class="p1">Где она?
Чем занимается, пока сына пожирают заживо?
Коу усмехнулся, заскрипел зубами и уже хотел брыкаться…
Как вдруг раздался глубокий голос:
— Глаза лучше не закрывать.
— Ах… — выпалил Коу, открывая веки.
Его сердце тут же забилось с необыкновенной быстротой…
Гниющее, смердящее лицо всё ещё было перед ним, но теперь его удерживала чья-то бледная, широкая, крепкая как сталь ладонь. Коу приподнял голову и увидел мужчину, иностранца в длинном чёрном пальто.
У него были тёмные волосы, спокойные глаза, умеренно привлекательное лицо; именно этот типаж Коу часто видел в иностранном кино на главных ролях. Правда… Чего-то ему не хватало. Он напоминал не актёра первого плана, но его дублёра.
Все эти мысли промелькнули в голове Коу за одно мгновение.
Всё это время зверь брыкался и ерзал ногами, но не мог вырваться из хвата белых пальцев.
— С закрытыми глазами не видно соперника, — спокойным голосом сказал мужчина и лёгким движением швырнул монстра назад. Последний плавно пролетел три метра и тихо распластался на земле.
Затем, вздрогнув, начал медленно подниматься.
— Какая с ними морока, — покачал головой мужчина, неторопливой походкой приблизился к мертвецу, прижал его к каменной плите, а затем вскинул руку и ударил в лоб.
Раздался хлопок.
Голова мертвеца лопнула, и красное месиво брызнуло на тропинку.
Чудовище последний раз дёрнулось и легло.
Всё происходящее Коу наблюдал как бы со стороны, с экрана телевизора — единственного источника света в тёмной комнате своего сознания.
Мужчина посмотрел на труп, неторопливо вернулся назад и схватил запястье Коу.
— Глубокая рана, может быть заражение, — сказал он.
Коу проследил за его взглядом и увидел вереницу оставленных монстром кровавых ранок. Из одной из них торчал его белый зуб. Желудок Коу перевернулся.
А вместе с ним надломилась стеклённая корочка в его сознании, и тысячи тревог и вопросов рванули в нём, словно бомба. Коу открыл рот и хотел спросить, но сотни возгласов и благодарностей слились в его устах в единственный болезненный стон…
Мужчина покачал головой и сказал:
— Поговорим в более спокойной обстановке.
С этими словами он вытянул руку и щелкнул Коу по лбу.
Мир перед ним немедленно померк…
…
…
…
Фух.
Сработало.
Я довольно посмотрел на парня, у которого закатились глаза, вытянул руки размялся.
Сладкая истома разливалась по моему телу; нечто подобное я испытывал, когда успешно сыграл свою первую и единственную роль в театральной постановке на утреннике в третьем классе — я тогда играл грибочек.
В этот раз моя роль была немного более напряжённой. Но сыграл я её, кажется, превосходно.
— Он поверил, — прошептал я с улыбкой, — рассматривала бледное лицо юноши. Какие занимательные оно принимало выражение. Страх, тревога, отчаяние… И при этом он боролся, ох, не стоит недооценивать моего героя — он боролся. Лёгкий, бодрящий ток пронзил моё сердце, когда он швырнул в глаза миньона горсть песка. Не каждый мальчишка способен проявить такую находчивость.
Впрочем, моя игра тоже была на уровне. Фраза про закрытые глаза, например — импровизация. И какая! Воистину, настоящая игра рождается в процессе. Спросите любого драматурга. Большая часть правок появляется в сценарии во время первой репетиции…
Добрую минуту я смаковал удовлетворение от преданной работы.
Затем присел на край песочницы, в которой лежало, растопырив руки, тело моего героя, и достал из внутреннего кармана пальто стопку листов.
Пролистал.
— Так… Дальше нужно перенести его храм, вылечить, подождать рассвета и сделать лорный инфодамб… Всё верно, — кивнул я, покручивая ручкой.
Поскольку реальная жизнь была непредсказуема, в моём сценарии было довольно много намеренно оставленных лакун. Я вообще старался не планировать дальше двух-трёх «серий» на случай, если мне придёт новая идея, или развитие событий потребует немедленной корректировки. Но сейчас в этом не было нужды; всё прошло идеально.
Я кивнул и спрятал бумажки.
Теперь нужно было решить ещё одну маленькую проблема.
Мой взгляд обратился на обезглавленное тело.
