Сидевший на облучке Феоктист, не оглядываясь, нахлестывал лошадей плетью:
– Скорей, вороны! Скорей!
Лошади и без того мчались быстро, едва не опрокидывая легкий возок, – он таки опрокинулся на особенно крутом повороте уже почти что у самой башни. Вылетевший в снег тиун больно ударился о какой-то пень и, похоже, сломал руку.
– Перемудрил, – со стоном ползя к башне, громко шептал он. – Сам себя перемудрил. Сам себя…
Над рекой, подернутой хмурой дымкой, над башнями и помостом с плахой…
Глава 5
Декабрь 1396 – январь 1397 г. Северо-восточная окраина Рязанского княжества. Таисья
Ох, увы, злая и лютая томительница
И всякого греха любительница,
Паче всех любодейца…
Антоний Подольский«Послание к некоему».
…кружа, каркали вороны.
Посреди глухих лесов, тянущихся до самых земель мордвы, меж сумрачными, усыпанными снегами елями, в густом подлеске терялась уходящая в полутьму дорога, даже скорее тропинка, набитая копытами коней и уже почти заметенная вьюгой. Все темнее становилось вокруг, все гуще лес, все ниже серое, похожее на густой подгоревший кисель небо. То и дело пересекали тропу цепочки звериных следов – волчьих, лосиных, лисьих. Видно, недавно прошло-пробежало зверье, еще не завьюжило следы и даже вроде бы как ощутимо пахло диким лесным зверем. Да-да – вон, за елкою, сверкнули волчьи глаза, словно два алмаза; сверкнули и тут же исчезли, как и не было.
Раничев вздрогнул, когда из-под лошадиных копыт выпорхнул вдруг рябчик! Пестрый, изрядных размеров, он полетел в кусты, тяжело махая крыльями. Пущенная кем-то стрела, пропев, пролетела мимо.
– Эх, и мазилы, – покачал головой Милентий Гвоздь.
Их расковали уже по пути в маленькой сельской кузне, и самого Милентия, и Раничева, и Клюпу. Жаль вот, не дожил до свободы несчастный Митря. Видно, разговаривает сейчас подо льдом Оки-реки с водяным да с русалками. Да, не повезло парню. Хотя, с другой стороны, – все ж таки умер свободным. А ведь мог бы закончить свои дни и на плахе под топором палача Арсения. И это еще в лучшем случае – Арсения, мог бы и к неумехе Сергуне попасть, вот уж когда помучился бы на потеху согнанной по велению тиуна толпе. От такой смерти Бог миловал, от другой, правда, не уберег. Ну тут уж что скажешь? Не повезло парню.
У зарослей можжевельника Милентий придержал коня, подождал ехавшего почти позади всех Ивана. Взглянул с хитрой усмешкой:
– И через кого ж ты все ж таки передал мои словеса? Тиун ведь перехватил записку.
– Через палача, ката, – не стал запираться Раничев – да и к чему? Если б не попросил ката разыскать Авраамку да передать тому содержание записки, вряд ли упаслись бы от смерти.
– Хорошо, что ты, Милентий, не мочой написал, – Иван засмеялся. – А то б не разобрал бы я ничего, поди, без голов уже б были.
– Да уж, – согласно кивнул разбойник. – Мы с Клюпой, выходит, в долгу у тебя?
– Так и я ж с вами спасся, – мотнул головой Раничев. – Не вы бы, так…
На этот раз захохотал Милентий, громко, так что с ближайших кустов слетели тяжелые хлопья снега. Отсмеявшись, спросил:
– Ведаешь ли, к кому попал, человече?
Иван кивнул:
– Ведаю. К татям, ворам лесным.
– Не боишься? Мы ведь теперь долгонько тебя не отпустим – незачем лишний раз рисковать.
– Ваше право, – улыбнулся Раничев. – Ну хотя бы кормите.
– Накормим! – с хохотом пообещал Милентий и, хлестнув коня, унесся вперед. Красный, подбитый медвежьей шкурой плащ его скрылся за деревьями. Остальные разбойники поскакали за ним, лишь двое ехали позади, внимательно наблюдая за Иваном.
– Что смотрите? – ухмыльнулся тот. – Не сбегу ужо, леса не знаю. А вы б, чем тащиться сзади, подъехали б ближе. Поговорили бы – все не так скучно.
Разбойники ничего не ответили, лишь нахмурили брови.
– Ну как знаете. – Иван подогнал лошадь.
Вокруг по-прежнему тянулись почти непроходимые дебри. Несколько раз впереди светлело – дорога проходила по лесным озеркам, по замерзшим болотам, тянулась берегами ручьев. В летнюю пору пожалуй что и не пройти здесь и не проехать. Одно слово – глушь! А ведь и не так далеко к западу – населенные густо места – Переяславль-Рязанский, Пронск, Угрюмов, чуть дальше – сожженный Тимуром Елец, за ним – Верховские княжества: Одоев, Перемышль, Мценск… Все в сторону Литвы посматривают, куда ж им еще смотреть? На Орду, что ли? А этот вот лес, пожалуй, до самых ордынских пределов тянется, и то и дальше. Речка тут где-то одна есть интересная – Пьянь называется, а если взять чуть к югу – города Кадом и Темников. В Темникове была хана Бехана ставка, ордынца. Хотя какого, к чертям собачьим, ордынца? Сам по себе хан, вот он кто. Правит мокшой-эрзей да мишарами – народами лесными, болотными, дорог нормальных кругом считай что и нет, ни пройти ни проехать. Красота! Живи себе сам по себе – правь да собирай дань с племен окрестных, той же эрзи. И Рязань-то – название – от эрзянского народца образовалась, поначалу так и звалась Эрзянь, потом уж на Резань-Рязань переделали, ну тому уж лет немало. А Бехан-то, похоже, уже и не правит – зря, что ли, Тамерлан до сиих мест добрался? И как только смог-то? Со всеми своими нукерами, воинами – и ни один десяток не затерялся в лесах, не утонул в болотах, выжил и немало делов натворил. Как смог такое Тимур, да еще летом? Тут ведь – на вертолете только, или, как геологи, – на ГТТ – есть такая транспортина, гусеничный тяжелый тягач с танковым двигателем – незаменимая для российских дорог штука! Да, вот бы и сейчас такой тягач пригодился бы… Уставшая лошадь Ивана едва забралась на крутой холм. Впрочем, в этом он был не одинок. Остальные тоже плелись еле-еле.
Милентий велел становиться на ночлег – темнело, и скоро, пожалуй, вокруг не будет видно ни зги. А надо было б успеть запасти хвороста, выкопать под костер снег, утоптать площадку для шалашей, выстлать лапником, короче, работы много. Вот ею все и занялись сразу, как только стреножили лошадей. Охранять коней оставили двоих, с луками и короткими копьями, остальные рубили топорами лапник, валили сухостой для костра, утрамбовывали под ночевку снег. Когда сварился в котле подстреленный кем-то по пути тетерев, казалось, была уже глубокая ночь. Темная, снежная, без единого просвета на черном, затянутом густыми тучами небе. Ни месяц не проглядывал, не мигали звезды, только откуда-то из-за холма ветер приносил отдаленный вой волка. Вот блин, забрались черт-те куда! С другой стороны, и хорошо – поди доберись, погоня! Хотя вряд ли за ними кто-то долго и упорно гнался. Князю Рязанскому все это было, похоже, по барабану, а что касается хитромудрого тиуна Феоктиста, так тот был слишком умен, чтобы зря гнать воев в погоню. Не схватил сразу – нечего потом и пытаться, одно слово – лес!
