ни с чем?
— Да, но…
— Постой, постой, давай я сам, все же у меня опыта в таких делах больше твоего, — он выставил вперёд палец, чтобы я не перебивал и не мешал думать. — За пределами твоей фабрики могут быть ещё подельники и под прикрытием твоей поставки они могут затариваться где-то ещё. Так, получается?
— Сергей Прокофьевич, что за слова такие, барыга, затариваться…
— А ты послужи с моё, ещё не такого наберёшься. Так что ты хочешь от меня?
— Хочу, чтобы Вы их всех остановили на сутки. Я знаю, Вы имеете право.
— Могу даже на трое. Досмотр полный, проверка техники, запрос по телефону в управление для контроля документов и пофамильной проверки по базам. А что тебе это даст? Они же «чистые», мне их взять не за что. Подержу, а затем отпущу.
— Я боюсь с наркомафией бодаться. Убьют меня. А когда колонна опоздает на сутки, я откажу в отгрузке, не пущу их на территорию, расторгну договор и официально попрошу больше не приезжать.
— И они, думаешь, не приедут?
— У них больше не будет такого удобного прикрытия в лице фабрики.
— А кому принадлежит фабрика, ты говоришь?
— Сорок пять процентов конфискуют в пользу республики, за преступные дела с наркотиками. Ещё пятьдесят — одному чудику из степей, но он в городе не появляется. Новый директор местный, Игорем зовут.
— Ладно, я тебя понял. Брать бандитов ты не хочешь, полиции не до конца доверяешь. Это верно, там всякие бывают. Хочешь, чтобы они перестали ездить, то есть — отвадить. А поможет? Есть у тебя такое право, договор твой расторгнуть?
— Есть. На то я и адвокат.
— Ну да, точно!
— Сергей Прокофьевич, но я бы не хотел, чтобы Вы оказывали мне такую услугу просто так.
— Ты, — он ткнул в мою сторону палец, — даже не вздумай мне взятку предлагать! Я мзду не беру, мне за державу обидно!
— Да как можно⁈ Конечно, нет! — в моём правом внутреннем кармане пиджака лежали двадцать новеньких сотенных ассигнаций, которые буквально кричали об обратном. — Вы делаете это, по сути, для закрытия границ от перевозки наркотиков.
— Всю гидру не поборю. Но… Что смогу.
— А я хочу Вам посильно помочь. Вы говорили, прибор нужен?
— А сможешь купить? Он денег стоит!
— Могу заказать изготовление у мастера, из столицы приехавшего.
— Ну, буду тебе обязан. Давай так. Я обещаю, что твоих голубчиков продержу сутки. Ещё и рёбра им намнём.
— Не надо «рёбра»! Так один преступник и мы не знаем, кто он. Остальные честные мужики, работяги, водилы. Нельзя из-за одной паршивой овцы всё стадо под нож. Вы уж их пожалейте, Сергей Прокофьевич.
— Ладно, согласен, мальца перегнул. Продержим, они и не поймут, что не так. Что там за машины?
— А у меня список с номерами и фамилиями водителей.
— Это ты молодец, подготовился.
— И заявление от гражданина Власюка с просьбой проверить на основании потенциальной связи с уголовным делом по опию.
— Что за Власюк?
— Один из членов банды. Заявление он не писал, но для Вас официальный документ, если кто прикопается, почему Вы их держите?
— А ты продуманный, Аркадий. Не хочешь ко мне на службу? У меня тут тоже детективы с перестрелками бывают.
— Мне надо семью кормить, долги закрывать.
— Хорошо. С тебя прибор. Не для себя прошу, для поста. Заставить не могу, только честное слово твоё, баронское.
— Напишете название?
— Сейчас, у меня где-то записано было, каждый раз забываю, как с начальством по телефону ругаюсь… Специально себе пометил, чтобы не путать.
* * *
Я уезжал от поста в хорошем настроении, Сергей Прокофьевич вышел меня проводить и по-отечески похлопал по плечам.
Ну почему моим отцом не может быть этот старый и местами беззубый вояка, который переживает за вверенный ему участок границы и степи, а не юрист, который проиграл крупное дело и раскидал свой колоссальный долг по членам семьи посредством особенностей местного законодательства (кстати, такая ерунда была только для дворян, вот тебе и привилегированный класс), а теперь вообще хочет наложить лапу на моё нажитое нечестным непосильным трудом имущество?
Глава 9
— Приветствую, магистр Йода! Я хотел сказать, великий каган Юба! Прими этот скромный дар, чудесную мазь из Персии, заживляющую раны от ожогов и раздражений, ароматную и омолаживающую кожу.
— Дай сюда, мне такое очень надо, — степняк шустро и довольно бесцеремонно забрал у меня цилиндр с мазью, отвинтил и понюхал.
После затянувшейся косметической паузы, потому что он принялся намазывать, а я попытался попробовать объяснить ему, что этот крем наносят на чистую кожу — мы, наконец, подошли к новостям.
— Ну, рассказывай.
— Мы назначили нашего директора.
— Того монгола?
— Именно его, как и планировалось. Он передал тебе свой подробный доклад. И теперь ему нужен адрес, чтобы понимать, куда их посылать в дальнейшем.
Каган многозначительно кивнул.
— Напишу, конечно, правда почта в степи не ходит.
— Но для кагана… великого кагана, — возразил я, — почта может начать работать?
— Подумаю. Есть келисим между каганатами про ямную пересылку… Ладно, организуем. Так уж и быть. Расскажи в подробностях, что произошло и когда я уже смогу поквитаться с этим подлым шакалом?
— Не сможешь. Мы организовали его арест за наркоторговлю, ему светит до двенадцати лет каторги. Кустовой с некоторыми вещами не шутит.
Каган задумчиво покивал, неосознанно покручивая в руках цилиндр с мазью. Он понимал, о чём я.
В отличие от сравнительно комфортабельных тюрем и колоний моего мира, каторга здесь —
