спасибо, другие планы после школы.
— Ну смотри. Если что — помогу, у меня связи в «Пахтакоре». Знаешь «Пахтакор»?
— Ага, — сказал я. — Но предпочитаю «Спартак».
Он засмеялся.
— Губа не дура. Найдутся и в «Спартаке», если что.
— Эй, «десятка», — подошёл Король. — А ну харэ наших парней переманивать. Самим нужны. Всё нормально, Серый?
— Всё нормально, капитан. Он не переманивает, просто разговариваем.
— Ну-ну, — сказал Король и отошёл.
— Давай так, — сказал «десятка», — Надумаешь серьёзно играть, приходи в футбольную школу «Пахтакора». Это в Ташкенте. Скажешь — от меня. Байлиев моя фамилия. Виталий Байлиев, мастер спорта. Записать или запомнишь?
— Запомню, — сказал я. — Спасибо.
Ничью мы отпраздновали в знакомом уже ресторане «Гигант». Заодно и пообедали. Взрослые вошли в кураж и принялись отмечать всерьёз, а мне, как непьющему, быстро стало скучно и я решил прогуляться. Благо, до поезда ещё оставалось больше трёх часов времени. Договорился воссоединиться с командой на вокзале и покинул гостеприимный зал ресторана.
— Смотри, не опоздай! — решил сыграть в строгого наставника Юра Юрасов. — Поезд ждать не будет. Мы — тоже.
— Главное — сами не опоздайте, — сказал я. — Пива и водки поменьше, лимонада и чая побольше.
— Иди уже, герой матча, — усмехнулся наш играющий тренер и расслабленно махнул рукой.
А что, героем матча я себя и ощущал. Прекрасное ощущение, доложу я вам. Спасти заведомо проигранный матч — это, знаете ли, не бабушку через дорогу перевести. Хотя, конечно, бабушке помочь тоже приятно и нужно.
Вон, кстати, стоит на обочине и боится. Классический вариант. Длинная мешковатая юбка, какая-то бесформенная неопределённого цвета кофта, платок и клюка в руке. Смотрит на дорогу и явно боится переходить, хотя машин не много. Правильно боится, переход-то дальше. Вот и дело доброе нарисовалось, откуда ни возьмись.
— Бабушка, вам помочь на ту сторону перейти?
— Ох, внучек, бог тебя послал, помоги, родной, — запричитала старушка, вцепившись мне в руку с недюжинной силой. — Ездют, проклятые, того и гляди собьют! А глаза мои уже не те, не вижу, где тут можно дорогу переходить, где нельзя, чтоб ему. Раньше, помню, молодая была — переходила, где хотела и горя не знала. А теперь — старость не радость…
Старушка не умолкала ни на секунду. Пока я переводил её на другую сторону улицы, она успела мне рассказать чуть ли не всю свою жизнь, и добилась бы успеха, не оставь я её решительно возле хлебного, куда ей, по её словам, было нужно.
— Всё, бабушка, вот ваш магазин, а мне пора, — я развернулся и, ускоряя шаг, направился прочь.
Уф. Ну надо же, какая разговорчивая попалась…
Москвич-412 цвета весенней травы тормознул у обочины рядом со мной. Стекло опустилось.
— Молодой человек! — мужчина средних лет неуловимо иностранной наружности высунулся из окна и обаятельно улыбнулся. — Здравствуйте!
— Здравствуйте, — вежливо остановился я.
— Не подскажете, как проехать к Зелёному базару? Что-то мы заплутали.
Я знал, где находится Зелёный базар. Это было сравнительно недалеко.
— Доедете до первого перекрёстка и повернёте налево, — начал объяснять я. — Потом прямо один квартал…
Видимо, сказалась усталость после матча и регенерации ребра. Иначе я не могу объяснить, почему не почувствовал опасности. Дёрнулся, когда меня сильно — не вырваться — обхватили сзади за шею и я почувствовал укол. Туда же, в шею. Не знаю, что мне вкололи, но эта штука мгновенно затормозила все мои рефлексы и подавила волю до такой степени, что я стал похож на тряпичную куклу. Которую быстро затолкали на заднее сиденье, плотно зажали с двух сторон, и машина, взревев двигателем, рванула вперёд.
А ещё через несколько секунд свет померк, и я исчез из этого мира.
— Кемрар, проверь отсек отражателя. Третье и пятое кольцо.
— А что с ними? На схеме всё нормально.
— Я вижу, что нормально, поэтому и говорю — слетай, проверь, — я поймал спокойный взгляд капитана. — Чуйка у меня.
— Есть проверить третье и пятое кольцо отражателя, — молодцевато ответил я и вылетел из рубки.
Чуйка капитана — дело серьёзное, надо проверить. Хотя всё там в порядке, я знаю.
Первый в истории Гарада экспериментальный нуль-звездолёт «Горное эхо» висел на орбите Сшивы, готовясь к старту. Кварковый реактор выдавал не более полутора процентов мощности. Этого хватало на работу всех систем, включая бортовой компьютер и габаритные огни, однако искусственная гравитация была выключена, и на корабле царила невесомость. Что делать — традиция. Говорят, когда на первый планетолёт, отправляющийся к Цейсану, был установлен гравигенератор и перед стартом его включили, то в каюте капитана упала и разбилась древняя керамическая фигурка монашка с рогом вина — талисман, который капитан то ли забыл закрепить, то ли тот таинственным образом выскользнул из зажима. Как бы то ни было, капитан расстроился всерьёз, рейс не заладился (живыми домой вернулись каким-то чудом), и с тех пор все космические старты производились исключительно при выключенном гравигенераторе.
Я летел в хвостовую часть корабля, время от времени хватаясь за специальные скобы, и думал о том, что в этой традиции есть свой смысл. Отними невесомость, и сразу пропадает вся романтика космических полётов. Ладно, не вся, но значительная её часть. А что за космический полёт без романтики? Всё равно, что еда без соли.
В кают-компании, оборудованной системой круговых иллюминаторов, я задержался, чтобы полюбоваться чёрно-пепельной, испещрённой ударными кратерами поверхностью Сшивы и бело-голубым с фиолетовым отливом красавцем Гарадом над ней — зрелищем неизменно прекрасным, смотреть на которое можно бесконечно. Скоро, уже очень скоро оно останется только в нашей памяти и памяти бортового компьютера в виде записи, а в иллюминаторы кают-компании будет проникать свет другого солнца, и поверхность другой, незнакомой пока планеты, будет расстилаться далеко внизу и притягивать взгляд…
Картинка перед глазами задрожала и пропала, как не было.Вместе с ней пропала и невесомость. Я лежал на чём-то мягком, всем телом ощущая силу тяжести, и пялился в белый потолок.
Так, первым делом надо оценить состояние организма. Но сначала — в туалет.
Отбросил одеяло, котором был укрыт, поднялся. Трусы мои, майка тоже моя. Одежда… Вот она, на стуле. Ага, вот и тапочки.
Сунул ноги в тапочки, огляделся. Комната без окон, метров двенадцать квадратных, освещение искусственное — лампы дневного света под потолком. Стены светло-песочного цвета, потолок белый. Две
