоял с победоносным видом перед каменным пьедесталом для рабов. Друзья под насмешки рабов оттащили юного участника прочь с арены. Это был толстый надменный сынок пробившегося наверх плантатора с претензией на дворянство. Его унизили в двух состязаниях, Квинн с деревянной шпагой гонял его по всей четырехугольной площадке, словно карнавального шута, а тот визжал и всхлипывал под хохот зрителей, бившихся в конвульсиях. Последний удар. «С глаз моих долой!» Квинн смотрел на довольные лица. Разный цвет кожи, но рты открыты одинаково: алые, жадные. Подняв взгляд, он увидел глаза над порхающими веерами и бисерными вуалями. Льюис прошел вдоль арены, подняв руки под хвалебные крики жителей Белен-ду-Пара.
– Некоторые мужчины носят свои грехи на лицах, – сказал епископ Вашку, сгорбившийся на кресле и дико потевший, несмотря на отделанный бахромой навес, закрывавший его от растопленного солнца, и усилия двух мальчиков-рабов, орудовавших веерами из перьев.
– Женщины? – спросил королевский судья Рафаэл Пиреш де Кампош. Благородный член братства Милосердия[118], изгнанный в эту отсталую и чумную страну, он страстно увлекался любым видом спорта, который мог нарушить монотонность жизни алчных фрейторов. Все в Гран-Пара знали, что Пиреш де Кампош финансирует вылазки епископа в область частной морской торговли и что епископальный флот неоднократно грабили голландские пираты с острова Кюрасао.
– Нет, мой друг, тут дело в гордыне. Да, уверен, что наш адмонитор был тот еще нахал. Еще пятьдесят эскудо! Как вы вообще могли подумать, что этот толстый увалень сможет победить иезуита? Наличными или в кредит?
– Вычтете из общей суммы. А откуда он, этот иезуит? Странный акцент.
– Из Ирландии.
– А где это? Не знаю страны с таким названием.
Епископ Вашку объяснил, где находится Ирландия, и вкратце рассказал о бытующих там суровых законах против еретиков. Пиреш де Кампош поджал губы и покачал головой:
– Ваша милость, не могу похвастаться мудростью, однако мне кажется, это хорошо, что ваш иезуит вскоре покинет Белен. Несмотря на духовный сан некоторые с радостью пристрелили бы его прямо в постели.
Квинн умыл лицо и прилипшие от пота волосы, зачерпывая воду в бочонке у уличного продавца. Состязания закончены, собравшимся придется подождать следующей продажи рабов. Толпа пришла в движение, стряхнула с себя пыль и уже хотела закрыть ставни, но единый порыв рассеялся, когда какое-то движение на рыночной площади со стороны порта привлекло всеобщее внимание. Овации переросли в бурное улюлюканье, и на арене появился худощавый мужчина. Его наряд граничил с пижонством – европейский, слишком изысканный для Бразилии. Кроме того на носу красовались зеленоватые круглые очки, которые вызвали пересуды и веселье среди зрителей. Мужчина отвесил сложный поклон.
