Ознакомительная версия.
Итак, по второстепенной просёлочной дороге, которая проходила вдоль широкого судоходного канала, неторопливо и размеренно катил старенький цирковой фургончик, влекомый вперёд ленивыми усилиями тощей пегой лошадки.
На козлах, слегка шевеля грубыми кожаными вожжами, восседал Макаров. Восседал, предавался тягучим философским раздумьям, сочинял легкомысленные стишки, а в свободное время – от раздумий и сочинений – с любопытством посматривал по сторонам.
А посмотреть, право слово, было на что.
Всё вокруг цвело, росло и благоухало.
Поля, луга, пасущиеся стада упитанных коров, белоснежных коз и шерстистых овец. Боковые канальчики, оснащённые элегантными перекидными мостиками. Мудрёные шлюзы. Вновь – бесконечные поля и луга…
Изредка по каналу – в разные стороны – следовали плоскодонные лодки и бокастые баржи. Лодки шли либо на вёслах, либо посредством длинных шестов, с помощью которых корабельщики усердно отталкивались от твёрдого дна. А баржи перемещались по воде с помощью «конной тяги» – их тянули за собой приземистые тёмно-бурые лошади специальной тяжеловозной породы.
Вдоль берегов канала часто попадались маленькие хуторки, состоящие из трёх-пяти аккуратных домиков под красно-коричневыми черепичными крышами, на которых располагались гнёзда аистов и журавлей. Иногда – в загадочной голубоватой дали – вырастали очертания городов и городков, а также строгие силуэты готических средневековых замков и величественных католических соборов. А ещё везде и всюду были ветряные мельницы – десятки, сотни, тысячи.
– До чего же эти средневековые голландцы трудолюбивы, – без устали восхищался Леонид. – Запросто можно умом тронуться. Из серии: – «Наше искреннее уваженье не знает границ…».
А Тилю до дорожных красот и пейзажей не было никакого дела. Он расположился на большом деревянном сундуке и, постоянно макая гусиное перо в медную чернильницу, исписывал один серый бумажный лист (бумага была изготовлена из тряпок и ветоши), за другим.
Напротив Даниленко – на пухлом кожаном бауле – сидел Франк ван Либеке и безостановочно болтал о всяческой ерунде: о прошлогодней осенней погоде и о ценах на рыбную продукцию в Антверпене, о видах на урожай пшеницы и об архитектурных достопримечательностях немецкого Гамбурга. Иногда – чисто для разнообразия – парнишка рассказывал различные фламандские легенды и смешные байки, в частности, о Братстве «Толстой морды»[30].
Причём, эти монологи велись на разных языках.
Например, ранним утром Тиль командовал:
– Излагай, братишка Франк, любую хрень, которая придёт тебе в голову, на фламандском языке.
А после обеденного привала, когда повозка вновь трогалась в путь, следовало новое указание:
– Теперь, дружок ван Либеке, повтори то же самое, о чём рассказывал с утра. Только, пожалуйста, по-испански…
– Страхуется, понятное дело, – легонько шевеля вожжами, бормотал под нос Лёнька. – Боится, что в полной тишине «полиглотическая программа» может неожиданно засбоить. Мол, думаешь, что пишешь на одном языке, а получается – на самом-то деле – совсем на другом.…Сегодня с утра наша творческая парочка работала-издевалась над комедией Шекспира «Виндзорские проказницы». То бишь, Тиль усердно переносил – из памяти на бумагу – текст на фламандском языке. Понятное дело, что в усечённом виде и в вольной интерпретации. После обеда, естественно, всё было повторено заново, но уже по-испански…. Затейник, блин, одно слово. Завтра собирается начать работать…. Работать? От смеха можно обмочиться. Так вот. Собирается начать работать над трагедией «Отелло». А на очереди у него – «маленькая трагедия» А.С.Пушкина – «Каменный гость». Совсем офигел в психической атаке, хам белобрысый. Никакого почтения к бессмертным классикам, которые – в данном конкретном случае – ещё даже и не родились. Новый вид плагиата изобрёл, так его и растак. Плагиат – «на опережение»…
В повозке, кроме прочих вещей, располагалась надёжная железная клетка, в которой обитал молодой пятнистый леопард по кличке – «Фил». Симпатичное, ласковое и послушное животное. Только жрал, мерзавец, за троих, а по ночам ужасно храпел, мешая спать пассажирам и пугая нервную лошадку.
