Соперники поклонились императору. Этериот пошел к своему стеллажу, а Тит уже взял со своего длинный меч — грозу броненосцев — длинный клинок, сужающийся к острию. Оружие, предназначенное специально для укола, которое легко могло пробить кольчугу, а при умелой сильной руке даже и панцирный доспех. Тренировочный вариант был затуплен и снабжен набалдашником, отчего хищный клинок имел несколько нелепый вид. На вторую руку Тит надел малый щиток, каким обычно пользовались те, кому нужно, чтобы щит не сковывал левую руку. Щиток был легок и не стеснял движений. Но из-за малого диаметра, чтобы успешно отражать им удары, нужно было иметь острый глаз и верную руку. Ремни позволяли носить его либо ближе к локтю, либо на кисти, и Тит выбрал второй вариант, ухватив специальный ремешок. Теперь щиток прикрывал кулак и запястье.
Трофим смотрел, как соперники двинулись навстречу друг другу, и на мгновенье замерли. Застучали мечи о щиты, отбивая ритм. Из-за выбранного императором оружия даже стойки Тита и его соперника были иными, чем в предыдущих поединках. До этого противники прятались за щитами. Теперь же поединщики был лишены надежной защиты, и друг от друга их ограждали только острия вытянутых вперед мечей. Поэтому они осторожничали. Описывая друг против друга круги, вычерчивали невидимые узоры остриями, и было видно, как в ответ на малозаметное изменение положения клинка менял свое положение и соперник.
Наконец Тит ударил. Явно пробный удар в неглубоком выпаде, таким можно было поразить незащищенного человека, но не этериота, у которого была добротная кольчуга с зерцалом. Этериот отбил удар щитом. Снова закружились. Пробно ударил этериот. Тит отвел клинком. Снова отступили. Каждый выжидал ошибки противника для проведения решающей атаки.
Этериоты недовольно загудели. После яростной рубки прошлых поединков зрелище становилось затянутым.
— Молчание! — сказал с балкона император. — Не мешайте им.
Кружение продолжалось, и тут Тит, смещавшийся влево, оступился. То ли он неудачно поставил ногу, то ли под ступню что-то попало, но на мгновение он застыл в нелепой позе, а выставленное вперед оружие перестало плести защитные кружева. Этериот ударил мгновенно. Рука с мечом вылетела вперед, и тело устремилось за ней так, что в глубоком выпаде этериот почти встал на колено. Но могучий пробивной удар ушел в пустоту, Тит изогнулся как беспозвоночный червяк, пропуская меч соперника между рукой и боком, и одновременно сам шагнул вперед, сближаясь с этериотом. Правую руку соперника он зажал у себя под левой мышкой, дополнительно охватив её локтевым сгибом, беря на излом; и одновременно с этим от души впечатал носком сапога этериоту по голени выставленной в выпаде ноги. Затем, резко двинувшись назад, он дернул этериота за зажатую правую руку, отчего тот вышел из равновесия и рухнул на колени, потом гардой своего меча ухнул тому по левой руке, как раз там, где она не была защищена щитком, и как завершающий штрих нанес разгромленному сопернику короткий и резкий классический гладиаторский добивающий удар; — колющий, сверху вниз, в область где шея смыкалась с левой ключицей, и где широкий вырез кольчуги не защищал тело броней. В такое место хватило и удара тупым набалдашником тренировочного меча. Тит отпустил соперника и сделал шаг назад. Этериот мешком повалился на пол, почти бесшумно сипя от боли.
— Бой кончен, — сказал император.
Контуберния взревела с восторгом. Трофим завопил и почувствовал, что кровь снова начала заполнять рот, но было не до того. А Тит, балагур, пустобрех и зануда Тит, который в очередной раз подтвердил свою славу одного из лучших фехтовальщиков школы, держался со спокойным достоинством, никак не выказывая восторга. Он помог подняться поверженному Ингельри и передал его подоспевшим этериотам, потом поклонился императору и пошел к своей скамье, где его тут же чуть не задушили в объятьях.
Феофилакт на балконе улыбался с довольством кота, попавшего в загруженный трюм рыбачьего судна. Император чуть подернул губы в легкой улыбке. Лидул был хмур.
— Ну, Лидул, что теперь скажешь? — громко спросил император (акустика в зале была хороша).
— Что сказать, василевс… — голос Лидула был мрачноват, но спокоен. — Счастье воинов переменчиво. Не мои воины плохи — соперники хороши. А своего прозвища «секироносцы» этериоты и сегодня не уронили.
— Хорошо ответил, Лидул, — кивнул император. — И все же два проигрыша. Не хочу думать, что мои этериоты разленились. Моя гвардия должна быть лучшей. А иначе, зачем она мне нужна? Понимаешь ли?
— Понимаю, василевс.
— Как звали твоего воина во втором поединке?
— Меша, василевс.
— Я его запомню и еще поговорю с ним. А теперь уведи своих людей, Лидул. Думаю, тебе нужно поговорить с ними. А я хочу поговорить с моими гостями.
Лидул поклонился, спустился с лестницы, и возглавляемые им хмурые этериоты начали покидать тренировочный зал. Довольными среди них выглядели только трое. Секироносец Меша и великан Тугарин, что удостоились похвалы императора, да еще один варанг, довольный уж черт его знает почему; может, среди проигравших этериотов был его недруг, а может еще что… Меша, проходя мимо Фоки, дружески подмигнул ему, Фока скривился. Остальные окидывали контуберналов хмурыми и недружелюбными взглядами.
— Этериоты теперь будут сильно не любить нас, — шепнул Тит.
— Очень полезно для державы, — тихонько ответил Юлхуш. — Чем больше разные части войска недолюбливают друг друга, тем меньше шансов, что они договорятся между собой, например о мятеже.
Тем временем император в сопровождении идущего позади Феофилакта спустился вниз и подошел к ним. Контуберния встала и подтянулась.
— Комес, — обратился император к Феофилакту, — представь мне молодцов.
Император стоял ближе всех к Трофиму, потому Феофилакт с него и начал.
— Трофим, — сказал комес.
— Трофим, сын Андроника, — подхватил император, — ты отлично бился сегодня. Не твой ли предок кентурион Скавр вывел своих солдат вместе с семьями и сигной своего легиона на восток, после падения Гесперии?
Трофим чуть не поперхнулся. То, что император знал его имя и знал историю его семьи, начисто вышибло из колеи. Кроме того император задал вопрос, и нужно было быстро отвечать. Да только разбитый рот еще сочился кровью, и в этот момент набралось её порядочно, поэтому он на мгновение застыл. Сплюнуть на пол при императоре недостойно, глотать — тоже заметят. Наконец выбрав меньшее из зол, он отправил кровь в пищевод, и ответил:
— Мой, василевс…
— Славно иметь такого предка, — сказал император. — Но это и большой долг. Наверное, те, кто знают историю кентуриона, часто напоминают тебе о нем?
