не впечатлил, одни лозунги из украшений. Последний звонок обычно для десятиклассников после экзаменов, но сегодня общешкольное собрание, оно же для всех кроме восьмых и десятых классов последнее. После речи директора первым вызвали меня. Наградили двумя грамотами, одну от комитета комсомола района, вторую от школы за доблесть на пожаре. Да, да я не шучу, так именно и написано в грамоте — доблесть. Народ, в основном мои однокашники, малость офигел от моего героизма, остальным было всё равно, меня в школе плохо знали, не звезда я. Потом всех отправили по своим классам для озвучивания оценок за год. Нам пока оценки не говорили, а лишь зачитали ведомости, у кого что выходит, ну и раздали дневники, оценки там стояли, пока карандашом. Собрали два класса вместе и озвучили общую информацию, в том числе и по экзаменам. Со следующего года девятый класс останется один, человек пятнадцать из сорока закончат обучение на восьми классах. На классном часе прощаюсь с друзьями, хотя смысла в этом нет, ещё экзамены же, да и мало кто сразу уедет летом. Смотрю в свой дневник — чуда не случилось одни трояки почти. Хотя четверка по труду, явно свежий подгон за пожар. Как же так, вы спросите, ведь в ведомостях тройки по всем четвертям? Да подправили уже всё, комар носа не подточит, а дневники не хранят в школе. Итого, четыре четверки — черчение, изо, трудовое обучение и физическая культура. Поведение удовлетворительное. Тройки — русский язык, русская литература, алгебра, геометрия, история, основы советского государства и права, география, физика, химия, биология, иностранный и музыка. А ведь ни одного иностранного и не было у меня в новом теле, я бы блеснул знанием, ведь и немецкий, и английский у меня на хорошем уровне. Нет, может каких советских хитростей я и не знаю и последних инструкций ВЦСПС не читал, но читать и говорить могу уверенно. Ладно, что выросло, то выросло.
Эта мысль запала в голову, и придя домой, я стал записывать свои навыки, кроме языков. Бокс, борьба вольная — первый разряд, шахматы — третий разряд, навыки программирования, уж бейсик и фортран для меня раз плюнуть, тем более языки простые. Более зрелые, вроде Паскаля или Си++ уже хуже, но уверен, могу кое-что. Навыки бывалого таёжника — приходилось и на снегу ночевать, вернее, на лапах еловых, немного рыбачил, да это ерунда. Ох ты батюшки! В голове куча сюжетов книг и фильмов, знаю, что выстрелит и вообще не писал это, да тут и недели мало всё описать, будь что будет, пусть в голове хранится. Анекдоты, приколы, шутки? Мелочевка. Завтра уже начинаются консультации к экзаменам, правда они не обязательны, и я на них ходить не буду. Первый экзамен четвёртого — русский язык.
Утром меня разбудил не петух, а ор бати, с кем-то он там на улице ругался.
— Ба, а с кем он там? — спрашиваю у уже хозяйничающей старушки.
— Друг из тюрьмы вышел, приперся к нам пожить, — поясняет она и добавляет. — Да не пущу я его, хватит и одного алкаша в доме.
Выхожу во двор, осторожно выглядываю на улицу через калитку и вижу расхристанного мужика уже датого, ростом с отца, но худее.
— Валера, ты меня знаешь, и я тебя прошу месячишко переконтуюсь, — пытался уговорить он.
— Тьфу, алкаш, — сказал батя наконец зайдя в дом и, увидев моё невысказанное замечание — мол «сам такой», добавил. — Я хоть веду себя прилично.
Дзинь, разбилось окно в сенях. Этот гад камень бросил, да так удачно!
— Урою щас, — недоуменно сказал отец и рывком выскочил на улицу.
Урывать оказалось некого, бывший сиделец сам упал и расфигачил себе рожу о камни.
Да, что же такое! Деревня во всей своей красе.
Отец умотал на работу, его потенциальный собутыльник — искать себе приключения, а я решил прокатиться до Галины. Она работала в садике поварихой, очень удобно и дочка при ней, и сама там покушает, и часа в четыре, после приготовления полдника, уже уходила с работы.
Доехать до Галины не получилось, меня встретила Архарова по дороге. Вернее, я сам её заметил и лихача, сделал круг вокруг неё на одном заднем колесе.
— Толик, привет! А я как раз к тебе иду домой! — изумила до остолбенения Верка.
— И зачем? — лихорадочно ворочая версии в башке, тупо спросил я.
— Вот, хочу тебя к себе в гости позвать! — радостно сообщила мне она, увеличив количество версий вдвое.
— Да? — голос дал петуха.
— Ты не так понял, родителей дома нет…
— Я согласен! — сглатываю слюну, ведь у Верки не был в гостях ни я в своём прошлом теле, ни Штыба тем более.
— Дурак! Чего согласен! Я ещё ничего не сказала! Может я тебя хочу ноги заставить массажировать.
— Вера! Я и это умею, — немного краснея, сообщаю бывшей однокласснице.
— В мафию играть я тебя зову! Озабоченный! — обозлилась Верка.
— Я так и понял! Просто массаж ног не помешает игре, — остывая, сообщаю я, а сам думаю и нафига мне это, ведь Галка точно даст, а Верка точно нет. Это Толик, сука!
— К одиннадцати приходи, бухло не тащи, родители потом мне голову оторвут, — почти сердито сказала она.
— К одиннадцати? Ну, не знаю, а кто ещё будет?
— Кто будет, тот будет, — туманно поясняет Архарова. — А чего не знаю?
— Поздно уже! Одиннадцать вечера, — шучу я, и шутка доходит.
— Дурачок, одиннадцать утра! — смеётся она. — А ты куда в такую рань?
— Я Вер, по бабам хотел, но теперь обломлюсь.
— Сам решай, а насчёт обломлюсь, это верняк, и чего я к тебе такая добрая стала?
— Я обаятельный!
— Что есть, то есть, — задумчиво сказала Архарова, взметнула короткой юбкой, развернулась на сто восемьдесят градусов и, покачивая бедрами как маникенка, пошла домой.
«Хороша Маша, но не наша»! — подумал я и поехал домой.
— Толик, хорошо, что ты вернулся, покорми поросят, там на печке варю, а мне уйти надо, — попросила бабушка.
— А куда ты? — промежду прочим спросил я, хватая оладушек с тарелки, только что испеченный бабушкой.
— Да на кладбище, — сказала бабуля, и я поперхнулся чаем.
— Рано еще! Я скажу, когда можно! — пошутил я.
— Могилку дочки прибрать, — пояснила она.
— Так были в апреле, — вспоминаю я.
— Там уже заросли, сам знаешь, как у нас всё по весне цветет.
Мне стало стыдно, мама хоть и не родная получается мне, а это мама. Даю себе слово зайти самому на могилку и навести порядок мужской рукой.
До