А вокруг фургона, почти не делая перерывов, бегала-носилась ещё одна приметная парочка – пёс Тит Бибул Шнуффий и бодрый серо-бурый ослик по кличке – «Иеф». Иногда низенький Тит Шнуффий, слегка устав, запрыгивал своему длинноухому приятелю на спину, а Иеф и не возражал. Видимо, был от природы добрым и покладистым. Большая редкость, согласитесь, по средневековым непростым Временам…
Узнав – ещё в Амстердаме – имя осла, Даниленко искренне обрадовался, заявив:
– Всё одно к одному. Как и полагается. Именно так и звали – по мнению Шарля де Костера – ослика, на котором Уленшпигель путешествовал по дорогам Фландрии, Брабанта, Геннегау, Голландии и Зеландии…. Так, теперь не хватает лишь одной крохотной, но наиважнейшей детали. Во всех байках и легендах о Тиле Уленшпигеле говорится, что этот народный герой ходил-путешествовал – в большинстве случаев – в фетровой шляпе, украшенной пером фазана. Надо бы, раз положено, приобрести.
Купили, ясный перец. После чего двинулись в путь.
Предполагалось, пройдя ломаной линией вдоль сети каналов, прибыть – через неделю-полторы – в Дамме. А потом, погостив в городишке несколько дней, двинуться к Брюсселю, где их должны были поджидать остальные члены циркового семейства ван Либеке. План как план, совершенно ничего хитрого…
Ближе к обеду был объявлен плановый привал.
Фургончик свернул с дороги и, проехав по травянистому лугу, на котором размещались высокие копны свежего сена, метров сто пятьдесят, остановился на берегу крохотного ручейка, рядом с наполовину засохшими кустами боярышника.
«Очень приятное и козырное местечко», – решил Леонид. – «Чистый ручей, имеются сухие дровишки. Разведём костерок, вскипятим водички…. Ага, сквозь лёгкую туманную дымку виднеются приземистые двухэтажные строения и силуэт церквушки со шпилем. Городок какой-то?»
– Это Гент, – покинув повозку, сообщил Франк. – Когда-то богатый и зажиточный город, а ныне, увы, так себе. Сплошная нищета и скромная заброшенность.
– С чего бы это, вдруг, произошла такая разительная перемена? – заинтересовался Макаров. – Что-то случилось?
– Да, ничего особенного. Монаршья воля – страшная сила. Особенно, если монарх является мстительным и жестоким упрямцем. К тому же, с каменным сердцем в груди.
– Расскажешь?
– Хорошо, слушайте, – согласился парнишка. – Покойный император Карл был очень беспокойным человеком. Более того, терпеть не мог – подолгу сидеть на одном месте. А ещё он очень любил воевать – с соседями, с друзьями, с родственниками, со всеми подряд, короче говоря…. Войны же, как известно, удовольствие дорогое, требующее постоянных расходов. Один раз, когда императорская казна вновь оскудела, Карл обложил жителей Нидерландов новыми податями и налогами. Все города и городки, вдоволь поворчав и повздыхав, возражать не стали. Вернее, не решились. Только Гент пошёл наперекор Высочайшей воле. Мол: – «Будем платить по-старому, и точка! Уважайте наши старинные права и вольности!». Почему это случилось-произошло? Был, честно говоря, разумный повод. Дело в том, что Карл Пятый являлся уроженцем Гента. Вот, наивные горожане и решили, что имеют право на некие послабления. Мол: – «Люди мы не чужие, почти кровные родственники…». Хитрый император сделал вид, что не сердится. Даже ласковое письмо написал городскому бургомистру, мол: – «Всё понимаю, времена нынче тяжёлые. Скоро, дорогие земляки, приеду к вам в гости. Сядем рядком, поговорим ладком, да и устраним все возникшие денежные разногласия. А после этого закатим пир – до самых Небес…». Пообещал и, как полагается благородным людям, выполнил – сполна – обещанное. То есть, прибыл в Гент с визитом. Только не один прибыл, а вместе с большим войском и каменным сердцем, переполненным жаждой мести…. Жестокосердные солдаты вошли в город, началась кровавая тризна. Как говорят в таких случаях мудрые люди: – «Сыновняя плеть больнее хлещет по отцовской спине, чем всякая другая…». Овладев городом, Карл всюду расставил караулы и нарядил дозоры, которые днем и ночью обходили улицы – искали главарей подлых бунтовщиков. Ещё через сутки был объявлен Высочайший приговор. Именитым горожанам вменялось в обязанность явиться с веревкой на шее к императорскому престолу и всенародно принести повинную. Кроме того, были отменены почти все льготы, права, вольности, порядки и обычаи города Гента…. Видите низенькие покатые холмы, состоящие из серых камней, на противоположном берегу ручья? Много лет назад там находилась высоченная Красная сторожевая башня. Кроме неё – по приказу Карла Пятого – были разрушены и другие надёжные укрепления, издавна защищавшие город от врагов: Браампоорт, Стинпоорт, Ваальпоорт, Кетельпоорт, башня в Жабьей норе. Даже Сен-Бавонское аббатство, славившееся на всю страну прекрасной резьбой по камню, сровняли с землёй. А чуть позже на месте, где раньше находилось аббатство, построили солидную императорскую крепость, из которой очень удобно палить пушечными ядрами и картечью по городским улицам…
Ознакомительная версия.