Я вздохнул, сходил в кусты, достал из них заранее приготовленный длинный чёрный пакет и стал укладывать в него моего «монстра».
Было сложно.
Я совершенно не собирался разбивать ему голову — сделал это под влиянием момента. И зря… Теперь по всей площадки лежали кусочки черепа с налипшими на них ошмётками мозга.
Некоторое время я тщательно осматривал землю в поисках осколков. Примерно этим же занимаешься, когда разобьёшь чашку или тарелку, и ползаешь потом колеями по кухне, пытаясь собрать все ошмётки.
Наконец, когда дело было более или менее сделано, я посмотрел на красную кляксу на каменной пластине, которая образовывала тропинку, помялся, а затем схватил её и перевернул.
Кровь по краям я засыпал песочком.
Ну…
Сойдёт.
Несколько утомлённый проделанной работой, я проверил время на телефоне: «21:48», схватил Коу и пакет и направился в город.
Прыгая через крыши над переливами ночного Токио и чувствуя лицом прохладный осенний ветер, я неожиданно заметил улыбку на своём лице.
Тогда я остановился на краешке парапета, сделал глубокий вдох и взволнованно посмотрел на небо.
Оно было чёрное, широкое и необыкновенно чистое, как в первый день творения… Это было первое небо. Первое небо первой ночи моей истории. Первое небо, когда в бессмысленном мире появилась судьба. Появился смысл. Появилась история. Это небо, эта ночь, была одной огромной баночкой чернил, — в моих руках был стержень. И весь этот яркий, пышный, ослепительный город — мой холст.
— Начинается… — шепчут мои губы.
Всё… Начинается.
Добравшись до своего храма, я убедился, что Коу не проснётся в ближайшее время, а затем направился в ангар и спрятал труп. Можно было вернуть его в могилу, ибо в этом состоянии он мне вряд ли ещё пригодится, но искать её сейчас было решительно лень.
Затем я снова вернулся в храм и стал репетировать свою грядущую речь. Первая сцена была сыграна, но следующая обещала быть намного более трудоёмкой и, признаться, я даже немного волновался. Я даже не сразу вспомнил о ране, которую получил Коу. Когда же я обратил на неё внимание посреди очередной репетиции, на время которой я разместил вялое тело моего подопечного в комнате, чтобы приноровиться говорить в его присутствии, то немедленно изъял из его руки гнилой зуб, обработал царапину особенным отваром и наложил пластырь.
После этого я решил перевести дух и долгое время наблюдал, как наливается заря…
Стояла тишина. Я сидел на пороге храма и чувствовал себя странно, как бы за кулисами. Такие эпизоды в кино и даже сериалах не показывают.
Впрочем, пусть.
Иногда следует брать перерыв…
…
…
…
Глава 23. Лорный инфодамп
Коу проснулся в непривычной для себя позе.
И непривычном месте.
Вместо мягкой кровати его спину поддерживала ровная и твёрдая поверхность.
Что происходит?
Первой его мыслью было, что он упал с кровати. Вполне вероятное развитие событий. Ему приснился дурацкий сон, он свалился прямо на пол и проспал так ещё некоторое время… Возможно даже продолжительное, судя по свету, который пробивается через его закрытые веки, и витающую вокруг утреннюю свежесть.
Коу медленно приоткрыл глаза, ожидая увидеть знакомый поток своей комнаты, люстру, краешек распахнутого окна и белую штору, надутую ветром, как парус.
Его пронзила лёгкая дрожь.
Перед ним предстал затемнённый, перетянутый деревянными балками потолок.
Коу резко приподнялся и обнаружил себя в старинном деревянном помещении, напоминающим храм. Сердцебиение Коу участилось. Что происходит? Где он? Как он сюда попал? Тысячи мыслей немедленно пронеслись у него в голове. Тревога всё нарастала, а затем… Наступила тишина.
Коу сделал глубокий вдох. Прикрыл глаза. Вздрогнул от холода. Тяжёлая деревянная дверь была приоткрыла, и в помещение разливался утренний свет, а вместе с ним — свежий, прочищающий голову ветер.
Каждое утро, прежде чем идти на кухню готовить завтрак, Коу открывал окно и с минуту вдыхал утреннюю свежестью, чтобы развеять вязкую сонную дымку; сделал он это и сейчас, и вскоре его беспокойное сердце притихло и стало биться лишь немного быстрее обычного.
Коу осмотрелся. Комната не казалась ему пугающей, просто непривычной. Он хотел приподняться, как вдруг почувствовал жжение
