— Надобно и мне в лавку бежать, — сказал Никифор.
— Да уж, ответил сосед, вона водица как поднялась.
Забежав в дом, купец лишь сказал жене, что он бежит в лавку, и наказал ей вытащить, что сможет из подвала, а детей разместить на чердаке. Сам мол, как только вытащит ценные вещи наверх, вернется домой.
Когда Никифор Иванович подбегал к лавке, вода уже просачивалась через порог. Отперев дверь подвала, купец торопливо сбежал по лестнице вниз, держа в руке свечу. Вода уже капала в подвал, быстро проникая между ящиков и узлов. Поставив свечу на ящик, Никифор Иванович начал торопливо складывать самые ценные товары в пустой ящик, а в это время вода потоком хлынула в небольшой подвал…
«И разверзлись хляби небесные» – думал отец Михаил, наблюдая за разбушевавшийся стихией с высоты колокольни. Небо и вода слились в одно целое, размытое пятно. И лишь лучи тусклого солнца, кое-где пробивающиеся из-за туч, рисовали неточную границу между зеленоватой водой и сероватым небом. Колокольня располагалась на небольшом холме, и с нее, в ясный, солнечный день прекрасно был виден весь Петербург. Недаром здание колокольни иногда использовалось пожарными, дабы определить, где именно возник пожар. Сейчас же все вокруг было залито водой из поднявшейся Невы, и лишь обломки зданий и мусор бурлящим потоком неслись в сторону залива. Кое-где можно было разглядеть людей, цепляющихся за бревна, или сидящих на воротах, которые волею судьбы превратились в импровизированные плоты.
Еще вчера вечером с залива подул сильный ветер, а позже поднялась буря. И хотя на башне Адмиралтейства зажгли фонари, предупреждающие жителей об угрозе наводнения, никто не ожидал, что вода поднимется так высоко. Граф Милорадович, петербургский генерал-губернатор пытался организовать помощь пострадавшим, самолично подбирая утопающих на свой катер. Но, увы, множество лодок попросту сорвало потоками воды и разбило о стены домов. Поэтому плавсредств хронически не хватало.
Зимний дворец стоял как скала посреди бушующего моря, в которое превратилась Дворцовая площадь, и волны с ревом били по стенам дворца, обдавая верхние этажи брызгами и пеной. Огромные, тяжелые баржи, что доставляли в город продовольствие, как щепки неслись вверх по реке. Одна из них застряв на гранитном парапете Летнего сада, так и осталась стоять на нем, изредка колеблемая волнами.
К трем часам дня вода, наконец, стала убывать, а к вечеру река ушла обратно в берега. На следующее день, наконец, вышло солнце, освещая изуродованный стихией город. А еще через год, лишь памятные таблички напоминали горожанам о происшедшем. А Никифора Ивановича в этом городе уже не было.
Наступил новый 1825 год. Рождество я провел с семьей в Москве. Насколько я помнил, это был последний год Николая Павловича, то есть меня, в качестве великого князя и цесаревича. В настоящей истории, в ноябре мой брат умер во время поездки в Таганрог, а далее было межцарствие и восстание декабристов. Поэтому, на финишной прямой я ускорил подготовку к потенциальному конфликту за престол. Ведь на него надо было не только взойти, надо было еще удержаться и консолидировать бразды правления в своих руках.
В Москве я встретился с капитаном Гофманом. Из Персии стали доходить первые слухи о подготовке Фетх Али-шаха и наследника престола к войне против России. К этому их активно подталкивали англичане, помогавшие шаху деньгами, оружием и инструкторами. Наследник престола Аббас-Мирза, был молод и горяч. Модернизировав армию с помощью англичан, он горел желанием вернуть земли, утерянные после недавней войны с Россией. Наших войск в Грузии, на потенциальном театре военных действий, было кот наплакал. Одна разбросанная по гарнизонам дивизия.
Хотя я знал, что будущую войну мы выиграем, но получше подготовиться, никогда не мешало. Для этого малый генштаб капитана Гофмана проработал планы на случай войны, а также приготовил довольно подробные карты местности, ибо весь Генштаб побывал на потенциальном театре военных действий, благо с генералом Ермоловым у меня были хорошие отношения, и в такой малой просьбе, как помочь молодым офицерам, он мне отказать не мог. После, эти планы были отшлифованы с помощью генерала Паскевича.
Инфраструктура на Кавказе была развита слабо, а климат был жарким и нездоровым. Поэтому содержание большого войска в начале XIX века было чревато повышенной смертностью от эпидемий. Часто во время войн на Кавказе, больше солдат гибло от болезней, чем в бою. Поэтому довести всю армию на поле боя было нелегко. Исходя из этого, мы планировали послать еще одну дивизию, чтобы более оперативно реагировать в случае войны, а также держать еще одну дивизию на Кубани. Так как сейчас я ничего не решал, то эти планы были на будущее. Генерал Ермолов, при всех своих достоинствах, был упрямым и властным человеком, не любившим вмешательства в свои дела. Поэтому я решил не посвящать его в свои планы.
Группа капитана Соколова была расширенна до сорока человек. Особенно был расширен Петербуржский отдел. Борьба за власть обычно происходит в столицах. Взять ту же Французскую или Русскую революции. Главные события происходили именно там. В столицах обычно скапливается достаточно денег и люмпенов, которые за эти деньги пойдут за пламенными вождями. Именно для этого и требовались дополнительные люди, чтобы отслеживать потенциальных претендентов на власть и подстрекал. Я надеялся, что в случае возникновения проблем, я буду заранее о них оповещен.
С генералом Паскевичем у меня установились очень теплые отношения, и в случае чего, я мог рассчитывать на его корпус, находящийся в неподалеку, в Прибалтике. С графом Милорадовичем я тоже довольно часто общался. С того памятного пожара его отношение ко мне изменилось. Он видел во мне молодого поборника реформ. Поскольку я был наследником престола, эти реформы могли осуществиться. А так как генерал командовал Петербуржским гарнизоном, его поддержка была очень важна. Именно он в итоге и поддержал настоящего Николая, сам погибнув во время восстания. Но именно в итоге, а не сначала. Но я надеялся, что в моем случае ситуация будет иная.
Кроме перечисленного, я лично командовал Измайловским и Егерскими полками. За время моего командования, я сменил часть офицеров, предпочитая порой менее знатных, но более толковых, что сказалось на их боеспособности. В преданности солдат я не сомневался, ибо я заботился о нормальном снабжении и питании. Простые солдаты остро чувствуют эту разницу. Благо у меня были средства их таким образом мотивировать.
Я не развил лихорадочную деятельность, что бы не вызывать подозрений, но потому как к моменту смены власти я начал готовиться заранее, к началу 1825 года мои усилия начали приносить свои плоды.
